улыбнулся. Много ли женщин в подобной ситуации станут беспокоиться о своем красноречии? Только Меррин Феннер обязательно нужно подобрать точное слово, соответствующее случаю. Большинство знакомых ему женщин в данных условиях устроили бы истерику или лишились чувств. Но не Меррин. Ее гораздо больше, в настоящее время, волновал собственный словарный запас. Он испытал острый прилив восхищения и еще чего-то иного, более глубинного.
Фарн почувствовал, что Меррин снова приблизилась к нему, стараясь избежать любого физического контакта. Гаррик не смог увидеть ее, тьма была совершенно непроглядной. К тому же становилось жарко. Казалось, они сидят в чане с «бродящим» пивом. В воздухе висел тяжелый запах солода. Гаррик услышал частое, поверхностное дыхание Меррин и понял, что она испугана. Она явно сидела совсем близко, лицом к нему. Можно было коснуться ее щеки, просто подняв руку. Ему безумно этого хотелось, и не только чтобы ее утешить. В темноте возникали особенное понимание и близость, в ней же растворялись все притворство и чопорность.
– Как я понимаю, мы здесь взаперти? – спросила Меррин. – Иначе мы бы тут не сидели.
– Боюсь, что так, – согласился Гаррик. – Этот дом рухнул прямо на нас. Мы на первом этаже, но отсюда нет выхода. – Он не видел смысла ей лгать. Она умная женщина. И скоро приспособится к ситуации.
– Я помню, как падали стены.
Голос Меррин стал спокойнее, но нервы Гаррика были натянуты как стальные канаты, и он чувствовал в ней другие эмоции. Страх, который она пыталась подавить и прятала от него, как будто опасаясь показать свою уязвимость. И еще гнев. Это и понятно. Он – последний человек на земле, с которым она бы пожелала оказаться в ловушке, в темноте и такой интимной близости.
– Отсюда совсем нет выхода? – со слабой надеждой осведомилась Меррин. – Я… я не питаю любви к закрытым пространствам.
– Я не знаю, – ответил Гаррик. – Мы не сможем этого понять, пока снова не взойдет солнце.
Он уже думал, каковы у них шансы на спасение. Учитывая возникший хаос и разрушения, может пройти несколько дней, прежде чем спасатели найдут их под обломками. Но при дневном свете они хотя бы смогут обнаружить щели в обрушившейся кирпичной кладке. Или достаточно большую дыру, чтобы в нее можно было вылезти. Под завалом у них есть воздух, значит, они находятся не в полной изоляции. Утром он попытается найти способ отсюда выбраться. А пока им придется остаться здесь пленниками.
– Сейчас ночь? – Голос Меррин задрожал.
Замкнутое пространство вкупе с долгой зимней ночью… Гаррик почти почувствовал, как она содрогнулась.
– Ночь, – сказал он. – Думаю, около полуночи. Вы долго были без сознания. – Он протянул к ней руку. – Я должен был спросить раньше: вы не ранены?
– Нет! – мгновенно отреагировала она и отодвинулась, отказываясь принять утешение.
Гаррик опустил руку.
– Я не знаю, почему я потеряла сознание, – словно защищаясь, добавила она.
– Возможно, от шока, – предположил Гаррик. – И страха.
– Я чувствую из-за них ужасную слабость. – Ее голос звучал стесненно, словно он попал в точку.
– Вы слишком строги к себе, – заметил Гаррик. – Почти любой бы испугался, попади он в подобную ситуацию.
– А вы? – спросила Меррин.
Черт. У нее, кажется, особый дар ловить его на слове.
– Я бывал и в худшем положении, – тщательно выбирая слова, ответил он.
Меррин засмеялась:
– Не любите признаваться в своих страхах?
– Какому бы мужчине понравилось?
– Ах, эта мужская гордость… – пренебрежительно отозвалась она. – Отрицай вы это напрямую, я бы сочла вас дураком или лжецом. Или и тем и другим одновременно.
– Вот спасибо, – уныло поблагодарил Гаррик.
– Не за что. Наверняка нас скоро спасут.
Несмотря на эту браваду, Гаррик слышал в ее голосе отчаянную надежду.
– Сначала им придется оторваться от пива, – заметил он.
Меррин фыркнула:
– Думаете, выпивка значит для них больше, чем человеческие жизни?
– Здесь живут бедняки, – объяснил Гаррик, – а бесплатное пиво – это бесплатное пиво, и не важно, каков его источник.
Меррин затихла. Их обступала тяжелая, горячая темнота с привкусом солода. Гаррик чувствовал, как Меррин отодвигается от него, чувствовал, как сжимают ее щупальца страха, а разум заполняют мрачные мысли. Мгновение спустя она схватила его за рукав. Ее пальцы коснулись его запястья, и он снова испытал глубокое ощущение близости.
– Вы спасли мне жизнь, – сказала Меррин и вздохнула. – Хотя я предпочла бы, чтобы это были не вы, – горестно добавила она. – Кто угодно, только не вы.
Гаррик издал смешок.
– Буду считать это благодарностью, – произнес он. И на этот раз уже действительно протянул руку и коснулся ее щеки. Мягкой и пыльной.
Девушка резко отодвинулась.
– Когда дело касается жизни и смерти, – медленно проговорил он, – вы не можете выбирать себе спасителя, леди Меррин. Это я точно знаю.
Наступило молчание. Фарн слышал дыхание Меррин: частое, прерывистое. Она вела сражение с собственным страхом, грозившим подчинить ее себе. Девушка судорожно дернулась, и Гаррик ощутил, что она поднимает руки к лицу, как будто смахивая слезы. Он испытал почти непреодолимый порыв утешить ее, но сдержался, понимая, что ей вряд ли понравится его прикосновение. Кроме того, ему самому надо было держаться, не раскисать. Он понимал, что перспективы у них не радужные. Никто не знает, что они здесь. Пока их найдут, они имеют все шансы умереть от голода, на них может обвалиться еще одна стена, они могут утонуть, задохнуться от недостатка кислорода или от пивных паров или просто сойти с ума. Гаррик закрыл глаза и усилием воли изгнал из разума ужасающие картины. От этого головная боль стала еще сильнее. Он стал думать о Меррин, о том, что ей необходима его поддержка. Это отвлекало его от собственной боли и дискомфорта.
– Темноты не стоит бояться, – сказал он. – Она не может причинить вам вреда.
– Я знаю. – Голос Меррин звучал чуть менее напряженно, словно за разговорами их заточение проще было переносить. – Однажды в детстве я оказалась заперта в сундуке, – пояснила она. – Там тоже было тесно, жарко и темно. Я не могла пошевельнуться и думала, что никто меня не найдет и я скоро умру, как девочка из готического романа, который я перед этим читала.
– Это только показывает, каким опасным может быть чтение, – с иронией заметил Гаррик. – Как вы вообще оказались в том сундуке?
– Я играла в прятки с Джоанной и Тэсс, – ответила Меррин. Ее голос потеплел, в нем появились веселые нотки. Воспоминания отвлекли ее на время от ужасной реальности. – Мне хотелось спрятаться так, чтобы они никогда меня не нашли, и доказать, что я умнее. – Вся веселость ушла из ее голоса. – К сожалению, я слишком хорошо спряталась.
– Видимо, они все же оказались умнее, чем вы ожидали, – предположил Гаррик. – Иначе вас бы сейчас здесь не было. – Он помолчал. – А почему вы считали, что должны что-то доказывать?
Меррин ответила не сразу. Гаррик ждал. Так странно было разговаривать и не видеть ее. Но темнота, похоже, обострила все его чувства. Он мог различить даже малейшие нюансы в голосе Меррин. Еще он чувствовал ее запах – слабый цветочный аромат, смешанный с запахами пыли и пива. Ему до боли хотелось к ней прикоснуться.
Она наконец ответила. Неохотно, словно выдавая тайну против своего желания.
– Джо и Тэсс очень красивы, – грустно сказала Меррин, – а я – нет. Все, что у меня есть, – это мои знания.
Гаррик вспомнил, как она советовала ему обратить свою галантность на ее сестер, поскольку у нее нет ни интереса, ни опыта в искусстве флирта.
– Вы с ними очень похожи, – сказал он. – С первого взгляда видно, что вы родные сестры.
Он почувствовал, как она изумилась.
– Нет, конечно нет! Я совсем на них не похожа! Я маленькая, а они высокие и статные.
– Возможно, вы и меньше их ростом, но зато похожи на современную миниатюру.
Она словно не услышала его слов.
– И еще я блондинка, а Джо с Тэсс – нет. У Джо темные волосы, а у Тэсс темно-рыжие.
– Светлые волосы – это очень красиво, – заметил Гаррик. – Они гораздо красивее, чем другие.
– И глаза у меня не фиалковые.
– Нет, они скорее напоминают сапфиры.
– А еще у меня нос картошкой, – с вызовом заявила Меррин, словно выкладывая последний аргумент.
– Это верно, – согласился Гаррик.
– И он все сводит на нет. – В ее голосе слышалась жесткость.
– Как хорошо, что внешняя красота для вас ничего не значит, – заметил Гаррик.
Наступило молчание.
– Я ревновала, – очень тихо сказала Меррин. – У Джо была Тэсс, а у Тэсс была Джо. У них всегда были близкие отношения. А я была младше их и некрасивая. Ни капельки обаяния.
Гаррик осознал, что ему страстно хочется заключить Меррин в объятия. Он заставил себя прижать руки к бокам. Было бы безумием прикоснуться к Меррин сейчас, когда они только-только начали делать осторожные шажки друг к другу. Надо держать дистанцию.
– Вы не такая, как все, это верно, – осторожно проговорил он, – но это не значит, что вы не… – Он остановился. «Ты что, Фарн?!» – подумал он. Он не мог сказать, что она утонченная, соблазнительная и упоительная женщина, хотя и не сомневался в правдивости этих эпитетов. – интересны в своем роде, – закончил он. Это было неубедительно. Красноречие его явно покинуло. Гаррику захотелось дать себе пинка под зад.
Но Меррин засмеялась.
– Вас уж точно никто не обвинит в лести, ваша светлость, – сказала она.
– Иметь двух несравненных сестер, должно быть, довольно трудно, – предложил
