б?жать отъ двора, почестей, отъ богатства, чтобы быть, по теоріи Руссо, челов?комъ природы. И онъ перечислялъ вс? свои доводы m-me де-Роганъ тономъ т?хъ глубокомысленныхъ и серьезныхъ безумцевъ, которые резонируютъ уб?жденно.
«Вы знаете, какъ я ненавижу Парижъ, если кто нибудь при мн? его хвалитъ, я прихожу уже въ волненіе, которое сильн?е всякой злобы… Я ненавижу шумъ…
„Гд? же мн? можетъ быть лучше, ч?мъ въ деревн??..
„Вамъ слишкомъ хорошо изв?стны мои взгляды, чтобы знать, какъ я отношусь къ честолюбію…
'По моему, честолюбіе — бичъ жизни…
'Н?тъ, могу васъ ув?рить, что я никогда не р?шусь ни на какой патентъ въ связи съ рабствомъ и униженіемъ…
'Что мн? д?лать у принцевъ, мн?, съ моимъ прямымъ характеромъ, не выносящимъ низкихъ людей и ихъ извилистыхъ путей?'…
Столь благонравные порывы провинціализма, в?роятно, только см?шили бы m-me Роганъ, если бы ея привязанность къ нему не подсказала ей, что тутъ кроется еще н?что. И д?йствительно, у него было нам?реніе жениться на одной барышн? изъ мелкаго дворянства, ютившагося по сос?дству. Не зная ея, онъ находилъ ее прелестною уже потому, что она любила Дофинэ и нам?ревалась не покидать его никогда.
Герцогиня попробовала отклонить его отъ такого нам?ренія.
'Вы любите, дитя мое, частную жизнь, — посп?шила она ему написать, — вы мечтаете, такъ сказать, быть полезнымъ челов?комъ въ деревн?. Но пов?рьте, что для того, чтобы оц?нить всю прелесть деревни, надо сперва пройти черезъ вс? неудобства св?та и Парижа. Въ девятнадцать л?тъ, чтобы вы ни говорили, у васъ н?тъ опыта. Вы проклинаете Парижъ, мое дорогое дитя, и ваша впечатлительная душа ув?ряетъ васъ, что вы ищете въ провинціальной жизни одну доброд?тель. Не обманывайте себя. Въ этой склонности къ уединенію столько же чувства, сколько и самолюбія. Самолюбіе облачается во всевозможныя формы. Вы предпочитаете ограничиться маленькимъ кружкомъ, въ которомъ вы разсчитываете пріобр?сти себ? уваженіе, вм?сто того, чтобы постараться заслужить это уваженіе отъ людей бол?е достойныхъ. Вотъ отчего вы предпочитаете вашу провинцію Парижу, и молодую д?вушку, которую вамъ предлагаютъ, партіи более блестящей'…
Возможна-ли бол?е тонкая оц?нка провинціала, считающаго себя св?тиломъ оттого только, что онъ скрывается отъ людей?
Зат?мъ герцогиня продолжаетъ уже въ мен?е насм?шливомъ тон?.
'Пов?рьте мн?, дитя мое, что ваши теоріи объ уединеніи по случаю брака — плоды вашего воображенія… и главнымъ образомъ вашей неопытности. Всякая пружина слаб?етъ въ слишкомъ узкомъ пространств?. Въ провинціи вы будете центромъ маленькаго царства, но вы не найдете себ? тамъ среды, въ которой вы бы могли черпать т? силы, какія вамъ нужны. Вамъ н?тъ еще двадцати л?тъ… Съ вашей впечатлительностью и пытливымъ умомъ, въ двадцать пять л?тъ вы почувствуете вокругъ себя страшную пустоту'…
Но Анри принадлежалъ къ разряду людей, которые прим?шиваютъ судьбу къ глупостямъ, какія творятся ими. Гренобль не хуже Парижа. 'Въ немъ, — пишетъ онъ, — не одинъ кружокъ, и я могу себ? его выбрать изъ н?сколькихъ. Въ немъ бол?е ста двадцати домовъ людей съ положеніемъ… Однимъ словомъ, если у моихъ друзей зд?сь слишкомъ узки взгляды, то у моихъ парижскихъ родственниковъ они, пожалуй, уже черезчуръ честолюбивы'.
Прозорливость герцогини не смутилась передъ подобной дерзостью.
Во что бы то ни стало надо было спасти Анри отъ этой роли вороны Лафонтена, которую, повидимому, ему такъ пріятно было разыгрывать.
'Итакъ, мое дорогое дитя, — отв?тила ему сейчасъ же m-me де-Роганъ, — вы дов?ряете только своимъ личнымъ, небольшинъ св?д?ніямъ и св?д?ніямъ вашихъ друзей, на которыхъ вамъ указало ваше доброе сердце, быть можетъ, довольно опрометчиво. Поразберите, по крайней м?р?, заинтересованы-ли они въ вашемъ выбор?? Во всякомъ случа? зд?сь въ немъ заинтересованы меньше, ч?мъ тамъ'.
'Наконецъ, принцесса Викторія, которая такъ любила вашу мать, продолжала бы интересоваться вами. Я лично, въ данное время, не могу вамъ об?щать многого, но, быть можетъ, современемъ въ министерств? все изм?нится, и я буду им?ть возможность вамъ пригодиться. До т?хъ поръ вы будете для меня всегда роднымъ сыномъ, и я съ н?жностью буду заботиться о развитіи вашего ума, неутомляя васъ нравоученіями. Буду высказывать вамъ откровенно мои взгляды, какъ другъ, не возводя ихъ въ законъ'.
Женщины часто приб?гаютъ къ д?ланному смиренію, чтобы смягчить свои требованія. Но всякое притворство въ герцогин? было немыслимо, оно настолько не шло къ ея натур?, что эти посл?днія строки въ ея письм? показались Анри смиреннымъ признаніемъ въ пораженіи. Сознавая себя поб?дителемъ, онъ готовъ былъ сдаться на капитуляцію. Эти постоянные споры съ m-me де-Роганъ под?йствовали на него. Внезапно онъ очутился въ томъ фазис? молодости, черезъ который мы вс? прошли, когда все существо находится подъ мучительнымъ гнетомъ ц?лаго сумбура идей и чувствъ — удивительный моментъ, когда душа точно ищетъ себ? исхода, рвется въ заоблачный міръ, который для нея вдругъ точно становится понятнымъ.
Анри чувствовалъ себя чувствительнымъ, благод?тельнымъ философомъ, в?рнымъ ученикомъ Руссо, и вотъ онъ, въ маленькой книжк?, посвященной m-me де-Роганъ, заявляетъ: 'что н?тъ блаженства безъ доброд?тели, а чтобы познать ее, стоитъ только сблизиться съ природою'.
Это было время умиленія природою, всеобщаго стремленія къ счастью, время, въ которое было воздвигнуто столько великол?пныхъ зданій для пріюта челов?ческихъ б?дствій. Вс? эти зданія сокрушены, и сколько трагизма въ сближеніи нашихъ разочарованій настоящаго и об?щаній того времени.
Но странное д?ло, въ конц? прошлаго стол?тія, такъ же какъ и въ конце нын?шняго, встр?чалось не мало такихъ людей, которые были и апостолами самой равноправной филантропіи, и самаго восторженнаго католицизма! Анри оказался однимъ изъ нихъ и съ этой стороны личность его представляетъ серьезный интересъ. Полный мистицизма, точно духовное лицо, онъ былъ гуманистомъ, какъ настоящій философъ. Но шло ли д?ло о соціальномъ вопрос? или о религіозномъ у него на первомъ план? являлось чувство. У Вирье уб?жденія сердца всегда опережали уб?жденія ума; и такимъ образомъ изъ своей жизни онъ создалъ родъ поэмы, — то это была драма, то эклога, которой суждено было окончиться героической п?сней.
'Я люблю прочувствованную набожность, — пишетъ онъ, — душа моя возвышается, возносится, когда Богъ даетъ мн? познать что нибудь изъ т?хъ чудесъ, которыя меня окружаютъ. Тогда по истин? я чувствую, что я проникаю въ святилище, я падаю ницъ и молюсь'.
И подъ вліяніемъ какой-то религіозной галлюцинаціи Анри стучался въ дверь массонскихъ ложъ. Епископъ, который прив?тствовалъ его тутъ на порог?, разв? не ручательство ихъ правов?рія? Важная дама, предложившая ему руку, чтобы ввести его въ св?тъ, разв? не прелестное олицетвореніе ангела, который во времена оны возв?щалъ миръ людямъ доброй воли? [6]
Но смутность или скор?е ребячество ученія, съ какимъ столкнулся Анри на первыхъ ступеняхъ масонства, не могло долго удовлетворять его безпокойнаго и питливаго ума. Онъ страшно усталъ отъ всего этого аллегорическаго кривлянія и р?шилъ, чтобы вникнуть въ смыслъ его, добраться до его исходной точи. Съ этою ц?лью онъ отправился въ Германію. Онъ попалъ туда какъ нельзя бол?е кстати. Вейсгауптъ какъ разъ заканчивалъ объединеніе д?ятельности вс?хъ тайныхъ н?мецкихъ обществъ, вводя въ нихъ всемогущую организацію іезуитовъ.
Онъ зналъ по себ?, будучи ихъ ученикомъ, что значитъ сила единичной воли, передающая іерархически приказанія, которыя везд? принимаются съ сл?пымъ повиновеніемъ. Словомъ, прим?неніе массонскихъ правилъ Игнатія Лойоллы было столь плодотворно, что Анри засталъ Саксонію, Баварію, Пруссію, всю тогдашнюю Германію, въ рукахъ Вейсгаупта, темнаго профессора Ингольштадта. Не только обездоленные и горемычные, но самые именитые, самые вліятельные люди соперничали между собою въ подчиненіи ему. Тутъ были и герцогъ Брауншвейгскій, и принцъ Гессенскій, и Фридрихъ-Вильгельмъ, насл?дный принцъ Пруссіи, и его будущій министръ — Бишофсвердеръ, вс? мудрецы или вс? безумцы, для которыхъ будущее готовило роли въ этомъ ужасномъ конц? стол?тія.
Анри чувствовалъ себя среди этихъ мечтателей совершенно на своемъ м?ст?. Ихъ идеи казались ему св?тлою зарею. Ему нравился этотъ разсв?тъ, какъ об?щаніе для угнетенныхъ міра для т?хъ, у кого н?тъ
