На миг воцарилось молчание. Затем все, казалось, заговорили сразу с восторгом и дружеской завистью, советуя повидать там все, что только будет возможно, пойти во все те места, о которых они читали, и как можно лучше использовать свою поездку. Мать выразила только надежду, что Эльза не забудет им писать оттуда.
Затем пришел Леон, а вслед за ним явились дядя Фред и Стив Бауэрс, и новость пришлось рассказывать сначала. На гладком бледном лбу дяди Фреда появились морщины, резко выделявшиеся на его обветренном лице. Он что-то неясно пробормотал, взял из буфета свою бутылку с микстурой от кашля и сделал два громких глотка. Эльза посмеялась над этим, затем начала слушать, что говорил отец по поводу ее поездки в Чикаго. Она знала, что он сам был там очень давно, и в прежние времена рассказывал, когда детей поблизости не было, несколько эпизодов из своего пребывания в этом городе. Сейчас на его лице опять появился отблеск старого юмора, и он усмехнулся про себя, идя к раковине мыть руки.
– Это действительно город! – заметил он. – Во всяком случае, это был очень интересный город, когда я там был. Но, пожалуй, с тех пор с него стерлась уже вся краска, хотя мы ее там оставили достаточно, чтобы хватило на целое столетие.
– Ну, никакой надобности нет сидеть на кухне, – сказала мать Эльзы, собирая свою работу. – Идите-ка вы все отсюда в комнату.
В течение часа Клэрис, Риф, Леон и Эльза играли в карты, а дядя Фред и Стив Бауэрс сидели в углу комнаты с шашечной доской на коленях. В конце концов Эльза оставила их и отправилась в кухню помогать матери готовить кофе и сдобные булки.
– На днях у меня была Фанни Ипсмиллер, – сообщила мать, поправляя огонь в очаге.
– Она была и у меня неделю назад, – отозвалась Эльза.
– Да, она говорила… – Мать взглянула в сторону комнаты и затем тихонько продолжала: – Она ничего не сказала тебе о жене Брэзелла?
– О ком? О Зинке?
– Да, о ней. Помнишь, как с ней сделался припадок, когда Нэта нашли висящим в сарае, и как она ничего не хотела об этом говорить? Ну так вот, теперь она говорит, если верно то, что рассказывает Фанни, а Фанни, я думаю, можно верить, если вообще можно кому-нибудь верить…
Эльза почувствовала, что у нее зазвенело в ушах. Она поставила чашки и блюдечки на стол, нервно стукнув ими.
– Что ты хочешь сказать? – спросила она. Мать подняла брови и крепко сжала губы.
– Ну, хорошо. Может быть, мне не следовало бы говорить об этом, но, мне кажется, ты все равно должна узнать, и, я думаю, могу сказать тебе об этом, как и всякий другой. Я всегда утверждала, что люди, о которых говорят, последние узнают об этом.
– В чем дело в конце концов? – нетерпеливо спросила Эльза, сразу приготовившись к защите.
– По-видимому, Нэт напился в городе накануне того дня, когда он повесился, и, очевидно, что-то болтал на улице о Бэлисе. А теперь говорят, что Нэт. и сейчас был бы жив, если бы Бэлис Кэрью оставил в покое его жену. Говорят, что Нэт сходил с ума от ревности к Бэлису, и что эта… его жена… я никак не могу запомнить ее имя…
– Зинка, – быстро вставила Эльза.
– Говорят, что она рассказывает, как Бэлис провожал ее домой в ту ночь и оставил ее у Фанни, чтобы ей не пришлось ночевать под одной крышей со своим мужем..
Эльза резко рассмеялась, невольным жестом откинув голову.
– Какая чепуха! Зинка была у нас и просила проводить ее к Фанни, потому что боялась пьяного Нэта. Я могла бы рассказать тебе об этом давным-давно, но все это слишком глупо и неинтересно. Меня удивляет, что ты все это слушаешь. Что же, они думают, что у Бэлиса нет здравого смысла… и нет никакого стыда?
Мать аккуратно повесила чайное полотенце на крючок. Ее лицо было странно спокойно и безразлично, как будто вся эта история не имела к ней никакого отношения.
– Мы когда-то часто говорили в своем кругу о мужчинах Кэрью, – ровным голосом произнесла она, – и то, что мы обыкновенно говорили о них, не очень приятно звучало бы для женщины, вышедшей замуж за одного из них. Ты всегда можешь услышать разные истории теперь, войдя в эту семью, и некоторые из этих историй могут быть правдой, несмотря даже на то, что ты замужем именно за Бэлисом Кэрью. Женщина Кэрью никогда не видит ничего дурного в мужчине Кэрью. Это всем известно.
Горячая кровь прилила к щекам Эльзы, и плечи ее судорожно сжались под этой насмешкой.
– Ты хочешь сказать, что считаешь Бэлиса…
– Ну, не принимай это так близко к сердцу, – успокоительно сказала мать. – Я не хочу сплетничать. И никогда не занималась сплетнями. Очень может быть, что Бэлис Кэрью ни на кого не заглядывался до сих пор. Я только рассказываю тебе, что говорят за твоей спиной.
Эльза стояла совершенно ошеломленная, а мать ее спокойно напевала про себя какую-то песенку, снимая кофейник с очага и разливая кофе в чашки, стоявшие на столе. Она не знала, смеяться ей или плакать от неистового гнева, который овладел ею. В конце концов, поставив чашки на поднос и не сказав ни слова, она понесла их в комнату.
Когда она вошла туда и ставила поднос на стол, Клэрис и Риф говорили о Лили и Акселе Фосберге.
– Ужасно странно, – говорил Риф, – что Аксель захотел теперь вдруг все продать и уехать отсюда, как раз когда они уже устроились как следует.
– Это будет страшно тяжело для Лили с маленьким ребенком на руках, – негодующе заявила Клэрис. – Я всегда считала Акселя немного чудаком, но забавно то, что Лили так же, как и он, помешалась на том, чтобы уехать. Имея недоношенного ребенка, она, я нахожу, должна была бы быть умнее и оставаться пока там, где находится. Но о Лили никогда нельзя было угадать, как она поступит.
Эльза взглянула на Рифа, потом на Клэрис.
