мимо него людей, трезвых и не очень, смеющихся и перешёптывающихся, и знал, кто они. Они — те, за кого он дерётся. Крепко нализавшийся юнец выделывал неуклюжие коленца перед хохочущей спутницей, а Шарп вдруг понял одну важную вещь. Он понял, что, родись во Франции, он носил бы красные эполеты вольтижёра [9], с не меньшей гордостью, чем зелёную куртку стрелка, и брал бы на мушку английских офицеров с не меньшим усердием, нежели сейчас — французских.
Шарп допил эль. Оркестр заиграл вальс. Как сложился бы его брак с Джейн Гиббонс? Как он сложился бы с любой другой женщиной? Куда Шарп денется, если война закончится? Без атак, без вылазок, без разведок, как он будет тратить двадцать четыре часа суток, пусть даже денег после продажи бриллиантов у него будет полно? Пахать? Коров разводить? Или останется в армии? Для чистки формы — слуга, для смотров — лошадь, и куча юных офицеров — для того, чтобы изводить их бесконечными нудными воспоминаниями. Выбор велик, да вот беда: не привык английский солдат к выбору. Английский солдат сражался не по зову сердца, а от безысходности. Французам, пруссакам, австрийцам было куда вернутся. Их ждали дома. Английского солдата никто не ждал. Армия была его домом, полк — семьёй, а такие, как Феннер, угрожали и тому, и другому.
— Вы — глупец. — прозвучало сзади.
Шарп вскочил и повернулся. Она. Зеленоглазая. На ней была чёрная маска, но рыжую гриву прикрывала лишь жемчужная сетка. Ночи в августе ласковы, и тело её облегало второй кожей платье сиреневого шёлка. На плечи была небрежно наброшена тёмная кружевная шаль. Он неловко поклонился:
— Мадам?
— Видок у вас мрачный. Неужели осознали, какого сваляли дурака? — она переложила веер из руки в руку и подставила Шарпу локоть, — Прогуляйтесь со мной.
Они шли по дорожке, огибавшей хитросплетение живых изгородей, и Шарп ловил взгляды мужчин: жадные — на своей спутнице, завистливые — на себе. Два сторожа Воксхолла волокли невнятно ругающегося пьяного. Один из сторожей, видимо, отставной солдат, подмигнул Шарпу и отсалютовал.
Зеленоглазая весело сказала:
— Они считают меня вашей пассией, майор.
Он не нашёлся с ответом, и она засмеялась:
— Жёны таких платьев не носят.
— Почему?
— Такие платья надевают, чтоб приманить подходящего жениха, майор. Когда же цель достигнута, жених превратился в супруга, он сам начнёт упрашивать, чтоб его благоверная не надевала ничего подобного. — веером зеленоглазая надменно отодвинула с пути зазевавшегося ребёнка, — Так же и простофиля, имевший неосторожность жениться на актрисе, предъявляет ей после свадьбы ультиматум: или я, или театр, хотя, если бы не театр, он предмет своей любви никогда бы не встретил. Кстати, о простофилях. Поздравляю, вы тоже относитесь к их числу.
— Неужели?
— Только простофиля, получив приказ отправляться в Испанию, прётся в Главный Штаб и сидит там с таинственным видом. В Главном же Штабе дураков не держат. К вам подсылают Лоуфорда, бывшего командира, и вы, по простоте душевной, выкладываете ему всё, как есть. Присядем здесь, не возражаете? Они подают приличное контрабандное шампанское, достаточно дорогое, чтобы отпугнуть отсюда чернь.
Они завернули к небольшому ресторану с выставленными снаружи крашеными белилами железными столиками, над которыми на ветвях дубов были развешаны фонари. Повинуясь знаку зеленоглазой, официант в фартуке проворно отодвинул от облюбованного ею столика остальные. Она явно не желала, чтобы их разговор подслушали.
Зеленоглазая села спиной к ресторану и гуляющим. Избавившись от маски, уронила Шарпу:
— Снимите кивер, а то вас примут за моего грума. [10]
Шарп положил головной убор на столик. Официант принёс шампанское, хлеб и мясо, покрытое слоем прозрачного дрожащего жира, совсем как то, что принесла Джейн Гиббонс. Принесла всего две ночи назад, а как будто два месяца.
— Что это?
Она свысока улыбнулась:
— Заливное. И вы не спросите, откуда у меня такие подробные сведения о вас?
— Спрошу, мадам. — стрелок выпил шампанского. Захотелось сигару.
Если она ожидала ахов-охов, возбуждённых вопросов, то ошиблась. Стрелок молчал. Заполняя повисшую паузу, она отрезала себе заливного:
— В отличие от вас, сэра Уильяма глупцом не назовёшь. Здраво оценив ситуацию, он от вас направился прямиком к лорду Феннеру. Отведайте заливное, майор. Не армейская солонина, — ехидная улыбка искривила её полные губы, — хотя вполне съедобно.
— Лорд Феннер?! Он пошёл к лорду Феннеру?!
У Шарпа в голове не укладывалось, что человек, которого он считал другом, вот так, походя, предал его врагу.
— Они заключили сделку. — вытянувшееся лицо Шарпа забавляло её, — Лорд Феннер — завидный покровитель. Он может дать сэру Уильяму маленький «пурбуар». Не будьте ребёнком. На том стоит мир.
— «Пурбуар»? — он попробовал незнакомое слово на вкус.
— Маленькая награда, мой забияка-кот. — она сделала глоток, гипнотизируя его зелёными глазами, — Вы похожи на дворового забияку-кота. Симпатичного, надо сказать, кота.
Отщипнув хлеба, она продолжила:
— Цель сэра Уильяма — избежать шумихи. Он не даст вам ваш батальон, а ведь вы хотите именно этого?
Шарп кивнул, сжав челюсти.
— Он не желает вам зла, он просто защищает правительство от нежелательного ажиотажа. Вы слышите меня, майор? Сэр Уильям не желает вам зла.
Стрелок никак не мог свыкнуться с поступком Лоуфорда:
— Зачем он пошёл к Феннеру? Зачем?
Она повела плечами:
— Лоуфорд любит жену, а его жена не прочь превратиться однажды в супругу пэра. Как не воспользоваться удачей, когда она сама идёт тебе в руки? Он доносит Феннеру, переезжает в кабинет повыше, а Феннер тем временем прячет концы в воду. И все довольны, кроме вас, разумеется.
Она погрозила ему столовым ножом:
— А вы — заноза, майор. Второй раз покушаться на вашу жизнь они не будут. Скорее, зашлют на край земли, в Канаду или Австралию. Хотите охранять каторжников в Австралии? Вы с ними найдёте общий язык.
Она засмеялась. О том, что условием сделки Лоуфорда с Феннером является батальон стрелков для Шарпа, леди Камойнс решила не упоминать. Чего доброго, он сочтёт полк стрелков подходящей ценой его молчания, и она останется без союзника.
Шарп скривился:
— Лоуфорд же обещал…
— Майор, Лоуфорд — политик. Он пообещает вам звёзды с неба, но делать будет лишь то, что выгодно лично ему.
— Как вы узнали о сделке?
Она возбуждала в нём жгучее любопытство, напоминая Элен, маркизу де Касарес. Хрупкая женщина, навсегда заворожённая властью.
Леди Камойнс поёрзала на неудобном железном стуле. В ресторане пиликал струнный квартет. А он привлекателен, этот стрелок. Для простолюдина даже красив.
— Просто узнала.
— Как?
