Эмбер с улыбкой слушала эту перепалку.
— Если хочешь, я буду звать тебя «мастер Даусетт», Бруно, — предложила она.
— Нет! — Мальчик насупился, сведя к переносице тонкие светлые брови. — Мы же друзья!
Няня вздохнула и закатила глаза.
— Передаю его на ваше попечение, мисс Ларк. Приятного дня! Если понадоблюсь, то буду в детской.
— И вам хорошего дня, миссис Моуди.
Няня кивнула, одернула на Бруно курточку и ушла. Эмбер протянула воспитаннику руку:
— Пойдем. Уже прозвонили к завтраку, нехорошо заставлять остальных ждать.
— А разве они не смогут кушать, если мы опоздаем? — спросил Бруно.
— Смогут, конечно, но очень огорчатся. Ведь завтракать всей семьей гораздо интереснее! И этого требуют правила приличия.
— А если я не хочу есть?
— Ты сейчас не хочешь?
— Нет, я хочу!
— Тогда обязательно нужно идти к столу. А вот если не захочешь или заболеешь, что не приведи Бог, конечно, тогда можно и пропустить разок. Но не вздумай специально отказываться от еды! Тебе нужно есть, чтобы расти.
— Ладно, — вздохнул Бруно.
Пока он еще не понимал сложностей этикета, Эмбер старалась рассказывать так, чтобы ребенок запомнил. С ней-то никто не возился в детстве. Может быть, поэтому ей так нравится маленький Бруно, который смотрит на мир широко распахнутыми карими глазами — и весь мир для него сплошное счастье.
Семья Даусетт казалась Эмбер очень дружной — а впрочем, разве она видела какие-нибудь семьи? О ее собственной так называемой семье вспоминать не хотелось, так что Даусетты стали для Эмбер примером того, как нужно жить под одной крышей с родственниками. За те два месяца, что Эмбер провела в Грейхилле, Даусетты и ссорились, и мирились, и устраивали званые вечера, и сидели часами в гостиной, разговаривая о разных вещах, и выезжали в гости к соседям — словом, вели ту жизнь, какая и казалась девушке нормальной. Они любили друг друга, вот что самое главное. Они могли кричать, так как все обладали весьма взрывным характером, однако ссоры быстро иссякали, и наступал мир. Да и ссорились они не со зла, а от любви друг к другу.
Сидя на своем месте рядом с Бруно, Эмбер украдкой переводила взгляд с одного члена семьи на другого и еле заметно улыбалась, слушая их разговор.
Хозяин поместья и глава рода, Джонатан Кимбли, граф Даусетт, производил весьма и весьма приятное впечатление: высокий джентльмен с волосами пшеничного цвета и глазами оттенка шоколада с молоком, он был порывист, двигался резко и быстро, частенько ронял вещи и умел улыбаться во весь рот так, что хотелось засмеяться сразу же, вместе с ним. Ему недавно исполнилось тридцать; Грейхилл он унаследовал пару лет назад, уже будучи женатым, и стал отличным хозяином: при нем поместье процветало, и чем дальше, тем больше.
Его супруга и мать Бруно, Шерра Даусетт, поражала кроткой красотой — причем иногда Эмбер казалось, что граф выбирал жену, ориентируясь на собственное отражение в зеркале. Светловолосая, с глазами карими — но не цвета шоколада, а скорее, кофейного оттенка, — она была хрупкой и изящной, с удивительной красоты маленькими руками, в движении напоминавшими порхающих бабочек. Миловидное личико сердечком, головка вся в светлых кудряшках — идеал женской красоты, нынче популярный в высшем свете. Джонатан в ней души не чаял, она отвечала взаимностью. Глядя на них, Эмбер верила, что счастье в браке возможно:
Также в Грейхилле проживала сестра Шерры, Аделия Маттон, восемнадцатилетняя девица на выданье. Ей предстоял первый лондонский сезон осенью, и она очень переживала по этому поводу — главным образом потому, что ее волосы, белокурые, как у сестры, ни в какую не желали виться. Они спадали тяжелыми светлыми прядями, горничная Аделии укладывала их в красивую гладкую прическу — но и только. На взгляд Эмбер, было бы из-за чего переживать. Но она вообще плохо понимала чаяния современных благородных девиц. Аделия, впрочем, ей нравилась: немного шумливая, иногда капризная, она тем не менее имела доброе сердце.
Таковы были члены семьи Даусетт, с которыми Эмбер встречалась за столом каждый день. Больше всего, разумеется, она общалась с Шеррой — по поводу воспитания маленького Бруно. Граф почти не обращал внимания на гувернантку, хотя вел себя неизменно вежливо; Аделия же, предвкушая длинное лето в Грейхилле и затем — переезд в блистательный Лондон, витала в облаках и временами заводила с Эмбер пространные беседы, обнаружив, что гувернантка умеет отлично слушать. Жить среди этих людей оказалось просто и приятно, и Эмбер благодарила Бога за то, что Он направил ее и помог отыскать такую чудесную должность.
Столовая — просторная комната с длинным столом посередине; бежевые обои, на стенах — панно с изображениями фруктов; мягкий свет льется из больших окон. Грейхилл был построен не так давно, при жизни деда нынешнего графа, и не походил на старые дома давних веков. Нет, здесь всегда было много света и пространства. Большие комнаты, изящные статуэтки на каминных полках, стены обиты светлой тканью или обоями приятных оттенков, занавеси открывают окна, а не стараются скрыть. Шерра, как настоящая хозяйка, постоянно что-то меняла в доме; а так как он был огромен, то непременно требовал перемен. Сейчас ремонт шел в одном из салонов: перестилали пол, переделывали обои — Шерре показалось, что темно-зеленые смотрятся слишком мрачно.
Эмбер сидела рядом со своим воспитанником и слушала разговор за завтраком, впрочем, не вмешиваясь. Ее мнения редко спрашивали, а она очень хорошо осознавала свое место в доме и не заговаривала, пока не обратятся. За это Шерра ее тоже ценила.
— Фэйрхеды вчера приехали из Лондона; ты знаешь, дорогая? — обратился Джонатан к жене.
— О, я так и думала, что они так надолго не задержатся. Говорила же я Кейлин, что не стоит задерживаться в столице, все равно ничего интересного уже не случится. — Шерра намазывала маслом горячую булочку. — В мае в Лондоне уже нечего делать.
— Не скажи! В прошлом году…
— О, но в прошлом году там был лорд Бэггз, а нынче он отсутствует, и очаровательные балы- маскарады в его доме тоже. Так что правильно мы уехали пораньше. Бруно полезен сельский воздух.
— А Кеннет тоже приехал? — отчего-то порозовев, спросила Аделия.
— Ну конечно же, он приехал! — Джонатан с улыбкой посмотрел на свояченицу. — Соскучилась по своему другу детства?
— В Лондоне мы ведь его почти не видим, — заметила Шерра. — Вечно пропадает среди этих узколобых политиков. Заседания палаты пэров, разговоры в закрытых гостиных, вечные собрания в клубах… Что в этом хорошего?
— Некоторых увлекает семейная жизнь, а некоторых — политическая, особенно в юные годы, когда кажется, что сможешь изменить мир, — с усмешкой произнес Джонатан. — Не стоит язвить на его счет, дорогая. Кеннет пока еще слишком молод, чтобы осознать, как хорошо быть женатым человеком. Вот влюбится, обзаведется семьей и тогда сразу станет больше внимания уделять не только жене, но и друзьям.
— Мы ведь съездим к ним с визитом, правда же? — нетерпеливо спросила Аделия.
— Разумеется, — кивнула Шерра, — но только через пару дней, так приличнее.
— Ах, Шерра, но ведь они наши друзья!
— Однако даже друзьям нужен небольшой отдых, если они только что вырвались из Лондона на сельский простор. Не будь такой нетерпеливой, Аделия! Если Фэйрхеды приехали, то пробудут в Фэйрхед- Мэнор все лето.
— Кейлин — возможно, — упрямо возразила Аделия. — А вот Кеннет способен все бросить и вернуться в Лондон, чтобы проводить время с этими скучными политиками, а не с нами.
— Вряд ли он так скоро уедет, дорогая Аделия, — мягко произнес Джонатан, внимательно наблюдая за девушкой. — Ведь через две недели, или около того, у него и Кейлин день рождения, ты не забыла?
