пакетбота:
— Даже не знаю, что тебе сказать, Патрик.
— И я, сэр. — признался Харпер, — Многое мы с вами прошли. Весело было.
— Что да, то да. — ухмыльнулся Шарп, — Помнишь, как мы подрались в первый раз?
— Вы победили меня нечестно, сэр! Если бы не ваш трюк, я бы вам башку-то поровнял!
— Ещё как поровнял бы. Потому я и хитрил!
Минуту они молчали. Вопили чайки, слетая к рыбачьим лодкам. Накрапывал дождь.
— Приедешь в Нормандию?
— А как же, сэр. И вы прикатывайте в Донегол. Правьте в Дерри, оттуда на запад, а там-то вам любой укажет, где найти бывшего вояку-здоровяка.
— Обязательно, Патрик. Обязательно.
— С деньгами-то у вас как?
— Твоими стараниями.
Шарп, заряжая пушку золотом, сунул с десяток монет в карман, а Харпер, набивая сумки драгоценностями, переправил пару горстей к себе в ранец.
— Я — твой должник, Патрик.
— Вот приедете в Ирландию и отдадите.
Боцман пакетбота принялся созывать пассажиров. Подняли паруса. Пора расставаться. Стрелки смотрели друг на друга. Хотелось так много сказать. И радости, и горести за годы друзья привыкли делить пополам, но теперь их пути расходились. Да, они обещали, что не преминут встретиться вновь, однако таким обещаниям редко суждено сбыться. Шарп мучительно искал подходящие слова и не находил их. Тогда он просто обнял Харпера:
— Присматривай за собой, Патрик.
— Попробую, сэр. — Харпер помялся и несмело добавил, — Хорошо всё кончилось, да?
— Не для мистера Фредериксона. — Шарп качнул головой, — По правде, Патрик, не знаю. Хотел я, чтобы это было так.
Решение вернуться в Нормандию было спонтанным и для самого Шарпа неожиданным. Неразумное решение, но в жизни так мало места разуму.
— Правильно, неправильно… Не знаю. В одном уверен: в Англию я ехать не хочу. Я всегда для них буду дворнягой, которую неплохо спустить на бродяг, но, когда бродяг поблизости нет, вспоминают, что дворняга слишком много жрёт и от неё воняет псиной.
— А если бродяги появятся вновь? Завтра или послезавтра? — из хвастливых намёков Кальве, пересказанных Шарпом, Харпер явно сделал выводы.
— Посмотрим.
Боцман звал пассажиров на борт, не стесняясь в выражениях. Отбывающие отрывались от провожающих и спешили к сходням. Шарп пожал Харперу лапищу:
— Буду скучать по тебе, Патрик. Ты, конечно, медведь-медведем, но я буду скучать.
— И я. — Харпер обычно за словом в карман не лез, однако сейчас бессилен был выразить то, что чувствовал, — Благослови вас Господь, сэр.
— Спаси, Господи, Ирландию. — ухмыльнулся Шарп.
Харпер засмеялся:
— Учтите, сэр, не приедете ко мне, я сам к вам приеду.
— Давай. Может, встретимся на полпути.
Харпер неловко кивнул и побежал к трапу. Шарп повернулся и быстрым шагом двинулся к трактиру. Незачем затягивать прощание. Хлопали на ветру паруса.
Шарп расплатился за постой с трактирщиком, навьючил нехитрый скарб на свою новую лошадь и вскочил в седло. Запахнув штатский коричневый плащ, стрелок поправил на плече ремень винтовки и палаш на боку. Пора. Он выехал на дорогу, не оглядываясь на бухту, волны которой бороздило судёнышко, увозящее в Англию Харпера и Фредериксона. Шарп скакал прочь от моря, прочь от Англии вперёд, туда, где худенькая женщина до боли в глазах всматривалась в пустой тракт. Там будущее Шарпа. Не в Дорсете, не в армии мирного времени, а в Нормандии, где, возможно, однажды его франкоговорящий сын получит в наследство от отца старый английский палаш, а от матери — красный рубин императора.
Шарп прищёлкнул языком и пустил коня рысью. Больше никакой войны, никаких солдат, никакого страха. Никакого Императора, никакого Харпера, никакого дыма, затягивающего поле битвы. Никаких сомкнутых рядов, никаких походов по раскисшим от дождя просёлкам, никаких стрелковых цепей. Никаких кавалерийских разъездов на рассвете и сторожевых постов в сумерках. Лишь Шарп, Люсиль и тот затеплившийся между ними огонёк чувства, что, как стрелок надеялся, обогреет их до конца жизни. Конь стучал копытами по французской дороге, унося Шарпа от всего, за что стрелок сражался много лет. Женитьба, родина, дружба, враг… Всё кануло в Лету, смытое девятым валом.
Яростным девятым валом мести Шарпа.
Историческая справка
Багаж Наполеона действительно затерялся в неразберихе, последовавшей за первым отречением императора, только случилось это не в Бордо. И за Тулузу Веллингтон дрался, не ведая, что мир уже подписан, а узнал лишь спустя два дня после боя. Так уж медленно тогда доходили новости.
Ход сражения описан в книге точно, насколько позволяют источники. В наши дни о драке за Тулузу вспоминают чаще всего из-за преждевременной атаки испанцев, которая обратилась для них кровавой бойней. Гребень, за который почти двести лет назад бились и умирали французы, англичане, испанцы, португальцы, давно застроен и превратился в предместье Тулузы.
Императорские армии на севере и юге Франции были распущены, выбросив на дороги Европы толпы людей, умеющих только убивать. Окончание долгой войны знаменовало окончание целой эпохи, эпохи солдат и полководцев. В армии Веллингтона, возможно, лучшей армии, которую Англия имела со времён Столетней войны, армии, переигравшей маршалов Наполеона на Пиренейском полуострове, больше не было нужды. Весной 1814 года она перестала существовать. Её солдатами пополнили гарнизоны колоний и метрополии, безжалостно бросив на произвол судьбы их спутниц жизни. Женщинам, безропотно сносившим наравне с мужьями тяготы походов, предложили возвращаться по домам. По каким домам? Такие мелочи армейских начальников не волновали. Кое-кому из солдат удалось ускользнуть от профосов и соединиться с семьями, но таких счастливчиков было крайне мало.
Назначенный британским послом в Париже Веллингтон перед отъездом на Венский конгресс приобрёл под официальную резиденцию особняк сестры Наполеона, Полины. В нём посольство Великобритании помещается и по сей день. Немало опытных офицеров продали в то время патенты, искренне полагая, как и Шарп, что навсегда вешают оружие на стену. Однако уже в феврале 1815 Наполеон сбежит с Эльбы, и начнутся прославленные «100 дней», которые приведут его в неглубокую долину на полпути к Брюсселю. Там Веллингтон не раз пожалеет о том, что с ним нет его закалённых ветеранов Бадахоса и Виттории. Но Ватерлоо — это другая история.
Примечания
