свиты лорда Ролентри, плечом к плечу, будто живая стена. Адриан замешкался, прикидывая, как бы лучше мимо них проскользнуть. Подумал было, не опуститься ли на четвереньки и не пробраться ли у мужчин под ногами – но не успел ни сделать этого, ни даже обдумать эту мысль как следует.
Слабый шорох за спиной даже не обратил на себя его внимания. Адриан сделал шаг в сторону, оказавшись у самого выхода – и в этот миг чья-то крепкая рука зажала ему рот.
«Том! Сволочь! Пусти!» – взвыл Адриан, но чужая ладонь на губах приглушала все звуки. Другая рука, столь же крепкая, обхватила Адриана поперёк груди, прижав руки к туловищу, и его потащили прочь, наружу, в ночную темень. Адриан упирался, как мог, но толку от этого было чуть. Он мотал головой, пытаясь освободиться, больше возмущённый, чем испуганный – и тут его выпустили, круто развернули и швырнули об стену хлева с такой силой, что весь воздух разом вырвался из его лёгких. Адриан хотел закричать – и застыл, прижатый спиной к стене, не в силах шевельнуть онемевшим языком.
Лицо, находившееся прямо перед его лицом, принадлежало не Тому. Но Адриан знал это лицо. И эти глаза. И эти руки, уже однажды прижимавшие его к стене.
Лезвие кинжала надавило на его горло, царапая кадык.
– Вот и снова встретились, щенок, – тихо проговорил человек, которого Адриан знал под именем Элжерон. Человек, который вёз украденное им письмо… и чуть не изнасиловал его в далёком трактире фьева Гвэнтли.
Адриан хотел сглотнуть – и не мог. Казалось, прижатый к шее нож застрял поперёк гортани, не давая вдохнуть.
– Щенок, – со странным удовлетворением повторил Элжерон, с силой прижимая его к стене всем своим телом. – Я тебя сразу узнал. Из-за тебя я не выполнил поручение своего лорда и заслужил его гнев. А ты, гадёныш, заслужил мой. Жаль, нет времени тебя проучить как следует… – Грубая рука быстро и похотливо прошлась по его груди. Адриан содрогнулся, и клинок прижался к его горлу крепче, по шее побежала струйка крови. – Ты и так уже мертвяк. Но не могу отказать себе в удовольствии прирезать тебя собственноручно.
Одна его рука всё ещё прижимала нож к горлу Адриана, другая задрала на нём рубашку и шарила по груди. Не будь ублюдок извращенцем, может статься, нашёл бы своим лапам более полезное применение. Но волею мимолётной похоти он предпочёл поизмываться над жертвой напоследок, а не держать её руки.
Вжавшись спиной в стену хлева, откинув голову под нажимом лезвия, смутно слыша грохот кружек о столешницу из-за стены и ничего не видя помутившимся от ужаса взглядом, Адриан схватился обеими руками за свой пояс.
И почти сразу его пальцы наткнулись на клинок, который дал ему Том – второй раз дал, и велел больше не терять. Наткнулись, и сжали, и…
И на долю мгновения – будто вспышка молнии в помутившемся сознании: ясный день в горной глуши, полумрак хижины, обнажённый по пояс человек перед ним, его учитель, его враг, и скользкая от пота рукоятка ножа в ладони…
«Бей, – сказал ровный, убийственно ровный голос Тома в его голове. – Вот сюда, в печень. Бей».
Если вынул нож, то бей.
Адриан вынул нож и ударил.
Кровь хлынула ему на руки. Лезвие клинка, впившееся в его горло, поползло вниз, обдирая кожу. Адриан отдёрнул голову и со всей силы оттолкнул от себя тело, с хрипом оседавшее на землю. Элжерон всё ещё цеплялся за него одной рукой, но нож выронил. Адриан ударил его коленом в грудь, потом снова – всей стопой пнул завалившееся на землю тело, с яростью и ненавистью, которых никогда прежде не знал. Ублюдок был ещё жив и неловко пытался вытащить нож, оставленный Адрианом в ране. Адриан ударил его снова – подошвой в лицо. Элжерон засипел и опрокинулся навзничь, вцепившись в рукоятку оружия, торчащую из его левого бока. Потом рука на ноже обмякла, и он затих.
Адриан стоял над ним, весь в крови – на шее, на животе, на руках, – в своей крови и чужой, глядя вниз, и из его груди вырывалось шумное, сиплое дыхание, перемежавшееся всхлипами. Было темно, как в могиле, хоть глаз выколи, никакого света, и никого вокруг, ни души…
Хотя как такое могло быть?!
В следующий миг его зрение прояснилось, так резко, что стало больно глазам. Адриан увидел окружающий мир почти так же чётко, как при свете дня, так, как видит ночное зверьё – и сам на миг ощутил себя зверем, загнанным, убившим, чтобы выжить, но лишь отсрочившим свою гибель, потому что он уже обложен и враг близко…
Он увидел тело второго стражника у входа в хлев, мешком валявшееся на земле – второго, потому что первым был Элжерон, приехавший сюда со своим лордом – может быть, даже с самим Анастасом…
Анастас!
Мёртвые тела лежали повсюду, их трудно было заметить сразу, потому что огни были потушены, – но Адриан видел и их, и неподвижные фигуры вокруг хлева, поблескивавшие обнажёнными клинками в блеклом свете звёзд, ожидавшие сигнала.
И тогда он смог наконец закричать. Набрал полную грудь воздуха – и завопил, вложив в крик весь страх, пережитый за прошедшие минуты и навалившийся на него теперь непомерной тяжестью:
– Из-ме-на-а-а!
Вряд ли это было сигналом, которого ждали убийцы в ночи – но именно сигналом для них это и послужило. Мешкали они всего несколько мгновений, на время которых в хлеву и вокруг него повисла такая звенящая, такая жуткая тишина, что у Адриана от неё заложило уши.
– Вперёд! – рявкнул кто-то из тьмы. – Убить всех!
Болезненная острота зрения покинула Адриана; он увидел лишь, как размытая чёрная тень лавиной катится на него – и бросился наземь, прямо под ноги нападающим. Он кричал, но это уже не имело значения, теперь кричали все. Недолгая тишина разорвалась лязгом оружия, бранью и воплями. Адриан услышал свист меча у себя над головой, там, где мгновение назад была его грудь. Кто-то споткнулся об него, больно врезав носком сапога под ребро, и с проклятьем рухнул в темноту. Адриан снова схватился за пояс – и застонал от отчаяния, вспомнив, что оставил оружие в теле Элжерона. Над головой орали и ругались; звенели, сталкиваясь, мечи; кто-то отрывисто отдавал приказания. В несколько мгновений тинг обернулся бойней, ночь огласилась криками, разносящимися над полем. Адриана снова пнули, попав на сей раз в плечо, – и он понял, что надо немедленно выбираться отсюда, иначе его попросту затопчут. Он бросился ничком и перекатился на бок, и на том месте, где он только что лежал, немедленно возникла драка. Адриан снова перекатился, и ещё – пока не почувствовал, что над ним уже не машут и не скачут, и только тогда осмелился приподняться на четвереньки и поднять голову. Он оказался в десятке ярдов от хлева, справа от жёлтого прямоугольника входа – единственного фонаря в кромешной ночи, превратившейся в сущий ад. На фоне прямоугольной полосы света метались тени, кто-то попал в неё в тот самый миг, когда в горло ему, выйдя через затылок, впилась сталь – и завалился навзничь, и сгинул прочь, а на его месте уже были другие. Адриан вскочил и заметался, не думая о том, что любым шальным ударом ему могут снести голову.
– Анастас! – кричал он, отпихивая от себя хрипящие тела. – Анастас!
И внезапно увидел его – рубящегося в центре битвы с двумя противниками сразу. Лезвие его меча так и мелькало, со свистом рассекая воздух, лицо тонуло в свистопляске теней.
– Ана… – крикнул Адриан снова – и очутился на земле, так и не поняв, как и отчего. То, что сбило его с ног, унеслось дальше – а когда он вскочил, Анастаса на прежнем месте уже не было, теперь там лорд Карстерс поворачивал клинок в груди поверженного врага, и на его оскаленных от напряжения зубах была кровь.
– Адриан!
Его сгребли сзади – и он яростно забился, вцепился зубами в чужую руку, а потом взвыл, когда эта рука обхватила его подбородок и рванула ему голову так, что едва не свернула шею.
– Успокойся! Это я, Том! Тихо, всё хорошо, это я!
Он застыл, потом обмяк от облегчения, но его тут же встряхнули и поставили на ноги.
– Ты ранен? Молог раздери… Адриан, ты ранен? Где?..
Он яростно замотал головой – и тут наконец увидел лицо, белое от напряжения, и понял, что это и
