снега, – ветер постарался.
– Тебя уважает сам Ржавый, а он тут на положении. Так что – себе потом дороже обойдётся.
Кинжал с Ржавым знаком не был – слышал только. И знал – это бывалый крадун, но, говорят, стучит ментам.
– Слушай, Шмель, ты, говоришь, таксистом был, хорошо в машинах разбираешься. Потянешь автосервис?
– Ты чё, Кинжал, это же моя мечта! Деньги, думаешь, на что коплю? Я уже и с Ржавым договорился, у него бизнес покупаю. Ещё годик порулю, и – пи…да рулю!
Открываю автомастерскую, рядом с самой богатой у нас заправкой.
– Много денег не хватает?
– Да «пятёрки».
– На той неделе приезжай в Москву. Оформим тебе кредит как представителю малого бизнеса, процент мизерный, сроком на два года, – десять тысяч долларов. Ржавому скажешь всё, как есть, и договор покажешь. Только я с тобой не знаком. Про кредит ты прочитал в вашей городской газете. Меня сегодня подвозил, но – и только. Усёк?
– Ну, ты, братан, крутой! Правду говорят, – на ходу подмётки рвёшь. Твой телефон запомню. Я в десантуре служил, спецназ ВДВ, и в шпионов сам люблю поиграть. Только учти: платить буду Ржавому, он моя «крыша», мы с ним так добазарились.
– И правильно, плати аккуратно, у нас с тобой другие игры. Ствол имеешь?
Шмель втянул голову в плечи, чувствовалось – давно с парашютом не прыгал.
Он стал озираться, хотя кому ж, как не ему, было знать, что в машине, кроме них, никого нет.
Помолчал и утвердительно кивнул:
– Есть, китайский «тэтэшник» и две обоймы. В Подольске прикупил по случаю – проверенный, чистый.
– Если вдруг вызову – прихвати.
– Понял, Кинжал.
– А сейчас погрузим сестричек, и отвезёшь нас в дом отдыха «Окские зори» – знаешь такой?
– А то! Тёплое местечко. Правда, дороговато, блин!
Они въехали в тихий заспанный городок.
4
Просчитывала сестричек астролог Пенелопа.
Она пришла в ужас – как от Веточки, так и от Олеси.
О результатах своих исследований Пенелопа рассказала Кинжалу. Но вместо того, чтобы проект «Озерки» спустить на тормозах, генетический бабник только раззадорился.
Старшей, Веточке, недавно исполнилось семнадцать лет. Это была высокая зеленоглазая брюнетка, любящая в этой жизни только самоё себя. Опасна, по мнению астролога, она была тем, что родилась атаманом бандитской шайки или бригадиром коллектива коммунистического труда – в зависимости от обстоятельств. Это – хозяйка и начальница, в данном случае над своей сестрой, потому что никакой социальной нагрузки Веточка по жизни больше не несла.
Младшая, Олеся, хрен редьки не слаще.
Она родилась в год Парада планет, была на два с половиной года моложе сестры, а Кинжал знал, что такие, которые появились на свет в 1983?м, рождаются раз в триста лет. У астрологов ходит байка, что знаменитый следователь-осетин, мастер по отлову серийных убийц, просчитал будущего маньяка, который своими зверствами затмит даже Чикатило; он обязательно будет указанного года рождения. Это люди с ярко выраженными позитивными или негативными свойствами, среднего здесь не бывает.
Возможную драму Пенелопа усмотрела и в том, что добровольные наложницы Кинжала были полной противоположностью в постели.
Для старшей, красавицы Веточки, секс был просто баловством, отбытием номера или способом расчёта со «спонсорами» мужского пола. Младшая, тихоня Олеся, уже после первого интимного контакта поняла, что это для неё – смысл жизни, панацея от всех бед. В тринадцать лет её, по настоянию Веточки, лишил девственности приехавший в гости из Торжка дальний родственник, сорокапятилетний мужик. Потом, по секрету, он поделился впечатлениями со старшей: «Это – ураган! Чтобы целка так зажигала – я о таком даже не слышал!»
Веточка была потрясена: инертная, ленивая белобрысая Олеся оказалась в постели настоящей гетерой – по сравнению с ней, красавицей цыганской внешности.
А Олеся с тех пор стала искать себе хоть какую-то возможность плотских утех – как тонких и изысканных, так и грубых. Всё это тут же отпечаталось на её вполне заурядном лице, в результате чего в маленьких Озерках был явлен живой портрет настоящей нимфетки. Но не той, затаённой и спрятанной глубоко внутри себя, а театральной, кричащей.
Ей стало опасно выходить на улицу.
Так у старшей Веточки появилась новая, непривычная для неё миссия – отгонять двуногих самцов, слетавшихся на её невзрачную сестру, как мухи на кондитерские изделия в ассортименте.
Когда в их жизни появился Лёня Пи… датый, сёстры тут же превратились в соперниц.
А именно это и заводило Леонида Брута, несостоявшегося семьянина и гражданского мужа Ликуши.
С самой новогодней ночи сердце романтика поселилось в тихом омуте подмосковного городка Озерки.
«Там всё очень и очень плохо», – подтвердил исследования референта-астролога нумеролог Дмитрий Астрыкин.
Дело усугублялось тем, что у самого Кинжала начался переход на другой жизненный цикл – сложный период, перегруженный постоянной необходимостью выбора между добром и злом, между противоположной Цифрой.
«Ты же себя знаешь, Челкаш, – говорил Димыч. – Для удержания личностного конструктива нужен постоянный стабилизирующий фактор, а не провоцирующий. А у тебя удивительная способность – находить себе провокаторов. Жена Зиночка – номер один. Вологодская Маргарита – номер два. Дальше – целая толпа студенток, одна из которых чуть не засадила тебя на пятнадцать лет».
И последние, озерковские, в этом ряду – носители самой опасной Цифры.
Димыч провёл математический анализ и пришёл к выводу, что такое средоточие деструктивности сразу в двух родных сёстрах было бы невозможно у дочерей одного отца.
«Они тебе не говорили, что у них разные папаши?»
Кинжал вспомнил своих ласточек, – таких непохожих. Результат математических изысков его талантливого друга явно подтверждался.
Он слушал Димыча и… ещё больше возбуждался от озерковских воспоминаний и перспектив. А чтобы не оставлять у друга никаких сомнений, Кинжал признался, что за Веточку и Олесю готов перестрелять половину населения города. Ему всё равно – ведьмочки они или уже вполне сформировавшиеся ведьмы. Он нараспев процитировал Высоцкого: «Мне говорят, она наводчица. А мне плевать – мне очень хочется».
Только Пенелопа не зря получала деньги от Желвака.
Леониду Бруту она рассказала всё, что он должен был знать для принятия адекватного решения – в управлении собственной судьбой. А когда в очередной раз подтвердилось, что он – вылитый папаша- капитан, для которого бросить свой подводный ракетоносец посреди Атлантики ради свидания с женщиной на яхте – не проблема, сдала Кинжала Желваку. При этом она произнесла: «Парня надо спасать».
«Он не парень, а реальный пацан», – уточнил «вор в законе».
Пахан как личность сформировался в среде, где спасение утопающего – дело рук отнюдь не служб спасения на водах или случайно проходящих мимо героев.
