Лилиан улыбнулась. Это была непроизвольная реакция, такая разрядка после невероятного напряжения. Улыбка мелькнула и исчезла, но он воспринял это как обнадеживающий знак. Что-то сдвинулось с мертвой точки. Между ними впервые возник какой-то контакт.
Нельзя было терять ни секунды. Он попросил ее немного подождать, а сам пошел за деньгами. Дальше объясняться не имело смысла. Довольно абстрактных рассуждений, теперь нужны доказательства. Пусть деньги говорят сами за себя. Только так она может ему поверить: посмотрев на них, потрогав руками.
Но, дойдя до машины, он понял, что все не так просто, как ему казалось. Стоило ему открыть багажник, как его порыв куда-то пропал. До сих пор Сакс представлял себе это так: он отдает ей саквояж и уходит. Такой картинный жест, почти как в кино. Ангел небесный пролил на нее золотой дождь и, прежде чем она успела что-то осознать, улетел обратно. Только сейчас, столкнувшись с Лилиан лицом к лицу, он понял всю абсурдность своих фантазий. Ее враждебность напугала и деморализовала его. Было совершенно непонятно, что последует дальше. Вручить все деньги значит полностью отдать ей инициативу. Такая ошибка может обернуться чем угодно. В лучшем случае Лилиан унизит его, швырнув деньги ему в лицо. В худшем — возьмет их, а потом позвонит в полицию. Угроза уже прозвучала, и в ее нынешнем состоянии озлобленности и мнительности ничто не помешает ей эту угрозу осуществить.
В конце концов Сакс отсчитал пятьдесят стодолларовых бумажек, сунул деньги в разные карманы пиджака, застегнул молнию на саквояже и захлопнул багажник. Теперь — прыжок в неизвестность с закрытыми глазами. Повернувшись, он увидел в дверном проеме освещенную фигурку: Лилиан, подбоченясь, пристально следила за его действиями. Он пересек лужайку под ее немигающим взглядом, неожиданно возбужденный этой неопределенностью, в предвкушении самого ужасного, что может сейчас произойти.
Она пропустила его в дом, вошла следом и закрыла за собой дверь. В этот раз он не стал ждать приглашения, прошел на кухню и сел на шаткий деревянный стул. Лилиан села напротив. Уже никаких улыбок или хотя бы искорки любопытства в глазах. Ее лицо превратилось в маску. Он ждал какого-то сигнала или знака, который позволит ему начать, но перед ним была глухая стена. Он не мог до нее достучаться, не мог проникнуть в ее мысли. Оба как в рот воды набрали в надежде, что другой заговорит первым. В молчании Лилиан чувствовалось упорное отторжение. Чтобы не задохнуться или не закричать, Сакс смахнул со стола все, что на нем было; грязные тарелки, кружки из-под кофе, пепельницы и столовые приборы с грохотом полетели на пол, покрытый зеленым линолеумом, брызнули осколки. Он смотрел ей прямо в глаза — ее лицо не дрогнуло, как будто ничего не произошло. Непередаваемое мгновение, картинка на века. Он почувствовал, как по коже бегут мурашки, — это был озноб куража пополам со страхом. Он достал из карманов две пачки денег и пододвинул к ней.
— Вот, — сказал он. — Они ваши.
Она глянула на пачки, но брать их в руки не стала.
— Сотенные купюры. Или только сверху?
— Не только. Здесь пять тысяч.
— Это, конечно, деньги, даже для богатенького Буратино, но все же не те деньги, которые поворачивают жизнь на сто восемьдесят градусов.
— Это только начало. Можно сказать, задаток.
— Понятно. А дальнейший расчет?
— Тысяча в день. Тысяча долларов в день, на неопределенный срок.
— Неопределенный — это сколько?
— Долго. Хватит на всё. Чтобы выплатить долги и бросить работу. Перебраться в хороший дом. Купить новую машину и обновить гардероб. И еще останется столько, что вы не будете знать, на что их потратить.
— Вы, часом, не ангел-хранитель?
— Я просто ваш должник.
— А если я вам скажу, что меня это не устраивает? Может, я предпочла бы получить все сразу?
— С этим я и приехал, но ситуация немного изменилась, поэтому в ход идет запасной вариант.
— Мне казалось, вы стараетесь быть со мной любезным.
— Да. Но мне хочется, чтобы вы тоже были со мной любезны. При таком раскладе нам будет проще сохранять равновесие.
— Не доверяете, я вас правильно поняла?
— Вы заставили меня понервничать. Да вы это и сами знаете.
— Я что-то не очень поняла насчет ежедневных выплат. Вы каждое утро в назначенный час будете, как почтальон, вручать мне конверт и уезжать? Или завтрак с нами тоже входит в ваши планы?
— Я уже сказал, мне от вас ничего не надо. Эти деньги ваши без всяких обязательств.
— Когда имеешь дело с таким умником, не мешает на всякий случай уточнить. Я не знаю, что вам говорила обо мне Мария, но мой передок не продается. Ни за какие деньги, понятно? Насильно в постель меня никто не уложит. Я трахаюсь, с кем хочу и когда хочу, так что ангел-хранитель может спрятать подальше свою волшебную палочку. Надеюсь, все ясно?
— Я не вхожу в ваши планы, вы не входите в мои, куда уж яснее.
— Вот и отлично. А теперь дайте мне время подумать.
Я валюсь с ног и иду спать.
— О чем тут думать, вы уже знаете ответ.
— Даже если знаю, оставим это на завтра. У меня был тяжелый день. А теперь оцените мою любезность: я позволяю вам провести ночь в гостиной на диване. Ради Марии. Время позднее, и номер в мотеле вы сейчас не найдете.
— Вы не должны создавать для себя неудобства…
— Я никому ничего не должна, просто я так решила. Хотите — оставайтесь, не хотите — не надо. Только решайте быстро, потому что я иду спать.
— Спасибо, это очень любезно с вашей стороны.
— Скажите спасибо Марии. В гостиной страшный бардак. Если что-то будет мешать, можете сбросить на пол. Вы мне уже продемонстрировали, как вы это умеете.
— Обычно я не столь примитивен в общении.
— Главное, никакого общения со мной. Вход на второй этаж воспрещен,
— Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?
— Курица здесь, а яйца там. В багажнике машины. Яйца все равно достанутся мне, даже если курица погибнет.
— Опять угрозы?
— Я не сторонница угроз. Просто хочу, чтобы вы обращались со мной любезно. Очень любезно. И не строили на мой счет никаких иллюзий. В таком случае между нами возможны деловые отношения. Я ничего не обещаю, но, если вы будете вести себя прилично, возможно, я даже сумею побороть свои предубеждения.
Утром он проснулся оттого, что кто-то пыхтел у его щеки, как паровоз. Он открыл глаза и увидел маленькую девочку. Она стояла перед диваном на коленях, разглядывая его очень внимательно и буквально нос к носу. За ее спиной брезжил слабый свет, и Сакс подумал, что еще и семи нет. Он спал меньше четырех часов и сейчас был не в состоянии пошевелить пальцем. Он хотел снова закрыть глаза, но устремленный на него взгляд не позволил это сделать. Он напрягся и сообразил, что перед ним дочь Лилиан Стерн.
— Привет, — сказала она, восприняв его улыбку как приглашение к разговору. — Я думала, ты никогда не проснешься.
— И давно ты так стоишь?
— Примерно сто лет. Я спустилась за своей куклой и увидела тебя. Ты такой длинный, ты знаешь это?
— Знаю. Про таких говорят «жердь».
