говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Повезло тебе, Шашкин!
Выйдя из штаба, Леха сразу же отправился на склад к Михалычу, чтобы поведать ему радостную новость о своем назначении. Но тот куда-то уехал.
«Надо бы с Михалычем отъезд обмыть, — решил Леха. — Но где взять? То, что я из города позавчера привозил, мы уже попили. Опять в Термез ехать?»
Утро выдалось погожим, но ветреным. Редкие небольшие облачка быстро неслись по небу, покрывая темными пятнами влажный желтый от ярких солнечных лучей песок, который в ненастные дни казался серым и мерзким.
Леха, хорошо изучивший за прошедшие дни временного безделья все окрестные дороги и тропки, сразу вышел к перекрестку, где чаще всего проходили колонны.
Он уселся на разбитый перевернутый автомобильный прицеп, валявшийся у дороги, и стал ждать попутный транспорт. Колонны периодически проходили, но все не в том направлении. Прождав больше часа, он решил не тратить времени даром, а пройти дальше, где в паре километров был еще один оживленный перекресток. Леха торопился. Обычно колонны шли в сторону города до обеда, а возвращались ближе к вечеру. На полпути он заметил скопление бензовозов и несколько бэтээров, стоявших вдалеке, но не на дороге, а на холме рядом с большой военной частью, обнесенной очень распространенным для этой местности забором из колючей проволоки.
В надежде на подвоз Леха почти бегом направился к ним. Но оказалось, что спешил он напрасно. При ближайшем рассмотрении колонна имела какой-то необычный, не совсем военный вид. Бензовозы были разные по калибру — от «газонов» до «КамАЗов» и, судя по их окраске, не были военными, а больше казались разноцветной, случайно оказавшейся здесь гражданской сборной командой. Бэтээры тоже были окрашены скорее для торжественно-показных мероприятий, а не для войны. На их боках и башнях были нанесены белые продольные полосы и красовались знаки «Гвардия». Было непривычно и даже весело наблюдать это скопление неизвестного вооруженного формирования. Лехино веселье еще более усилилось и смешалось с удивлением, когда он подошел ближе к колонне. На броне бэтээров сидели странные бородатые люди возрастом от тридцати до сорока лет, одетые в военную форму старого, времен Великой Отечественной войны образца. Вместо шинелей на них были поношенные гражданские пальто, старые шубы и фуфайки. На башнях и броне стояли бутылки с водкой, вином и лежала закуска. Люди, сидевшие на броне, спокойно выпивали. Другие пили в кабинах бензовозов. Они не обращали особого внимания на Леху, опрокидывая в глотки спиртное, от небрежности и ветра обильно стекающее по бородам и одежде. Их мутноватые глаза говорили о том, что мероприятие было успешным и уже в самом разгаре.
Леха огляделся. В состоянии тихого самозабвенного запоя пребывала вся колонна.
— Партизаны, — определил Леха, не дойдя до машин метров тридцать. — Дикие войска. Очень уж на махновцев похожи. Ряженые, хоть в кино снимай! Значит, гвардейцы бухают и, судя по всему, ехать больше никуда не собираются, — заключил он и уже было развернулся, чтоб пойти дальше, но остановился, решив все же попытать удачу.
— Здорово, мужики! — весело поприветствовал он людей, находившихся на броне головного бэтээра.
Чернобородый мужик, облокотившийся на ствол башенного пулемета, махнул ему рукой:
— Здорово! Заходи к нам на балкон! Отсюда вид приличный и — он щелкнул себя по кадыку пальцем — пьется хорошо! Заходи, военный!
— Давай сюда, прапорщик! Тебя целый капитан зовет! — поддержал приглашение слегка заплетающимся языком другой мужик, с курчавой рыжей бородкой.
— Давай-давай! — радушно замахали остальные.
— Спасибо, мужики! — Леха вежливо приложил руку к своей груди. — Спасибо! Не продадите бутылку? Меня товарищ дожидается, без него мне нехорошо выпивать.
— Да ты и друга зови! Тоже нальем! — продолжал чернобородый. — Мы, землячок, не торгаши! Налить можем запросто, а продавать — это не по нашей части. Залезай к нам, мы свой дембель обмываем! Партизаны мы — из запаса! Нас оттуда, — он махнул рукой в сторону горизонта, — ночью вывели на замену! Кончились наши приключения. По домам теперь, к семьям поедем! Баста! Прощай страна Афгания! Залезай, чего ждешь!
Леха, решивший, что возможность диалога еще не исчерпана, а на колонну он теперь уже вряд ли успеет, быстро забрался на бэтээр и устроился на старом ватнике рядом с чернобородым.
Тот подал ему солдатскую кружку и спросил:
— Тебе водки или вина?
— Вина. — Леха решил не напиваться. Он поднял кружку, до половины наполненную красным вином и, чокнувшись с чернобородым, кивнул: — За ваш дембель, мужики!
— Давай! — сидевшие рядом тоже опустошили свою посуду.
Закусив куском хлеба и плавленым сырком, Леха закурил и поинтересовался у чернобородого, который, судя по всему, был старшим в этом таборе.
— А как же они дальше поедут? — он указал на пьяных в дупель водителей бензовозов.
— А никак, — ответил чернобородый. — Мы дальше не едем, отъездились. Тут теперь, в этой части, ночевать будем. — Он указал на стоявшие за колючей проволокой палатки. — Как все выпьем, так и пойдем на боковую. Командир полка просил нас на территории части по случаю дембеля не бухать, чтоб солдатам плохой пример не показывать. А нам и на природе красота! За пару деньков технику сдадим — и по домам.
— Да-а-а-а, — протянул полулежавший рядом на броне рыжебородый. — Больше месяца мы по афганским дорогам мотались. Хорош уже. Пусть теперь регулярные войска делом занимаются.
— А как вас туда занесло? — поинтересовался Леха.
— Да так, — махнул рукой рыжебородый. — Кого как! Кого прямо с работы, а кого из дома в военкоматы выдернули. Повестки в зубы — и на сборы призвали. Мы же все местные — туркестанские! Бензовозов из автоколонн нагнали, бэтээры эти разрисованные в придачу дали, они, говорят, до этого на парадах в Душанбе ходили. И сразу туда — в каменный век!
— Ну и как там?
— Да так… — коротко сказал чернобородый, хлебнул из кружки водки и передернул плечами. — Так! Провались оно все! — Он снова плеснул Лехе из большой стеклянной зеленой бутылки, именуемой в народе огнетушителем, красного сладковатого вина с названием «Чашма».
Никто Лехе на вопрос так и не ответил. Партизаны пили молча, без тостов. Разливали и пили. Каждый наливал себе сам, когда хотел и сколько хотел.
От расположения полка в их сторону бежал солдат.
Он остановился у бэтээра, перевел дыхание, но, заметив среди партизан кадрового прапорщика, молчал.
— Чего тебе, парень? — спросил чернобородый. Поняв причину неуверенности солдата, он слегка толкнул Леху локтем и сказал: — Это свой человек, говори.
Солдат полез рукой за пазуху бушлата и извлек оттуда сначала пластиковую рукоять штыка-ножа, а затем и его отломанное лезвие.
— Да вот, сломал… — сконфуженно объяснил солдат.
— Ого?! Это чего же ты им делал? — засмеялся чернобородый.
— Метал в пенек! Промахнулся и попал в камень!
— А че ж ты так?! — вступил рыжебородый под веселые возгласы остальных.
— Целкости не хватило, — виновато отвечал солдат. — Помогите, мужики! Ротный башку отвинтит, если узнает!
— Давай его сюда! — сказал рыжебородый.
Солдат быстро подал ему обе составляющих бывшего колюще-режущего оружия. Тот бросил их в открытый люк бэтээра, вынул из ножен свой штык-нож и отдал его солдату:
— На, сынок, не ломай больше! Только номер на рукоятке наждачкой затри, а свой иголочкой нацарапай. Понял?
Обрадованный солдат благодарно закивал:
— Понял! Спасибо! От спасибо! Ну, я побежал? Спасибо, мужики! — Он так же быстро пересек
