Нина, все больше изумляясь. Ей трудно было охватить рассудком сразу столько невероятных откровений.
— Знаю, что все это выглядит дико и странно, — продолжал Ярослав. — Но, когда я касался этих предметов, по телу пробегала дрожь. Помнишь, как герой Набокова согрешил с белыми носочками Лолиты? Наверное, что-то подобное испытывал и я.
— Прямо фетишизм какой-то, — хрипло рассмеялась Нина. — И однако ты успел при этом поиметь немало женщин.
— Но мечтал я только о тебе. Каждый раз пытался представить, что держу в объятиях именно тебя… Но не мог. Ты была невозможна, недосягаема. Но я шел к тебе упорно, шаг за шагом. Я не мог рассказать о своих чувствах никому, даже лучшим друзьям. Что касается Гаевого, мне нужен был союзник, который бы помог подобраться к нему. Костя не подходил для этой роли. Но кроме Кости у меня здесь еще один друг. Он уже два месяца в отъезде, но скоро вернется, и я бы хотел познакомить тебя с ним… Я рассказал ему все о роли Гаевого в моей жизни. Не упомянул только твоего имени… Надо было найти предмет для шантажа, но самому при этом не попасть в поле зрения Гаевого. Друг — человек очень информированный и раскрыл не одну грязную тайну, помог узнать кое-какие подробности из жизни Гаевого. Это были устные сведения, никаких бумаг достать мы не могли.
— Выходит, ты блефовал? — растерялась Нина. — У тебя нет никакого вещественного компромата?
— Гаевой поверил, что есть. Я попал в самую точку. А на воре, как говорят, и шапка горит. Теперь можешь рассказать своему папеньке, что у меня нет этих бумаг.
— Не боишься, что он перестанет помогать?
— Плевать на все дела, если ты уйдешь!
— Ты сам себя обманываешь! Тебе не могут быть безразличны дела, успех! Столько лет трудился, пробивал лбом стену. Сделал себя.
— Это я уже слышал. Но не сам себя я сделал, а ты меня. И ты хочешь убить все надежды, сделать мою жизнь бессмысленной!.. Нина, неужели эти десять дней близости не перечеркнули твое отвращение к тому, кем я был? Ты же что-то чувствовала ко мне, или я это придумал?..
— Нет, не придумал. Так оно и было. Тем труднее привыкнуть к мысли, что именно ты — тот самый подонок… Я не могу совместить эти два образа! Отпусти, не то я сойду с ума!..
— Сойдешь с ума! Я уже сошел!.. Я за себя не отвечаю! Не знаю, что будет со мной завтра!.. Но сегодня… Сегодня я буду с тобой! Может, в последний раз!
И Ярослав, схватив Нину в охапку, бросил на кровать, а сам лег сверху.
— Пусти, слышишь! — закричала она, отбиваясь. — Ты сейчас напоминаешь того подонка, который…
Прежний страх на мгновение вернулся к Нине, заметался в ее потемневших, расширенных глазах. Она чувствовала, что сознание начинает мутиться… И тут Ярослав, видимо, заметив состояние Нины, отпустил ее. Он сел рядом с ней на кровать, тяжело дыша и уронив голову на руки.
— Прости, — сказал он глухо. — Силой удерживать не стану. Я уже понял: все, что насильно, — непрочно. Только добрая воля привязывает надежней всяких уз. Хотя бы добрая воля… А лучше всего — любовь…
— Если бы ты это понял раньше… — прошептала Нина, усаживаясь и поправляя волосы.
Он пристально посмотрел на нее. Она вся дрожала и была очень бледна.
— Неужели все так поздно и непоправимо? — с тоской спросил Ярослав. — Ведь ты почти любила меня!
— Не тебя, а другого человека — благородного, великодушного. Тот человек полюбил меня с первого взгляда, несмотря на то, что я дочь его врага. И несмотря на мое прошлое, о котором можно было подумать бог знает что. Тот человек заранее готов был простить мне любую историю, исправить зло, причиненное другими. Я изумлялась: откуда у него такая внезапная и страстная любовь? Прямо как у принца из сказки. Я восхищалась этой любовью как чудом. А, оказывается, — все не так. Твоя любовь постепенно, с трудом, родилась из раскаяния, из ревности, из зависти, наконец… Теперь понятно, почему ты целовал следы моих ног. Это комплекс вины на тебя давил. Наверное, ты из тех извращенцев-палачей, которые влюбляются в своих жертв.
— Нина, не будь такой жестокой!..
— Я жестокая?! Разве это я отравила тебе несколько лет жизни? Я совершила насилие?
— Я не жалею, что его совершил! — вдруг воскликнул Ярослав и резко тряхнул ее за плечи. — Слышишь?! Не раскаиваюсь! Благодаря этому насилию ты стала не такой, как девицы твоего круга, и дождалась меня! Получилось, что я как бы забронировал тебя для себя, понимаешь? Это глупо и подло, но это факт! Я виноват перед тобой, но ни о чем не жалею! Только о том, что эти десять дней любви так быстро пролетели! Я всегда буду их вспоминать, как самые счастливые дни моей жизни.
Ярослав встал, подошел к двери и открыл ее перед Ниной.
— Подумай еще раз, — сказал он, пристально вглядываясь ей в глаза. — В этом мире не так много любви.
— Есть вещи, через которые нельзя переступить даже ради любви. — Нина обвела глазами комнату, в которой еще совсем недавно чувствовала себя счастливой. — Прощай, временный муж. Завтра отец приедет за моими шмотками. А если не приедет, можешь оставить их себе. Взамен тех лоскутков и бумажек, которые ты хранишь.
Глаза Ярослава стали колючими и злыми, губы сжались в прямую линию.
— Да, ты права! — Он рассмеялся мрачно и хрипло. — Надо уметь расставаться со своим прошлым. Сентиментальных романтиков — на свалку истории!
Он схватил папку и, сбежав по пролету лестницы, швырнул ее в мусоропровод. Затем вслед за Ниной вошел в лифт. Она чувствовала себя потрясенной, подавленной, а потому не в силах была заговорить.
— Не бойся, я не собираюсь тебя преследовать, — сказал Ярослав. — Хочу отвезти домой. Уже поздно, автобусы ходят плохо, а ты боишься темноты.
— Доберусь. — Нина нервно передернула плечами. — Не провожай, не надо. Как говорится, долгие проводы — лишние слезы.
На выходе из подъезда Ярослав все-таки придержал ее за руку и спросил:
— Так ты оставляешь мне хотя бы надежду?
— Надежду на что? — голос ее звучал резко, надломленно. — На возвращение этих десяти дней? В одну реку нельзя войти дважды.
— Надежду на будущее.
— Одному Богу известно наше будущее, — сказала она, не глядя на Ярослава и, вырвав свою руку из его пальцев, быстро зашагала прочь.
Глава одиннадцатая
Автобус был, на удивление, полупустым, и Нина даже села у окна. Итак, она уезжала. Уезжала от человека, который отравил ей несколько лет жизни, но который, вместе с тем, искренне ее любил — странной, почти болезненной любовью.
Теперь все, что связано с ним, останется в прошлом. Новую жизнь надо начинать без него. Он больше не будет преследовать. Она не позволит превратить себя в безгласного идола, которого можно и возвести на пьедестал и вывалять в грязи. Теперь Нина будет решать, кем и для кого ей становиться. В конце концов она не объект, а субъект. Личность, а не кукла для экспериментов.
Интересно, что Ярослав сейчас думает и чувствует? Наверное, ему больно. Ей тоже больно. Но через боль надо пройти. Боль утихнет, когда они исчезнут друг для друга.
Нина подумала о том, что, может быть, Ярослав в эту минуту призывает ее, умоляет вернуться. Почему-то вдруг вспомнилась строчка из песни на слова поэта-шестидесятника:
