Но отмалчиваться дальше стало невозможно.
– Это так, ваше высочество… и ваше величество. Я не смог выполнить приказ моей королевы по причине гибели моей невесты, Гвеннет из Стойнби.
«Она знала, – мгновенно понял Марвин, увидев, как блеснули её глаза. – Проклятая сука, она
– Какой ужас! – воскликнула королева. – Бедняжка, такая молоденькая! Как же это произошло?! Она болела?
– Она… – Марвин вдруг понял, что не знает, как объяснить, что случилось в Хиртоне. И главное – не имеет ни малейшего желания объяснять это ни Ольвен, ни тем более королевскому кузену. Но отвечать было надо, и он ответил:
– Она была убита, ваше величество.
– Чудовищно! Как, кем? Смею верить, вы отомстили за неё?
«Она же смеётся надо мной, – в бессильной злобе думал Марвин, глядя на её картинно заломленные бровки. – Хочет, чтобы я рыдал у её ног, убиваясь горем, а заодно молил о милости и утешении». Но Марвин не стал бы ломать комедию, даже не будь здесь лишнего свидетеля. На это у него просто не осталось сил.
– Ещё нет, – ровно ответил он. – Но я непременно сделаю это.
– Непременно сделайте, – сказал граф. – Убийцы молодых красивых женщин должны отправляться к Ледорубу. А вы, мессер, примите мои искренние соболезнования.
– И мои, – поспешно кивнула Ольвен. – Надо же, какое несчастье! Как это пережили её бедные родители?
Сука… ты же знаешь, как они это пережили. Наверняка знаешь, что Клифорда Стойнби при известии о гибели дочери разбил паралич. Он лишился речи и, когда Марвин зашёл к нему попрощаться, только смотрел на него с такой ненавистью, что у Марвина ноги в землю вросли… Сэйр Клифорд так и не узнал, как это случилось, Марвин не стал ему рассказывать – он вообще не задержался в Стойнби, только отдал тело Гвеннет и уехал в тот же день, даже не поев с дороги. Ему бы под этой крышей кусок в горло не полез. Да, правильно, всё правильно, он виноват в её гибели. Хотя это и не он открыл окно… Но в этой мысли было что-то тревожащее – неуверенность, растерянность и невысказанный вопрос. Если бы, убив Лукаса из Джейдри, Марвин мог избавиться от этого чувства, он бы умер сам, но сделал это. Однако он знал – теперь уже знал – что это ничего не решит. Поэтому Лукас был жив до сих пор, как и Марвин, а Гвеннет – мертва.
– Её отца хватил удар, – сухо ответил Марвин. – Лекарь сказал, он проживёт не больше месяца.
– Ужасно, ужасно, – всплеснула руками Ольвен. – Но что же это выходит, сэйр Марвин? Я ведь обещала, что казню вас, если вы не привезёте мне молодую жену. А обещания свои королеве должно держать. Какая незадача!
Серьёзность, с которой она говорила всё это, встревожила Марвина куда меньше, чем по-прежнему пристальный взгляд графа Алектио. Тот бросил нюхать золотушницу, видимо, введя себя именно в то состояние, в какое хотел. Его зрачки были расширены, а движения стали резкими, но Марвин видел, что он сосредоточен и деловит. А ведь его высочество – конченый наркоман… Начинающего золотушника травка обычно сперва будоражит, а потом валит с ног – этот же, похоже, нюхает её просто по привычке. И дурман не мешает ему ни размышлять, ни принимать решения.
«Какое же решение он принимает сейчас? И, главное, – подумал Марвин, – при чём тут я…»
Отчего-то у него появилась уверенность, что топор палача, которым грозится Ольвен, куда предпочтительнее.
– Фредрик, что мне делать? – прямо спросила королева. – У сэйра Марвина такое горе! И на сей раз он в самом деле неповинен. Но я ведь пообещала!
– Ваше величество, как и любая женщина, имеет право иногда быть непоследовательной, – заметил граф.
Ольвен оскорблённо выпрямилась.
– Следите за своими словами, граф. Королева тем и отличается от любой женщины, что она сперва королева, а женщина уж потом.
«Да что ты говоришь? – подумал Марвин, вспоминая её закрытое полумаской лицо и жадно распахнутый рот. – Стало быть, извивалась ты подо мной первым делом как королева, а уж потом – как шлюха».
Зря он это подумал, потому что эти мысли, видимо, немедленно отразились в его лице. Ольвен не дрогнула, но её напускное сочувствие стало ещё более фальшивым и натянутым, чем до того.
– Вот именно потому-то, дорогой мой Фредрик, что многие мужчины до сих пор полагают, будто королева – это прежде всего женщина, я и обязана доказать обратное. Нет, мои милостивые мессеры, я дала слово, и я буду его держать. Как ни горько это мне… как женщине.
Взгляд Ольвен при последних словах метнулся к Марвину и полыхнул так жарко, что он едва не поверил в её искренность. Но дела это не меняло, и Марвину оставалось только поклониться.
– Как будет угодно моей королеве, – равнодушно сказал он. Брови графа Алектио слегка приподнялись, будто он не понимал такого спокойствия. Эй, парень, ты-то хоть понял, что тебя только что решили отправить под нож? «Я понял, – мысленно ответил ему Марвин. – Но с чего вы решили, что я хочу жить?»
– Постойте, Ольвен… погодите, у меня есть идея получше!
– О чём вы?
– То, что мы обсуждали намедни с его величеством… Вам не кажется, что сэйр Марвин – лучшая кандидатура? Ведь вы брали Уоттерино? – спросил он Марвина – голос графа изменился, окреп, стал резок и требователен – так он, должно быть, говорил, выступая на королевских советах.
