— Ну, Ви, держись за стенку, я тебе кое-что скажу. Мы едем в Америку!
Миссис Баттерфильд вскрикнула так, что в ближайших домах соседи выглянули на улицу, чтобы узнать, что случилось ужасного. Когда миссис Харрис удалось привести подругу в себя, та в страхе воскликнула:
— Ты что, не в себе, Ада?! И — ты сказала, что
Миссис Харрис самодовольно кивнула.
— Именно. Я ж тебе сказала — держись за стену! Миссис Шрайбер хочет попросить меня поехать с ней в Нью-Йорк, помочь ей там в первое время. Ну так вот, я собираюсь согласиться, но при условии, что она и тебя возьмет — кухаркой. Уж вдвоем-то мы живо отыщем отца малыша Генри!
Тем же вечером, когда мистер Шрайбер пришел с работы, Генриетта Шрайбер с порога встретила его словами:
— Ты только не сердись, Джоэль, но у меня возникла совершенно бредовая идея.
Вряд ли что-то могло рассердить мистера Шрайбера в его восторженном состоянии.
— Да, дорогая, в чем дело? — добродушно спросил он.
— Я хочу попросить миссис Харрис поехать с нами в Нью-Йорк.
Мистер Шрайбер не рассердился — но, по правде сказать, был ошарашен.
— Что?.. — изумленно спросил он.
— Ну, только на несколько месяцев, пока мы не устроимся как следует и я не найду хорошую прислугу из местных. Ты просто не представляешь, какая она замечательная и как работает! Она все умеет и знает, что мне нравится. Джоэль, с ней мне так — спокойно!..
— Но — она поедет?
— Не знаю, — отвечала миссис Шрайбер, — но… я почему-то думаю, что да. Я бы ей предложила хорошее жалованье, и она бы согласилась. И потом, я думаю, что я ей нравлюсь и она может согласиться только из-за этого…
Мистер Шрайбер минуту размышлял, потом хмыкнул:
— Лондонская уборщица, кокни[2], в пентхаусе на Парк- Авеню?..
Спустя несколько мгновений он, уже более мягко, добавил:
— Если тебе так будет легче, дорогая, пригласи ее. Я хочу, чтобы у тебя было все, чего ты хочешь.
3
Ровно через четырнадцать с половиной часов после того, как миссис Харрис сообщила подруге, что миссис Шрайбер намерена пригласить ее ехать в Америку, это приглашение было сделано. Миссис Шрайбер робко обратилась к уборщице — а та с энтузиазмом согласилась, но при одном условии. А именно, что миссис Баттерфильд поедет тоже, и что последней будет предложено жалование не меньшее, чем самой миссис Харрис.
— Она моя лучшая подруга, — объяснила миссис Харрис. — Я раньше ни разу не уезжала из Лондона больше, чем на неделю. Если она поедет со мной, мне не будет так одиноко; кроме того, она прекрасно готовит — она работала кухаркой в очень хороших домах, пока не ушла с постоянной работы. Вот спросите- ка сэра Альфреда Уэлби, кто его укормил до подагры!..
Миссис Шрайбер была в восторге: она получала не только великолепную прислугу-горничную, но и хорошую кухарку, которая, вдобавок, скрасит одиночество миссис Харрис. И не придется беспокоиться, что прислуга будет плохо уживаться между собой!.. Миссис Шрайбер знала миссис Баттерфильд, потому что та подменяла подругу, пока миссис Харрис ездила в Париж за платьем.
— Но вы думаете, она согласится? — беспокойно спросила миссис Шрайбер.
— Еще бы! — заверила миссис Харрис. — Вы и глазом моргнуть не успеете. Она, если хотите знать, настоящая искательница приключений. Всегда готова ринуться навстречу неизвестности. Я ее иногда едва удерживаю от авантюр. Так что она поедет, даже не беспокойтесь. Только дайте я ей сама все скажу, тут ведь надо подготовить почву.
Миссис Шрайбер была этому только рада, и женщины принялись обсуждать детали предстоящего отъезда. Миссис Шрайбер намеревалась отплыть через десять дней из Саутгемптона на французском лайнере «Виль де Пари».
Миссис Харрис выбрала для атаки на подругу подходящий психологический момент — тот самый, когда вечером подруги заканчивали последнюю, самую вкусную чашечку чая перед тем, как разойтись. Этим вечером они сидели в уютной кухоньке миссис Баттерфильд, забитой запасами печенья, бисквитов, джемов и варений — как было сразу видно по ее фигуре, миссис Баттерфильд любила хорошо покушать.
Сперва можно было подумать, что миссис Харрис совершила тактическую ошибку, приступив к подруге на ее территории. Миссис Баттерфильд была непреклонна и у нее находился ответ на любой аргумент миссис Харрис.
— Что? — кричала она. — Чтобы я, в моем-то возрасте, бросила все и поехала в эту Америку? Да ты что, не слыхала — там же у них инфляция, и гангстеры, и юнцы с ножами на улицах! Ты разве газет не читаешь? И вот еще что — и тебе туда незачем ехать! Поедешь, живой не вернешься — и не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Миссис Харрис попыталась воззвать к кошельку подруги:
— Но, Вайолет, ты посмотри только, какое они тебе жалованье положили! Сто фунтов в неделю, а жилье и еда бесплатно! Здесь тебе столько и за три месяца не заработать. А пока ты в отъезде, можешь сдать квартиру; потом, твоя пенсия за мужа тут будет копиться, и никаких расходов — да когда ты вернешься, у тебя сотен пять скопится! Представляешь, какой ты себе на них устроишь отпуск? Или вложишь их в банк, или облигации купишь — и выиграешь еще тысячу! Да тебе больше никогда работать не придется!
— Деньги — это еще не все на свете, — резонно заметила миссис Баттерфильд. — Ты бы это знала, Ада Харрис, если б почаще перечитывала Библию. Деньги — корень всех зол, вот что они такое. Вот скажи, у кого больше всего неприятностей, кого таскают по судам и о ком печатают в газетах? О миллионерах. На жизнь я как-нибудь и тут заработаю. Не поеду я в эту Гоморру содомскую, и за пять сотен в месяц не поеду!
Тогда миссис Харрис задействовала главный калибр:
— А как насчет малыша Генри? — спросила она сурово.
— А при чем здесь Генри?.. — тревожно спросила ее подруга, чтобы выиграть время, потому что от волнения и страха начисто забыла, с чего все началось.
— Ни при чем — просто мы сможем найти его отца, и все, если не считать, что мерзавцы Гассеты его по-прежнему мучают, и мне стыдно за тебя, Вайолет, что ты об этом забыла! Я тысячу раз говорила, что если бы я только могла попасть в Америку, я бы нашла его отца и рассказала ему про мальчика. Ну вот — у нас есть возможность попасть в эту самую Америку, а ты меня спрашиваешь, при чем здесь Генри! Или тебе его совсем не жалко?
Это был удар ниже пояса, и миссис Баттерфильд громко запротестовала:
— О, Ада, как ты можешь такое говорить? Ты же знаешь, что мне его очень жаль! Я его люблю, и кормлю его, и утешаю…
— Но ты не хочешь разве, чтобы он нашел своего папочку и счастливо жил с ним? Чтобы его никто больше не обижал?
— Хочу, разумеется! — и тут миссис Баттерфильд, к своему собственному удивлению, нашла контраргумент, наповал сразивший ее оппонентку и превративший могучий удар миссис Харрис в легкий ветерок:
— Я-то хочу! А кто будет присматривать за Генри, пока ты ищешь его отца, если и я поеду? Вот
