выпрямившись, нажал на эфес ногой. Доска заскрипела и начала подниматься. Дальний конец держали проржавевшие гвозди. В любой момент выгнувшаяся доска могла схлопнуться обратно. Фредериксон всунул приклад винтовки в образовавшийся просвет. Оттуда вылетела пуля, сбив над головой капитана черепицу.
Харпер подхватил семистволку и через щель выстрелил вниз. Грохот чувствительно ударил по барабанным перепонкам. Пули рикошетили по стенам зала под ногами, кто-то надсадно вопил. Шарп воткнул в просвет дуло винтовки и тоже пальнул. Друзья отступили назад для перезарядки, а Фредериксон, осторожно нагибаясь к щели, прокомментировал:
— Как по крысам в бочке пулять.
Внизу громыхнуло. Выгнутая доска подпрыгнула, чердак наполнился воем и дымом. Ядро поставленного на попа «кузнечика» пробило перекрытия и, пролетев перед самым лицом Фредериксона, унеслось в небо, разрушив изрядный участок крыши. Шарп оттянул лежащего на спине капитана. Лицо его, иссечённое щепками и занозами, было окровавлено, однако серьёзных ран Шарп, к счастью, не обнаружил. Правда, через час-другой физиономия Фредериксона превратится в сплошной синяк. Воздушная волна от пролетевшего вплотную ядра била почище лошадиного копыта.
— Жив. — успокоил Шарп Харпера и, быстро перезарядив винтовку, выстрелил в проделанную ядром дыру.
Харпер, шевеля губами, отсчитывал секунды, потребные обслуге «кузнечика» на перезарядку пушки. Фредериксон застонал, не приходя в сознание.
— Осторожно, сэр. — прошелестел Шарпу ирландец.
Пушка, по его мнению, должна уже была быть готова к стрельбе. Канониры, имей они хоть каплю здравого смысла, едва ли станут палить в ту же точку. Исходя из этого, стрелки придвинулись ближе к дыре. Мгновения тянулись медленно. Шарп ощущал себя, будто на жерле того самого «кузнечика».
— Огонь, сволочи! — процедил он вполголоса.
Бах! Ядро прошило доски на дальнем конце чердака. Пыль и дым вновь затянули тесное пространство. Слышно было, как черепицы разбиваются, ссыпаясь во двор.
Эхо выстрела ещё металось по чердаку, а Харпер, выглянув в дыру от первого ядра, вставил туда семистволку и нажал курок. Семь свинцовых шариков превратили обоих обслуживающих пушку драгунов в решето. Харпер, отброшенный отдачей своего чудовищного оружия, быстро вскочил и помог Шарпу отломать расщеплённый снарядом конец доски.
От потолка до пола комнаты было около пяти метров. Около опрокинутого «кузнечика» скорчились два убитых. Третий драгун, раненый в грудь, истекал кровью у дальней двери. Остальные укрылись в углах зала. Щёлкнул выстрел из карабина, и стрелки отпрянули от пролома.
Шарп насыпал на полку порох, закрыл, высыпал остальное в ствол, отправил туда же бумажный картуз с пулей, прибил шомполом. Хрипло дышал Фредериксон. Внизу было тихо. Ни Дюко, ни драгуны не дерзали подставляться под залп семистволки Харпера, настороженно следя из углов за пробитыми в потолке отверстиями. Пользуясь затишьем, бойцы Кальве подобрались к дверям и просунули в амбразуры дула мушкетов. Один из драгун крепко выругался.
Шарп дёрнул вверх доску рядом с проломом. Расшатанная ядрами, она пошла на диво легко. Стрелок увидел трёх драгунов, стоящих с поднятыми руками; заметил стволы ружей, просунутые в бойницы дверей. Дюко нигде не было.
— Генерал! — крикнул Шарп.
— Что, майор?
— Подождите, я вам открою!
Харпер воззвал к благоразумию друга:
— Ноги переломаете, сэр!
Но Шарп жаждал взять Дюко живым. Он прошёл за очкастым гадёнышем от монастыря на португальской границе до итальянской виллы и, находясь так близко от врага, не мог больше терпеть. Стрелок скользнул в пролом, повис на руках и разжал пальцы.
Свесившись вниз, Шарп уменьшил высоту падения, и всё равно, рухнув с трёх метров, он взвыл от боли в едва зажившем бедре и отбитых ступнях. Подсознательно он ждал выстрела, но драгуны стояли смирно, поглядывая то на Харпера, страхующего друга сверху, то на окровавленного человека в драном мундире, упавшего буквально им на головы. Шарп осмотрелся. Дюко не было видно. Стрелок вынул палаш. Скрежет лезвия о ножны побудил одного из драгунов моляще пробормотать:
— Не надо…
— Дюко где?
Тот ткнул пальцем на закрытую зелёной шторой нишу.
Умом Шарп понимал, что должен открыть дверь и впустить Кальве с гвардейцами, но сердце тянуло его к нише, где спрятался попортивший ему столько крови ублюдок. Стрелок похромал к зелёной занавеси, стараясь меньше налегать на раненую ногу. Шагах в пяти от ниши Шарп выдохнул:
— Дюко, ты там, гнида? Это я, майор Шарп!
Сухо треснул пистолетный выстрел. Пуля всколыхнула зелёную ткань, прожужжав в полуметре от правого плеча Шарпа, и выщелкнула кусок пластинки слоновой кости из крышки столика императора.
Ещё шаг:
— А ты мазила, Дюко!
Эта пуля ушла левее. Драгуны во все глаза следили за хромым безумцем, играющим со смертью.
Вытянув руку, Шарп мог коснуться шторы, за которой тяжело сопел Дюко. Звякнул взводимый курок. Шарп почти физически ощущал панику очкастого майора.
— Ну, Дюко, ещё разок!
Третья пуля, обдав Шарпа пылью с трижды простреленной занавески, чиркнула по правому рукаву.
— Опять промах, Дюко!
— Англичанин, брось дурака валять, открывай! — прокричал Кальве сквозь амбразуру в двери.
В четвёртый раз дёрнулась занавеска, только теперь Шарп не глумился над обезумевшим от страха врагом. Стрелок застонал, протяжно и с чувством.
И Дюко купился. С торжествующим воплем он отдёрнул занавеску, чтобы насладиться агонией проклятого стрелка, и вдруг почувствовал холодное острие палаша, натянувшее ему кожу под нижней челюстью.
Живой и невредимый Шарп с чёрным от пороха лицом, покрытый своей и собачьей кровью, недобро ухмыльнулся французу. Взгляды их встретились. Ненависть, пылавшая в зрачках Шарпа, была так велика, что Дюко выронил последний заряженный пистолет и залепетал:
— Non, non, non…
На белых маршальских лосинах расплывалось мокрое пятно.
— Да, да, да. — с отвращением сказал Шарп, пиная опозорившегося врага в колено.
Тот упал на колени и… И расплакался.
Долгая охота закончилась.
Шарп доковылял до двери и впустил осатаневшего от ожидания генерала Кальве. Солнце висело над горизонтом, перечёркивая задымленную виллу длинными тенями. Царила тишина. Та самая звенящая тишина после сражения, когда пора собирать убитых и раненых, рыскать в поисках добычи, а в крови ещё кипит ярость и азарт драки. Гвардейцы Кальве связали драгун. Харпер со всеми предосторожностями спустил вниз Фредериксона, устроив в кресле, извлечённом из баррикады. Двое из гренадёров тоже были ранены, один тяжело. Убитых, как ни странно, не было. Капитан пришёл в себя. Несмотря на синяк, в который превратилось его лицо, Фредериксон не смог удержаться от болезненной ухмылки при виде Дюко, жалкого в шитой золотом чужой форме и с мокрым пятном между ног. Харпер стянул хнычущему французику запястья верёвкой, связал лодыжки и толкнул в угол, где лежали спутанные драгуны.
Генерал Кальве содрал с ниши занавесь. В глубине стоял окованный железом ларь. Открыв замок найденным у Дюко ключом, генерал откинул тяжёлую крышку. Кальве и гренадёры благоговейно заглянули внутрь. Шарп протиснулся вперёд. Драгоценности, казалось, светятся собственным светом, завораживающим, не отпускающим взор.
