Рыжика. Он тоже попробовал пожевать шишку, но, ощутив нестерпимую горечь, больше к ним не притрагивался и всякий раз с омерзением смотрел на мать, когда она шумно пожирала ненавистное ему кушанье. Возле тонких рябин они собирали осыпавшиеся ягоды. Доставали их из-под снега. Изредка срывали зубами с низкорастущих ветвей. Особенно приятно было, высоко подпрыгнув, поймать гнущуюся под тяжестью темных плодов веточку и, сломив ее, хватать пастью тяжелые шапки ягод, ощущая, как живительная прохлада переходит в желудок и наливает истощенное тело новой силой. Очень часто попадались рябины, сломанные медведем, большим охотником до сладких ягод. Косолапый больше ломал деревья, чем пожирал с их веток сочные плоды. На месте его былых пиршеств торчали темные пеньки да выглядывали из-под снега сломленные вершины. Рыжику пока везло. За прошедшую неделю он дважды ловил белок, сумел поймать несколько мышей и отыскал в ложбинке замерзшего зайца. До прихода Альбы, которая по нюху шла строго вслед, он успел съесть самые мягкие и вкусные части зайца, оставив ей голову, внутренности и ноги. Альба жадно обсасывала кости и, вороша в памяти прошедшие зимы, неожиданно сделала вывод: им еще везет. Пока везет. Уж она-то знает, на своей шкуре испытала, что такое невезение. Ударит завтра, а может быть сегодня к вечеру, мороз, заохают деревья, загудит, ломаясь, лед на реке. Будто повымрет тайга. Куда что подевается — неведомо. День бродишь по тайге впустую, второй, третий-— и уже перестаешь замечать их смену. Пусто в тайге. Скачет по ветвям невидимый мороз. Обронит на снег еловую шишку, и вновь тишина, глухая, тревожная. Будто живая, глядит тайга со всех сторон и молча приказывает: «Ложись на снег и не шевелись. Ложись. Ложись. Ложись». «Нет и нет,— мотает пес головой.— Не согласен я. Хочу жить». «Хочу жить. Хочу жить»,— повторяет тишина... Оставив на снегу несколько гладких обглоданных костей, которые не могли перемолоть собачьи зубы, псы побрели дальше. Каркнет ворона, закричит сойка, псы уже торопливо направляются в сторону птицы. Птицы любят кричать, когда есть чем поживиться. Это усваивал Рыжик с помощью Альбы. ВСТРЕЧА С ЕНОТОМ Однажды, оставив далеко позади мать, Рыжик услышал очередное птичье представление. Неподалеку, за молодыми пушистыми елками, подняли отчаянную болтовню сойки. Рыжик стремительно бросился на звуки. «Мое»,— хрипло выдыхает пес. Но пировали не птицы. Выскочив на маленькую, обрамленную березками полянку, он увидел енота, жадно пожиравшего какую-то птаху. Енот вовремя заметил близкую опасность. Он бросил добычу, потому что в данный момент мог сам оказаться ею, и, прокладывая в снегу приземистым телом неглубокую траншею, бросился наутек. На истоптанном снегу валялись серенькие перышки и остатки рябчика. Не выдержав искушения, пес подобрал все без остатка, исключая разлетевшиеся в стороны перья, и только потом ринулся следом за енотом. Енот торопился. Грозный пес с оскаленной пастью рыжим призраком летел за спиной. До спасительной норы, где енот мирно проспал около месяца и откуда, разомлев от неожиданно опустившегося на землю тепла, вылез только сегодня в полдень, оставалось совсем немного. Нору начали строить барсуки, но по каким-то одним им известным причинам прекратили строительство и ушли в неизвестном еноту направлении. Нора была небольшой и представляла собой единственный узкий ход длиной около пяти метров. Первое время енот недолюбливал свое жилище, расположенное почти на открытом месте. Ему не нравилась и рядом стоящая ель, и то, что ее корни затрудняли продвижение в норе, и что стенки часто осыпались. Однако с наступлением зимы, когда уже выпал снег, другую нору найти было почти невозможно. Теперь же, когда по его следам гонится страшный зверь, енот спешил к этому жилищу как к своему спасению. Енот основательно уже устал. Неприспособленный к передвижению по снегу, он тонул в самых маленьких сугробах. Замешкавшись, енот оглянулся, и сразу же за распадком, который он только пересек, меж стройных елей мелькнул рыжий огонек. Енот бросился через нагромождения скал, подгоняемый жутким предчувствием надвинувшейся, непоправимой беды. Зверек ловко преодолел засыпанную снегом расщелину. Вот и конец опасному участку пути. Енот обернулся, Огоньки торжества мелькнули в желтых глазах, но тут же погасли. Преждевременное торжество могло обернуться страшной бедой. Лишь возле норы он действительно будет в безопасности. Он вновь кинулся вперед, и опять рыжий призрак побежал за ним следом, норовя оттоптать пятки. Перед расщелиной Рыжик недоуменно остановился. Ему еще не приходилось видеть такой глубины, которую необходимо было перепрыгнуть. Енот уже был на другой стороне. Бежали секунды, лениво качал ветвями молодой кедр, попискивали желтенькие синички, тонкая рябина, густо увешанная шапками ягод, слабо подрагивала под возившимися на ее веточках дроздами, и никому не было дела до рыжего пса, продолжавшего изучать расщелину. Каждый был поглощен своим занятием и своими заботами. Проложив по краю расщелины тропу, а в одном низком мосте чуть не съехав вместе со снегом в пропасть, Рыжик вдруг понял, что теряет драгоценное время, что енот может скрыться... Почти без разбега Рыжик вмиг перемахнул расщелину и помчался по следу дальше, не останавливаясь больше ни перед какими преградами, стремясь настигнуть жертву. Поверив в свое спасение, енот бежал легко. Какой удачный день! Ему посчастливилось поймать рябчика и уйти от зубов собаки. Он оглянулся, надеясь увидеть позади одинокие деревья и чистые лоскутки снега, но опять увидел мчавшегося во весь дух рыжего пса. Енот отчаянно завизжал и, что есть мочи заработав короткими ножками, часто падая и вновь подымаясь, потянул мелкую бороздку в ноздреватом снеге до темневшей возле кряжистой ели норы. Одной секунды не хватило Рыжику дотянуться до зверька. Он с разбега просунул голову в темную щель, еще надеясь поймать енота за хвост. В нос ударил противный запах отхожего места. Пахло до того гадко и скверно, что у Рыжика запершило в носу. Он потянул крупную голову из норы, но тут же понял, что застрял. Тогда, упираясь ногами, он с новой силой потянул голову и, до крови ободрав уши, наконец выдернул ее из твердых, как камень, тисков. Обескураженный, злой, бродил Рыжик близ норы, не желая соглашаться со случившимся. Однако вскоре он успокоился, оценил сложившуюся ситуацию и, исключив из внимания всякие случайности, достаточно четко представил себе всю бесполезность его дальнейшего пребывания возле норы.
