пригласил случайную знакомую к Дэмпси, куда, по словам Мег, обычно никого не звал…
Эмбер никогда не дружила с мужчиной. Она никогда не была влюблена в мужчину и не становилась объектом любви. Как отличить одно от другого? Где грань? Где подсказки?
Она покачала головой и принялась разбирать еду. Нет, с ходу во всем этом не разобраться.
Бруно вернулся и сел рядом.
— А почему вода такого цвета?
Они сидели минут пятнадцать, прежде чем Бруно воскликнул:
— Лошадка! — и указал вдаль.
Эмбер, прищурившись, посмотрела на другой берег озера. Не только «лошадка», но и всадник. Кто — издалека не поймешь, конечно. При мысли о том, что это может быть Кеннет, с которым Эмбер уже однажды встретилась здесь, ее бросило в дрожь. Она вовсе не желала сегодня видеться с виконтом Фэйрхедом. Между ними происходит нечто, чему нет объяснения, и испытывать вновь на себе воздействие этой темной магии Эмбер не хотела. Может, пока не поздно, собрать все и уйти?
Нет, какого черта, раздраженно подумала Эмбер в обычно не свойственной ей манере. Они с Бруно пришли сюда отдыхать и наслаждаться солнышком и свежим воздухом. Если всадник, сейчас уже скрывшийся в лесу, — виконт Фэйрхед и он направляется сюда, Эмбер просто попросит его уехать. Если он джентльмен и его просто бес попутал, как уверялось в послании с извинениями, он исчезнет отсюда с наивозможной скоростью.
Но, может быть, это не виконт, а какой-то незнакомец, и ехал он вовсе не в сторону Грейхилла…
Через некоторое время Эмбер убедилась, что это не так: послышался стук копыт, и на дорожке показался конь. Очень знакомый. Толстяк, то есть Цезарь, если обращаться к этому животному почтительно.
— Добрый день, мисс Ларк.
Лорд Мэнли остановил лошадь, ловко спешился, привязал поводья к низкой ветке и направился к Эмбер. Трость от седла он так и не отцепил и сегодня лишь слегка прихрамывал. Остановившись, он посмотрел на Эмбер сверху вниз.
— Добрый день, лорд Мэнли, — сказала Эмбер, отчаянно задирая голову.
— Добрый день, мастер Бруно, — Ричард снова коснулся шляпы.
Бруно важно кивнул в ответ и поздоровался по всем правилам.
— Я увидел вас с того берега реки, — сказал Ричард. — Вообще-то я направлялся в Рединг и дальше, но решил, что несколько минут могу провести в вашем обществе. Если, конечно, вам будет приятно мое.
Он вопросительно приподнял брови.
— Садитесь, милорд, — пригласила Эмбер, чуть подвинувшись. — Тут места на всех хватит.
— Можно, я поглажу лошадку? — попросил Бруно.
— Можно, только не лезь под ноги, — разрешила Эмбер.
— Толстяк будет стоять как вкопанный, — пробормотал Ричард.
Он опустился на плед, немного неловко, и вытянул правую ногу. Эмбер рассматривала его с неусыпным интересом: черные бриджи для верховой езды, блестящие сапоги, белоснежная рубашка, сюртук, с серебряными пуговицами… Перстень с печаткой на указательном пальце. Ричард снял цилиндр, и солнце запуталось в его светлых волосах.
Эмбер сунула мальчику несколько кусочков хлеба, и Бруно радостно потопал к Толстяку: так как наследника Даусеттов уже учили ездить верхом, пока, правда, только на пони, Бруно знал, как кормить лошадей. Эмбер понаблюдала за ним несколько секунд и успокоилась.
— Вы выглядите такой спокойной нынче утром, — вдруг сказал Ричард.
Эмбер снова перевела взгляд на него. Он сидел, опершись рукой о землю, и смотрел на собеседницу немного исподлобья.
— А почему бы мне волноваться? — она пожала плечами.
— Не жалеете, что не ездите к Фзйрхедам?
— Только разве что потому, что не могу чаще видеться с вами, — решилась на откровенность Эмбер. — К светскому обществу я оказалась не готова. Меня не учили тому, что придется там… блистать.
— Обычно этому учит мать или другая родственница женского пола, которая готовит девушку к выходу в свет, — объяснил Ричард.
— Для меня эту роль попыталась исполнить леди Даусетт.
— И весьма преуспела, скажу я вам. Ваше платье лилии до сих пор вспоминают молодые джентльмены.
Глаза Эмбер округлились.
— Молодые джентльмены меня вспоминают?!
— А вы думаете, что ни на кого не произвели впечатления? — Он хмыкнул. — Бог мой, Эмбер! Вы сами еще не осознаете своей женской власти. Ничего, вы осознаете, и тогда нам всем конец.
— И вам, милорд? — поддразнила его Эмбер.
— О, я буду сопротивляться до последнего, стараясь сохранить рассудок. Но — увы! я всего лишь человек, человеческое мне не чуждо, а значит, тоже могу пасть у ваших ног. Если, конечно, там останется местечко. Скорее всего, нет. Вас просто будет не разглядеть за огромной кучей мужских тел, сложенных штабелем у ваших туфелек.
— Вы надо мною подшучиваете.
— Ничуть.
Эмбер решила вернуться к относительно безопасной теме:
— Как бы там ни было, тетушка вовсе не хотела, чтобы я выезжала в свет.
— Она вас, кажется, не очень-то любила, ваша тетушка.
Эмбер вздохнула:
— Вы неправы. Она любила меня, я предпочитаю так думать. Только ей было тяжело, и временами она отказывалась меня видеть; думаю, у нее были на то причины. Она была тонко чувствующим человеком. Мои родители, они доставили тете Мейде мало радости… Растить чужого ребенка — невеликое удовольствие. Так что я ее понимаю.
— Вы слишком добры. Почему же она не бросила вас, если вы были ей в тягость?
— Видимо, тоже была слишком добра.
— Вы на нее похожи, на вашу тетю Ларк? Внешне? — полюбопытствовал Ричард.
— Абсолютно нет. У нее все другое — фигура, волосы, цвет и форма лица. Не знаю, был ли похож на нее мой отец, ее брат. Возможно, я пошла в маму.
— А как она выглядела?
— Мама? Или тетя Ларк?
— Обе.
— Про мать я ничего не знаю. Никогда не видела ни ее, ни отцовского портрета. А тетя Мейда была красавицей, не то что я. — Эмбер грустно улыбнулась. — Волосы пепельно-золотистые, очень редкий оттенок и безумно модный во времена ее молодости. Талию можно обхватить двумя ладонями. Когда тетя надевала платье и потуже затягивала шнуровку на корсете, ее можно было принять за совсем юную девушку.
— Тогда почему она не позволила вам готовиться к дебюту в свете? У нее ведь хватало средств хотя бы на скромный выход?
Эмбер понимала, что это не слишком при личная тема, — Ричард не должен расспрашивать о подобных вещах, которые вне рамок светских разговоров. Однако лорд Мэнли производил на нее поистине гипнотическое действие. Ему она не могла не ответить. Покосившись на Бруно, скармливавшего Толстяку свое недоеденное яблоко, Эмбер произнесла:
— У нее хватало денег на себя и на меня — в разумных пределах, конечно же. По-видимому, она сочла свой долг передо мной и обществом. выполненным, отправив меня в пансион.
— Может, боялась, что вы ее затмите? — слегка улыбнулся Ричард.
— Я? — рассмеялась Эмбер и тряхнула головой: — О Господи, милорд! Вы не видели мою тетку! Она
