— Ты бы всем подряд не рассказывала. Не очень это мне приятно, — проворчала Нина.
После сообщения она уже до вечера не могла прийти в себя, а ночью снова изводили кошмары.
Нина не решалась спросить Катю, есть ли новости о Ярославе. Впрочем, и так было ясно, что новостей нет, иначе бы Катя сообщила.
На лестничной площадке висел телефон, возле которого почти всегда дежурило двое-трое больных. Однажды Нина подгадала момент, когда телефон, наконец, освободился, и позвонила Ярославу на работу. Молодой женский голос с манерными интонациями ответил:
— Ярослав Николаевич в отъезде. Что ему передать?
— Когда он вернется?
— Думаю, не раньше, чем через неделю. А кто его спрашивает?
Нина повесила трубку и с раздражением подумала: «Какой противный голос. Наверное, секретарша».
Конечно, у Ярослава была своя жизнь, своя работа, свой круг знакомых, и все же Нине стало обидно, что он так легко обходится без нее. Да, она сама запретила ему делать какие-то шаги, но почему Ярослав не нарушит запрет? Неужели его таинственная командировка так важна, что он даже не удосужится позвонить оттуда и поинтересоваться, как дела у жены? Не может быть, чтобы Костя или Елагин не знали о смерти Гаевого и не сообщили Ярославу об этом.
«Ярослав Николаевич в отъезде», — мысленно передразнила Нина секретаршу, которую заранее представляла размалеванной фифой, готовой на все ради внимания неотразимого шефа. Нина подошла к большому зеркалу в вестибюле и убедилась, что к ней за эти дни вернулась прежняя форма. Как ни велики были недавние потрясения, но желание быть живой и любимой побеждало. Нина твердо решила, что Ярослав будет первым, кому она расскажет о своих опасных догадках. Теперь, после смерти отца, Ярослав был в ее жизни единственным сильным мужчиной, которому она могла по-настоящему доверять. Только он сможет во всем разобраться и помочь.
На следующий день Нина никого с утра не ждала. Катя с Вадимом должны были прийти только вечером. До полудня гуляла по двору, потом вернулась в палату. Там одна из соседок — приблатненная толстая тетя — зачитывала двум другим уголовную хронику из свежих газет, добавляя собственные комментарии совершенно непечатного свойства. Нина не слушала, лежала, отвернувшись к стене. Соседки уже привыкли к ее отрешенному состоянию и беседовали между собой. И вдруг одна реплика заставила Нину насторожиться.
— Глядите, девки, какой интересный мужик пропал, — сказала любительница уголовных историй. — Ишь ты… «Найти человека!» Кто-то его очень ищет. Пропал десять дней назад, — а уже объявление в газете.
— Ну-ка, дай взглянуть, — отозвалась другая соседка. — Да, ничего парнь. Какой-то Шеремет…
Нина собиралась как бы между прочим попросить почитать эти газеты. Но тут из коридора раздался громкий голос «Обедать!», и соседки стали собираться в столовую. Когда вышли, Нина взяла газеты, стала поспешно их листать. Фотография была помещена в «Вечерке». Нина едва не упала, когда увидела строгое и болезненно знакомое лицо. Буквы прыгали у нее перед глазами, отдельные слова никак не складывались в связные выражения.
«Игорь Анатольевич Шеремет… последний раз видели утром… возле маршрутного такси… тридцать пять лет… рост выше среднего… волосы черные, глаза карие… джинсы и серая футболка… кто видел, просим сообщить…»
Не выпуская газеты из рук. Нина стала лихорадочно обдумывать свое положение. Итак, это правда. Она была свидетельницей преступления. Этого Игоря Шеремета, скорей всего, убили и, возможно, спрятали тело в одном из заброшенных подвалов улицы Крайней. Все сходится. Свидетельницу недаром хотели убрать. Она сама виновата, что строила из себя всезнайку в телефонном розыгрыше.
Дверь в палату открылась, и на пороге появился Борис Ильчук. Нина едва успела бросить газету на прежнее место; однако по лицу Бориса она поняла, что он заметил ее жест. Нина раздраженно сказала:
— Между прочим, надо стучать.
— Между прочим, здравствуй, — ответил Борис, ничуть не смущаясь. — Прессу почитываем?
— Нет, с чего ты взял? — Нина нервно передернула плечами и попыталась изобразить усмешку. — Мне сейчас не до прессы. Чтение вредит моей больной головушке.
Она с трудом держала себя в руках, старалась не выдать своего испуга. Приход Бори в больницу именно сегодня, когда появилось объявление в «Вечерке», настораживал, а тут еще так неудачно получилось, что он увидел ее возле газет.
— Ты уж извини, что я эти дни не появлялся, — сказал Борис, усаживаясь возле кровати. — Такой был загруз, ни минуты свободной.
— Ничего, я не в обиде. — Нина прижала руки к коленям, чтобы незаметно было, как они дрожат. — Меня Катя с Вадимом каждый день навещают.
— Но сегодня их еще не было?
— Нет.
— Ну, вот и хорошо. Значит, сегодня я первый. — Борис буквально сверлил ее внимательным, изучающим взглядом. — Я тут тебе кое-какие деликатесы принес, поправляйся. Кстати, когда тебя выписывают?
— Н-не знаю…
— А что ты какая-то вся взвинченная? И руки трясутся… Кто-то тебя испугал? Или что в газетах вычитала? Там сейчас каждый день такие страсти печатают, сплошной бред.
— Да с чего ты взял, что я испугалась? Я спокойна и невозмутима, как индейский вождь. — Нина даже засмеялась, но смех получился ненатуральным. Она почувствовала, что отнюдь не убедила Бориса в своем спокойствии.
Когда он ушел, Нине стало даже холодно от страха, поскольку уже не сомневалась, что предчувствие не обмануло. Все именно так, как и предполагала: Борис по заданию Олега Хустовского разведывал, помнит ли Нина, где и когда видела последний раз пропавшего Игоря Шеремета. И она себя выдала! Борис понял, что ей многое известно. Из потерявшей память простофили Нина снова превращается в опасную свидетельницу. Теперь все может повториться, если только она не сумеет себя защитить. Уж на этот раз они не промахнутся…
Мысль о Ярославе причинила Нине боль. Она вспомнила тот ужас, который испытала, пребывая между жизнью и смертью, когда думала, что навеки разлучена с любимым, а Ярослав даже не узнал о ее любви. А если опять не успеет сказать ему об этом?.. Один раз любовь уже вытащила ее с того света; дважды такие чудеса не повторяются…
Нина побежала к телефону, решив во что бы то ни стало добиться точных сведений о местопребывании Ярослава. В конце концов, можно попросить помощи у Кости, у Елагина…
На этот раз Нине повезло: ответила не секретарша с манерным голосом; с первого же слова Нина узнала характерные интонации Кости Чепурного. Нина обрадовалась ему, как самому близкому другу, даже закричала в трубку:
— Костя, милый, это ты? Здравствуй!
— Здравствуйте… Кто говорит? — растерялся Костя.
— Это Нина! Ну… жена Ярослава. Не узнаешь? Костя, я звоню из больницы.
— Нина? Из больницы? Да, понимаю… Я тут недавно узнал, что у тебя какие-то неприятности… точно не знаю, какие. И отец твой умер… Тяжело, конечно…
— Да, но сейчас речь не об этом. Мне надо срочно увидеть Ярослава. Где он?
— Уже больше недели в отъезде. Поехал искать друга, и сам чуть не пропал. Только вчера объявился, позвонил, наконец.
У Нины сердце заколотилось от предчувствия, и, с трудом переводя дыхание, она поспешила задать вопрос:
— А как зовут друга, которого ищет Ярослав?
— Игорь Шеремет. Ты его знаешь?
— Он журналист? — внезапно догадалась Нина.
