большому неудовольствию его юного друга, нерешительно топтавшегося неподалёку от них и вздрагивавшего от каждого звука. Звуков, впрочем, было немного – Верхний город, в отличие от Нижнего, ночами был тих и по большей части безмятежен, и ночную тишину нарушала лишь нестройная песня, доносившаяся с соседней улицы, ленивый лай собаки и храп какого-то благородного лорда, валявшего в сточной канаве.
«Тихий, мирный, вечный город Сотелсхейм, самое безопасное место в мире», – подумал Эд, подъезжая шагом к топтавшемуся у крепостной стены парнишке.
– Что, мой лорд, какие-то сложности? – поинтересовался он. – Не можем попасть в родную обитель?
Мальчишка, казалось, даже не заметил его приближения – так он вздрогнул, услышав чужой голос. Конь тоже вздрогнул, ошарашенный сменой седока и бесцельной скачкой; он всхрапывал, кося на мальчишку глазом, и дёргал из рук уздечку.
– Ворота запираются на ночь, мой лорд, вы разве не знали? Ну конечно, откуда вам знать.
– Эд! – выдохнул, признав его наконец, Квентин Фосиган, и облегчённая улыбка расплылась по его бледному лицу. Опытный родитель либо воспитатель при одном взгляде на это лицо понял бы, что увещевания и выволочки не нужны – парень уже сам прекрасно осознал всю бездну совершённой им глупости и корит себя так, как не может корить даже самый суровый наставник. Эд не был опытным воспитателем, впрочем, родителем он тоже не был. Спешившись, он подвёл своего коня к кобыле, на которой приехал Квентин, загородив лошадиными крупами его и себя от посторонних взглядов.
– Эд… – повторил, будто всё ещё не веря, единственный сын Грегора Фосигана, и тот коротко усмехнулся в ответ.
– Я, мой лорд. Но что бы вы делали, будь это кто-то другой?
Не дожидаясь ответа, он забрал поводья краденого коня у Квентина из нетвёрдой руки – и, выпустив их, хлопнул лошадь по крупу.
– Пошёл. Ну, пошёл, давай, давай, – негромко, но твёрдо проговорил он, похлопывая коня по лоснящейся в лунном свете шерсти. Лошадь тихо фыркнула и пошла вперёд, цокая копытами.
– Что ты делаешь?! – изумлённо спросил Квентин.
Эд отвернулся от лошади, шагнул вперёд, прямо на Квентина, заставив его попятиться, и наступал, пока мальчишка не упёрся спиной в стену.
– Что ты…
– Ничего особенного, – сказал Эд, упираясь свободной от поводьев ладонью в камень над его плечом. – Всего лишь пытаюсь снять себе мальчика на ночь. Мальчик поломается для вида, но шуметь не будет. Ясно?
– Ч-что? – пролепетал Квентин, с ужасом глядя на Эда и опасливо косясь на морду коня, маячившую над его правым плечом.
– Что слышали, милорд, – ответил Эд. – Именно так это должно выглядеть со стороны.
Только тут до Квентина донеслись шаги и голоса, которые Эд, не столь смятенный, услыхал минутой ранее. К замковым воротам ехали люди – трое или четверо всадников, все подвыпившие, судя по тому, как громко они говорили и как неровно цокали копыта их коней. В тот миг, когда Квентин наконец понял, что от него требуется, и замер, вжавшись в стену, всадники как раз поравнялись с ними.
– Клянусь задницей Молога! Это же лошадь Эфрина! – воскликнул один из всадников, придержав коня. – Эфрин! Это ты?
– Нет, не я, – отозвался тот, теснее прижимаясь к затаившему дыхание мальчику. Они стояли у обочины, свет факела падал на коня Эда и частично на него самого. Мальчика же рассмотреть было почти невозможно – мужчина и лошадь скрывали его от наблюдателей полностью, во всяком случае, Эд очень на эта надеялся. – Отвали, Лордан.
– Ты что же, в «Рог» сегодня не собираешься?
– Нет, – внятно проговорил Эд, и тут кто-то из спутников Лордана, чуть менее пьяный, одёрнул его:
– Да отцепись ты. Видишь, он себе уже подыскал дельце на ночь. Бедная леди Магдалена!
– Бедный лорд Грегор! – поддакнул третий всадник, и вся компания зашлась хохотом. Эд криво улыбнулся им через плечо и отвернулся, демонстрируя полную потерю интереса к бестактным знакомцам. Те проехали мимо, продолжая похохатывать и кидая в адрес Эда сальные шуточки. Тот терпеливо выждал, пока они доберутся до ворот, взорвутся бранью по поводу того, что они заперты, повернут обратно и скроются из виду. И лишь тогда отстранился от помертвевшего Квентина, не убрав, впрочем, руку со стены над его плечом.
– Прошу прощения, ваше высочество, – сказал Эд насмешливо. – Надеюсь, я не слишком вас смутил.
– Я дурак, – сказал Квентин Фосиган очень тихо. – Я безголовая и трусливая тварь. Как я тебя…
– Пустое, – отмахнулся Эд. – Сейчас надо подумать о том, как вернуть вас в замок.
– Чтобы отец не узнал? – с надеждой спросил Квентин.
Эд посмотрел ему в глаза.
– Он узнает. Вам это известно не хуже, чем мне.
Квентин потупился. Потом вскинулся, и Эд удивился тому, как ярко и решительно сверкнули его глаза.
– Я должен вернуться за Лансом!
– Тем дуралеем, который потащил вас в этот вшивый притон? Я потрясён, ваше высочество, клянусь честью. Если вам взбрело познать продажную любовь, неужто не могли выбрать местечко поприятнее и компаньона понадёжнее? Ей-богу, хоть бы меня попросили, что ли…
Квентин неожиданно с силой сжал его плечо. Бывали минуты, когда он становился очень похож на своего отца.
– Эд. Я вернусь за ним.
– Не трудитесь, мой лорд. Ваш безмозглый друг мёртв. Вы ему не поможете, только скомпрометируете себя окончательно, а я, видит Гилас, не для того прервал ночь любви и стал грабителем и конокрадом, чтобы это всё же произошло.
– Ланс… мёртв? – выдавил Квентин. Это явно было для него неочевидно – что ж, Эд вполне мог допустить, что полуоголённые прелести милашки Нэнни затмили для юноши разрубленную голову его друга.
– Мертвей не бывает. Ну, вы всё ещё хотите вернуться в обитель страсти и наслаждения, где чуть было не отдали богам душу?
– Он… не виноват, – медленно проговорил Квентин. – Это я попросил его. Я никогда не бывал в… и он предложил… Ортойя всегда верно служили нам, – угрюмо закончил он и тяжело вздохнул. Эд постарался не выдать интереса, обуявшего его при этих словах. Так это был юный Ортойя? То-то лицо знакомым показалось… занятно… может статься, эта ночь испорчена вовсе не так безнадёжно, как он было подумал.
– Сейчас не время и не место это обсуждать, – сухо сказал он, не дав сыну конунга погрязнуть в угрызениях совести. – Поглядите-ка мне через плечо, видите кого-нибудь?
– Нет… нет, никого.
– Хорошо. Сейчас я посажу вас на своего коня и сяду сзади. Не удивляйтесь некоторым фамильярным жестам, которыми это будет сопровождаться.
– Почему ты отпустил мою лошадь?
–
Он подхватил сына конунга подмышки и усадил на коня, а сам вскочил в седло позади него. Мальчишка сидел напряжённый и неподвижный, как скала. Эд усмехнулся про себя и тронул коня шагом.
– Куда мы едем? – тихо спросил Квентин.
– Ко мне домой. Ночь скоротаете, а завтра, когда ворота откроются, попытаетесь незаметно пройти в
