— Все вы одним миром мазаны. Грязные ищейки.
— Вы ошибаетесь. Я друг Марии Тернер. Это она дала мне ваш адрес.
— Мария? — Голос ее тут же смягчился. — Вы знаете Марию?
— Да, хорошо знаю. Если вы мне не верите, позвоните ей, а я здесь подожду.
Он спустился с крыльца, а женщина снова двинулась вперед — имя Марии, как по волшебству, тотчас вывело ее из оцепенения. Они сделали несколько встречных шагов по дорожке, вымощенной плиткой, и остановились нос к носу. Наконец Сакс получил возможность разглядеть Лилиан. Он сразу узнал необыкновенное лицо, впервые увиденное на фотографиях Марии: эти темные глаза, эту шею, эту короткую стрижку, эти полные губы. Глядя на нее с высоты своего роста, он подумал, что она еще красивее, чем на снимках.
— Кто вы такой, черт возьми? — спросила она.
— Меня зовут Бенджамин Сакс.
— И что вам, Бенджамин Сакс, от меня надо? Почему вы среди ночи торчите возле моего дома?
— Мария несколько дней пыталась с вами связаться, но так и не дозвонилась. Пришлось ехать самому.
— Из Нью-Йорка?
— У меня не было выбора.
— Вот как? Это еще почему?
— Потому что я должен вам сообщить нечто важное.
— Мне это не нравится. С меня хватит плохих новостей.
— Это не плохие новости. Странные — да, невероятные — пожалуй, но уж никак не плохие. Для вас так очень хорошие. Я бы даже сказал, потрясающие. Ваша жизнь может повернуться на сто восемьдесят градусов.
— Не слишком ли вы самоуверенны?
— Просто я знаю, о чем говорю.
— И это не может подождать до утра?
— Нет. Мы должны поговорить прямо сейчас. Дайте мне полчаса, а затем я уйду. Обещаю.
Ни слова не говоря, Лилиан Стерн вытащила из кармана плаща связку ключей, поднялась на крыльцо, открыла входную дверь. Сакс последовал за ней в темную прихожую. Все сразу пошло не по сценарию. Хотя его и впустили в дом, однако, стоя на пороге, пока Лилиан на втором этаже укладывала дочь спать, он не был до конца уверен, что у него хватит духу выложить всю правду. Тогда зачем было лететь за тридевять земель…
Он услышал, как она прикрыла дверь детской и, вместо того чтобы спуститься вниз, перешла в другую комнату. Прозвучало: «Мария», и тут же дверь захлопнулась. Дальнейший телефонный разговор просачивался в виде отдельных слов и вздохов, перемежаемых долгими паузами. Как ни хотелось Саксу расслышать реплики Лилиан, очень скоро ему пришлось отказаться от всяких попыток. Чем дольше длился разговор, тем сильнее он нервничал. Чтобы как-то себя занять, он решил осмотреться. Во всех трех комнатах на первом этаже царила мерзость запустения. На кухне в мойке громоздилась гора посуды. В гостиной валялись на полу подушки и перевернутые стулья, обеденный стол лежал на ковре — столешница отдельно, ножки отдельно. Пепельницы были заполнены окурками. Сакс выключал свет и шел дальше. Дом, от которого веяло унынием и тоской, произвел на него удручающее впечатление.
Телефонный разговор продолжался минут пятнадцать или двадцать. Когда Лилиан положила трубку, Сакс уже вернулся в прихожую и ждал под лестницей. Через какое-то время она спустилась вниз, хмурая, озабоченная, с подрагивающей нижней губой, напоминавшей о недавних слезах. Она была босиком, с ярко- красными ногтями. Плащ и платье сменились черными джинсами и белой футболкой. Она явно избегала встречаться с ним взглядом. Сакс посторонился. Лилиан прошла мимо и уже на полпути в кухню бросила через плечо:
— Мария передает привет. Она не понимает, что вы здесь делаете.
Не дожидаясь ответа, она вошла в кухню. На всякий случай Сакс двинулся за ней. Лилиан щелкнула выключателем и при виде этого бардака тихо застонала. Стоя спиной к гостю, она открыла шкафчик, достала бутылку «Джонни Уокера» и налила себе виски. В ее действиях сквозила откровенная враждебность. Она не спросила, хочет ли он выпить, даже не предложила ему сесть. Сакс испугался, что не сумеет переломить ситуацию. В конце концов, никто его сюда не звал, и вот он здесь, однако сильный мандраж и скованность мешают ему начать этот нелегкий разговор.
Лилиан отхлебнула виски и смерила его колючим взглядом.
— Мария не понимает, что вы здесь делаете, — повторила она хрипловатым голосом, лишенным всякого выражения, и все же в нем легко читалось презрение и даже брезгливость.
— Да, — согласился Сакс— Она не в курсе.
— Говорите, что вам нужно, и уходите. Я понятно выражаюсь? Чтобы через десять минут вас тут не было.
— Я не доставлю вам никаких хлопот.
— Если я позвоню в полицию, от вас останется мокрое место. Вы что, с дуба упали? Застрелили моего мужа и еще хотите, чтобы я принимала вас с распростертыми объятиями?
— Я не застрелил вашего мужа. Я никогда не держал в руках огнестрельного оружия.
— Мне наплевать, что вы там держали. И нечего меня впутывать в это дело, понятно?
— Мы оба оказались впутаны в это дело, вы и я.
— За прощением приехали? Решили бухнуться на колени, чтобы я отпустила вам грехи? Вы ошиблись адресом. Здесь не церковь, и я не пастор.
— Отец вашей дочери погиб, а вам как будто наплевать?
— Мои чувства — не ваше дело.
— Мария упомянула про деньги?
— Какие деньги?
— Разве она вам не сказала?
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— У меня есть для вас деньги, вот почему я здесь. Я должен их вам отдать.
— Не нужны мне ваши деньги. Ничего мне от вас не нужно. Уходите.
— Вы прогоняете меня, даже не выслушав.
— Почему я должна вам верить? Я не знаю, чего вам от меня нужно, но что-нибудь да нужно. Просто так деньги не предлагают.
— Лилиан, вы меня совсем не знаете. Не имеете обо мне ни малейшего представления.
— Почему же. Я услышала про вас достаточно, и вы мне не нравитесь.
— Я не для того сюда приехал, чтобы вам понравиться. Я приехал вам помочь, а что вы обо мне думаете, дело десятое.
— Вы ненормальный. И говорите вы, как законченный псих.
— Отрицать свершившийся факт — вот что было бы ненормально. Я у вас взял и хочу вернуть долг. Очень просто. Поймите же, я вас не выбирал, так сложились обстоятельства, и теперь слово за мной.
— Вы вроде Рида. Еще один сукин сын с хорошо подвешенным языком и дурацкими теориями. Ничего у вас не выйдет, профессор. Нет никакого долга. Не знаю, что вы там вбили себе в голову, а я вам ничего не должна.
— Правильно. Вы — нет. Это я вам должен.
— Чушь собачья.
— Вас не интересуют мои резоны — ради бога. Но что мешает вам взять деньги? Не для себя, так для вашей девочки. Мне ничего от вас не надо. Просто возьмите деньги.
— И что будет?
— Ничего не будет.
— Я стану вашей должницей, да? Вы ведь этого хотите? После того как я возьму ваши деньги, вы будете считать меня своей собственностью.
— Собственностью? — У Сакса вдруг сдали нервы. — Моей собственностью? Да вы мне даже не нравитесь! После такой встречи — глаза бы мои на вас не глядели!
