любопытнее была первая реакция на нее матери Саида.
Саид ввел ее в комнату, где за длинным прямоугольным столом сидела элегантная женщина лет шестидесяти с двумя дочерьми. На всех трех были платья с роскошной вышивкой.
При виде Мей миндалевидные глаза матери Саида изумленно расширились, а вся она словно застыла. Затем что-то быстро сказала сыну по-арабски, и тот задумчиво кивнул.
Но когда Саид представил их друг другу, она совершенно расслабилась и, пожав руку Мей, поприветствовала ее.
— Как я должна называть вас? — взволнованно спросила Мей.
— Называйте меня Умм Саид. — И она на удивление тепло улыбнулась Мей. — Должно быть, мой сын с очень большим уважением относится к вашей работе, если сам привез вас в Эль-Джар.
Саид внимательно посмотрел в лицо матери, но на нем не было ни тени неодобрения. Да и с какой стати? Она хорошо его знает, и действительно он уважает профессиональное мастерство Мей.
Его мать много читает, в том числе и переводную литературу, и это в какой-то степени влияет на ее взгляды, делая их не такими традиционными. Возможно, она подозревает, что он попытается добиться близости Мей, пока та здесь. Но это тоже не должно ее волновать — она так же хорошо, как и он, знает, что ему придется жениться на женщине из своей страны. Она закроет глаза на любую интрижку, которая может случиться. Но только до моей женитьбы, напомнил себе Саид, воспроизводя в памяти череду невест, которая прошла перед ним до отъезда на свадьбу Роя.
Множество темноглазых девственниц, с лицами, скрытыми чадрой. Юных и поразительно красивых. Ни одна из них не посмела встретиться с ним взглядом. Он спрашивал себя, понравилась ли ему хоть одна, и отвечал: да, конечно, понравилась. Только камень остался бы к ним равнодушным. Но их неискушенность и уважение к занимаемому им положению превратили бы их в простых исполнительниц его желаний. По определению это должен быть неравноправный брак.
Он посмотрел на Мей, отметив ее гордую осанку и уверенность, с которой она встретила его взгляд. Сердце забилось часто и глухо, и он выругался про себя.
— А это мои сестры, — слегка задыхаясь, сказал Саид. — Лейла и Мунира.
Две черноглазые девушки с водопадами густейших черных волос были невероятно красивы. И ни на одной из женщин нет чадры, с удивлением отметила Мей, занимая место за столом между Саидом и его матерью.
Слуги бесшумно приносили и уносили тарелки, пламя свечей, стоящих на столе, потрескивало, колеблемое душистым ветерком, проникающим сквозь открытые окна.
— Вы будете пить вино, Мей? — тихо спросил Саид, наблюдая за тем, как в такт дыханию поднимается и опускается ее грудь.
Она покачала головой.
— Нет, спасибо. Я буду то же, что и все.
Саид налил ей гранатового сока, про себя аплодируя такой дипломатичности, в то время как Мей, в ответ на вопрос одной из сестер, рассказывала о цели своей поездки в Эль-Джар.
— И Саид предоставляет вам разрешить эту ситуацию? — удивленно спросила Мунира.
Он сверкнул на нее глазами, хотя благодаря вопросу сестры, пожалуй, впервые с ясностью понял, что должна была все это время подозревать Мей.
— Полагаю, что Саид уже решил для себя этот вопрос, — медленно проговорила Мей, до которой дошла абсурдность ситуации. Как будто Саид с его властью будет полагаться на ее суждение! — А я здесь для того, чтобы подтвердить его решение.
Он почувствовал злой и частый пульс желания.
— Как вы проницательны, Мей!
— Это моя работа, — сладким голосом ответила она.
— А что, если вы с Саидом разойдетесь в оценках? — спросила Умм Саид.
Черные и синие глаза схлестнулись взглядами.
— Тогда каждому придется обосновывать необходимость своих действий, — сказала Мей.
— В таком случае победит Саид, — вставила преданная младшая сестра.
— Не стоит недооценивать полемического мастерства Мей, — сухо возразил Саид.
После обеда он проводил Мей до ее комнаты. В пустых коридорах отдавалось эхо их шагов, и где-то сзади на почтительном расстоянии следовал непременный телохранитель.
Они шли рядом, и все ее чувства были переполнены Саидом. Шелестел шелк, то обтягивающий его сильную ногу, то свободно падающий вдоль сухощавого тела; ноздрей касался легкий аромат сандалового дерева, исходящий от его теплой кожи. Воздух был словно заряжен электричеством, и это так действовало на Мей, что ее дыхание невольно становилось неровным, а сердце лихорадочно билось при мысли о том, что их ждет впереди.
Попытается ли он поцеловать ее сегодня? А она, если быть честной — к чему Мей всю жизнь стремилась, — разве она не хочет этого больше всего на свете?
— Вам понравился вечер, проведенный с моей семьей, Мей?
Она кивнула.
— Ваша мать была очень добра, развлекая меня, в то время как наверняка в душе она переживает за вашего отца.
— Особы королевской крови должны уметь скрывать свои чувства. — Саид пожал плечами. — И было бы непростительно не выказать гостеприимства.
Она снова кивнула и вспомнила о первоначальной реакции на нее принцессы.
— Когда я вошла в столовую, ваша мать показалась мне…
Он затаил дыхание.
— Какой?
— Не знаю… шокированной… удивленной. — Мей пожала плечами. — Нечто в этом роде.
— Интересно, хоть что-то может укрыться от вашего взгляда? — спросил Саид.
— И она также сказала вам что-то… по-арабски, чего я, естественно, не поняла.
Он кивнул.
— Что это было, Саид?
Он обреченно вздохнул, чувствуя, что не сможет ответить уклончиво, не сможет противиться призывному взгляду этих сапфировых глаз. Была ли это судьба — то, о чем он собирался рассказать, — или просто исторический факт? Даже совпадение?
— Вы очень похожи на женщину, с которой был знаком мой прапрадед.
Мей пристально посмотрела на Саида, гадая, о чем он умалчивает. Он, казалось, принимает какое-то решение.
— Пойдемте со мной, — сказал наконец Саид и свернул в боковой коридор.
Заинтригованная Мей поспешила за ним.
— Куда вы меня ведете? — прошептала она.
— Увидите.
Покои, в которые Саид привел ее, были так надежно укрыты от постороннего глаза, что найти их без больших стараний и желания было бы невозможно. В маленькой комнате ничего не было, кроме книг и стола, у которого стоял резной стул.
И портрета.
— Взгляните, — очень мягко сказал Саид и указал на картину. — Взгляните, Мей. Вы видите сходство?
У Мей перехватило дыхание от изумления. На портрете была изображена женщина, чьи вьющиеся волосы контрастировали с алым шелком платья, а синие глаза пленяли зрителя, ярко-синие глаза, смотревшие, казалось, прямо в душу. Ее лицо было бледно, почти того же молочно-белого оттенка, что и кожа Мей.
— К-кто это? — прошептала она, с трудом удержавшись от того, чтобы не спросить: это я?
— Женщина, которую любил Мансур, — безо всякого выражения ответил Саид.
— И потерял? — предположила она.
Он печально покачал головой.
