семьей, он не так-молод, как Кеннет. Виконт… нет, о нем лучше не думать.
Так вот почему лорд Мэнли сказал, что, возможно, не уедет, и намекнул на личные обстоятельства! Все ясно. Он любит Кейлин, только не демонстрирует это публично; Эмбер перебирала в памяти мгновения и понимала, что часто видела Ричарда и леди Фэйрхед рядом Они смеялись, держались за руки, обменивались шутками. Они отлично подходят друг другу: язвительный и спокойный Ричард и умная и порывистая Кейлин. Она тоже остра на язык, у нее прекрасное чувство юмора, она держится как настоящая леди, потому что она и есть настоящая леди. А Эмбер Ларк — не леди. Так, подделка. Хорошая подделка, качественная, и все же не настоящая.
Нет, плакать она не стала, хотя слезы царапались в горле. Что толку?
Ведь Ричард друг. Просто друг. Вот виконт Фэйрхед… Эмбер попыталась вспомнить черты лица Кеннета и… не смогла. Ей казалось, что они с Кеннетом расстались давным-давно, и он превратился в призрак, в воспоминание. Хотя до его дома полчаса езды, и только. Ричард Мэнли сейчас там же, в Фэйрхед-Мэнор, и он недостижим.
Как будто Эмбер хотела когда-то его достигнуть…
Да нет. Хотела.
Она страстно желала стать такой же, как он: свободной в своих словах и мыслях, умеющей принимать решения, подчас опасные, не бояться мира. Она уже ощущала, как Ричард помог ей измениться. Он такой человек, который никого не оставляет равнодушным; в его присутствии люди словно вспыхивают, горят ярче, каждый откликается, стоит Ричарду войти в комнату. Эмбер это замечала. Как мало еще она с ним знакома! И все же и ее он заставил вспыхнуть. Эмбер чувствовала себя гораздо сильнее, чем пару недель назад.
Если он женится на Кейлин Фэйрхед, то, наверное, станет часто появляться в соседнем поместье. Наверное, супруги станут заглядывать в гости в Грейхилл… Иногда можно будет видеть Ричарда и говорить с ним.
В этот миг Эмбер точно знала, что будет делать, если лорд Мэнли женится на виконтессе Фэйрхед.
Она уедет. Немедленно.
— Ричард? — Кейлин осторожно заглянула в библиотеку.
Дом набух от шума, как тесто в кастрюле; гости, огорченные плохой пого дой, развлекались в стенах поместья. Играли в вист, пили пунш, готовили музыкальный вечер. По коридорам носились чьи-то дети. Не удивительно, что Ричард предпочел сбежать.
— Меня здесь нет, — послышалось из-за стеллажей.
Кейлин засмеялась, вошла и закрыла за собой дверь.
— Наши гости не любят читать. А ты, как всегда, нашел самое тихое место в доме.
— Проверь в том углу — я слышал, там шуршали. — Ричард сдвинул очки на кончик носа. — Не уверен, что это мыши.
Кейлин заглянула за угол.
— Чисто. Все-таки мыши, как ни прискорбно.
— Грызуны больше любят знания, чем аристократы.
Ричард отложил толстенный том, который просматривал, на низкий столик.
— Ты хотела о чем-то поговорить, Кейлин? Я сейчас встану.
— Сиди. — Она прошлась вдоль полок, провела ладонью по пыльным корешкам. — Всего лишь о тебе.
— Обо мне! Что за мерзкая тема.
— Ты меня беспокоишь.
Кейлин остановилась у окна и повернулась к Ричарду; освещенный сумрачным дневным светом, он выглядел старше. Серый оттенок лица мало кого красит.
— Приехал сегодня в середине дня, на тебе лица не было.
— Истинный самурай никогда не потеряет лицо.
— Ты собираешься в Японию? — нахмурилась Кейлин. — Самураи — это оттуда?
— Да, дорогая.
— Да — на оба вопроса?
— Нет, дорогая.
— Ричард, ты невыносим! — Кейлин начинала сердиться. — Хотя бы со мной ты можешь оставить эти свои штучки?
— Увы. — Он снял очки и принялся постукивать ими по колену. — Это неотъемлемая часть моей натуры.
— Ты меня запутал. Что творится с твоим настроением в последнее время?
— Я не нежная фиалка, чтобы мое настроение имело впечатляющий вес, — резко высказался Ричард. — Я мужчина, Кейлин. И такие разговоры меня нервируют. Они тратят мое время.
— Ты сознательно отказываешь себе в искренних чувствах уже много лет.
В сердцах она сказала ему то, что думала, и тут же пожалела. Но Ричард не выглядел обиженным.
— Ты так считаешь? Может быть. Я люблю красоту и людей люблю… некоторых. — Он криво улыбнулся, глядя на Кейлин. — Хотя большинство из них гораздо прекраснее на прозекторском столе, чем в жизни.
— Ричард!
Ему удалось и ее шокировать.
— Извини. — Он все-таки поднялся, положи и очки на книгу, и подошел к Кейлин. — Ты со всех сторон права, а я кусаюсь.
— Что отучилось?
Она протянула руку и коснулась его щеки. Очень вольный жест, однако Кейлин хотелось утешить Ричарда. A oн тут же сделал крохотный шажок вбок, уходи от ласки.
— Ничего, кроме сомнений, разъедающие внутренности. Ты же знаешь, я не люблю сомнения, они плохо действуют на пищеварение. Как врач, сомнения себе я бы точно не прописал.
— Как врач, ты уже давно должен был бы вскрыть себе череп и вырезать излишнюю скромность, — вздохнула Кейлин. — Ради нас всех.
Ричард приоткрыл рот, потом закрыл, потом все-таки спросил:
— В чем ты меня только что обвинила?
— В излишней скромности. — Кейлин скрестила руки на груди. — Ты мой друг, именно поэтому я скажу. Ты столь скромен, что свои интересы предпочитаешь прятать, отставлять на третий план, лишь бы они кому-то не помешали. Не ищешь помощи, не ищешь сочувствия. Когда оказываешься в затруднительной ситуации, всеми силами стараешься справиться сам. Но для того и существуют близкие люди, Ричард, чтобы помогать. Нам ничего за это не нужно. И тебе от нас ничего за это не нужно. Только дружба и любовь. Вот и все.
Он засмеялся:
— Никогда не думал, что кто-то назовет меня скромным. Ты сумела удивить меня!
— Познай самого себя.
— Стараюсь по мере сил.
Кейлин склонила голову набок.
— Теперь-то расскажешь?
— Нет. — Он отошел и взял очки. — Через несколько дней. Для начала мне нужно убедиться, что я прав. Не хочется сесть в лужу.
— Иногда ты поразительно напоминаешь мне Кеннета, одержимого какой-то идеей. Или влюбленного.
— Я ни в кого не влюблен, — сказал Ричард, не глядя на нее.
— Поймала! — радостно вскричала Кейлин. — Кто она?
— Не имеет значения.
— Поймала во второй раз! Ты прокололся, Ричард.
