Он лишь попросил братву в Озерках разузнать, как да что.
«На крыло, как просила Алёнка, я его поставил. «Чистый» бизнес холдинга он ведёт неплохо. Кинжал – уважаемый среди братвы человек. Остальное – не знаю», – подумал вор.
Он обговорил это со своим главным мозговиком – Толстым.
Захарыч тут же выдал свой вердикт: «Пусть поработает фортуна. Посмотрим, так ли Кинжал удачлив, как было до сих пор».
5
Сваливался он им обычно, как снег на голову.
Подмигнув оставшемуся до поры в машине Шмелю, он быстро преодолел тротуар, пять деревянных ступенек и позвонил. У него были свои ключи, для чего специально врезали новый замок, но Кинжалу нравилось быть непредсказуемым даже для самого себя.
По дороге они заехали на рынок. Кинжал одним махом сделал продавцу цветов месячную выручку: приобрёл корзину огромных роз любимого жёлтого цвета – сто пятьдесят штук, плюс, конечно, – одна. Подарками под завязку ещё в Москве был набит его дорожный кофр, но и он пока прятался от жадных глаз сестричек.
Первой навстречу выскочила Веточка.
Она была в дивном фиолетовом гарнитурчике – прозрачные кружевные шортики и коротенькая маечка, сквозь которые хорошо просматривалось всё, за что Кинжал и был готов перестрелять значительную часть жителей города Озерки.
Веточка повисла на московском дружке, жадно вдыхая его неповторимый аромат, стоимостью в несколько сот долларов.
Язык вертлявой тёплой змеёй ввинтился ему между губ. Брут поднял девушку за подмышки и прямо вместе с прозрачным шёлком втянул в себя треть сначала одной, а потом и другой стоячей груди.
Уже через несколько мгновений Веточка, очевидно, спиной уловила прожигающий взгляд младшей сестры, – сзади человек беззащитен перед любыми энергетическими атаками. Она, как перепуганная пиявка, отвалилась, ища глазами сумку или пакеты с подарками.
А Кинжал тоже сначала почувствовал и только потом увидел маленькую пани Олесю, стоявшую у дверного косяка, в чёрном длинном атласном халате и с чёрной лентой в волосах. Своими бесцветными глазами в пол-лица она посылала хозяину такой сексуальный призыв, по сравнению с которым бурные лобызания старшей сестры были не более, чем радостью дочери, за которой в детский садик раньше всех пришёл любимый папа.
И если бы не вплывшая следом корзина роз, – носильщик – Шмель, – пани Олеся взяла бы своего мужчину тут же, прямо на полу, что уже не единожды было – под несусветные грубости Веточки с использованием самых грязных ругательств, которых она знала не меньше, чем какой-нибудь бывалый выпускник Литературного института имени А.М. Горького.
Это и были самые блаженные минуты близости с его ласточками, когда одна постанывает и извивается в объятиях, а другая, голая, ходит вокруг, осуществляет общее руководство половым действом, называя вещи отнюдь не чужими именами.
Посреди комнаты образовалась огромная клумба.
И Веточка, и Олеся, и Кинжал обожали жёлтые цветы, которые у одного уважаемого автора совершенно напрасно названы отвратительными.
– А раздача презентов – в «Окских зорях»! – объявил Кинжал. – Ласточки мои, одеваемся и – полетели!
Пани Олеся улыбнулась – одними губами, как Мона Лиза.
В ней пульсировала ровно половина польской крови, о чём знали все Озерки – со слов вечно пьяной матери. Где она подцепила поляка в 1982 году, осталось тайной, окутанной мраком социалистической действительности. Загадочно было и зачатие старшей Веточки от цыгана, художника по костюмам театра «Ромэн», накануне московской Олимпиады, о чём общественность города также была проинформирована.
Старшую дочь она родила в восемнадцать.
В двадцать три, ночью, пьяная, она вышла на трассу, и прямо в чёрное небо её отправила летевшая под сто пятьдесят километров неустановленная машина.
Внучек поднимала строгая бабушка, мать погибшей. Не так давно она умерла при весьма странных обстоятельствах – поела грибов. Те солёные грузди из Торжка ели все и – ничего. Только бабушке почему- то не повезло.
Олеся исчезла в спальне.
Веточка рассудила:
– Люблю «Зори», там хорошее пиво…
Тут же, при мужчинах, она оголилась, раскрыв битком набитый женскими нарядами личный шкаф, укомплектованный на трудовые доходы московского «папы».
– Мы ждём в машине, – Кинжал вежливо закрыл спиной красивейшую грудь Московии и накачанным прессом стал подталкивал Шмеля к порогу. А когда дверь за носильщиком захлопнулась, он вдруг метнулся мимо голой Веточки и благоухающей жёлтой клумбы – прямо в спальню.
Олеся была в короткой плюшевой юбочке, примеряла красную кофточку, которая так нравилась Кинжалу.
Возбуждённый владелец маленького гарема сбросил меховую куртку, сгрёб беленькую малышку в охапку, покружил по комнате, впился бешеным поцелуем и… снова поставил на пол.
Разомлевшая юная энтузиастка разнузданной похоти и секса продолжала улыбаться одними губами, ласково смотрела на любимого налётчика и мысленно спускала трусики.
Но отвердевший взмыленный атлет только шепнул ей на ухо «За…бу!», схватил свою куртку и пулей вылетел из дома – к стоявшей под парами «шестёрке» завербованного бомбилы Шмеля.
Часть шестая
ВОЗВРАТ
1
Кредо Адама Устяхина потерпело фиаско.
После того, как он с треском вылетел из Белого дома в составе команды премьера, одного из шести отцов российского дефолта 1998 года, Устяхин остался не у дел.
Оказалось вдруг, что он никому не нужен.
Кто хоть раз взлетал к вершинам власти, а потом оттуда падал, знает, что это такое. В число подобных неудачников попал и Адам.
Из его жизни мгновенно исчезли ласкающие глаз краски, приятные на слух звуки и будоражащие воображение запахи. Он больше не значился в списках, куда входил автоматически. Закрытые тусовки, элитные распродажи и концерты для узкого круга с участием мировых звёзд проходили без него. Молчали все его мобильные телефоны, словно кто-то их выключил где-то на невидимой станции. А вчерашний подчинённый в ответ на его телефонное «С Новым годом!» неожиданно заявил: «Не время сейчас для поздравлений».
Да, на его счетах были какие-то деньги, а кредитные карточки не помещались в бумажнике. Но на
