— Она никогда не принадлежала ему, Мей, — сказал Саид. — Культурные различия между ними были слишком велики. И они поняли, что в их случае любовь не всепобеждающая сила. Она вернулась в Америку, и они больше никогда не виделись.
— О, как это ужасно! — выдохнула Мей.
— Вы так думаете? Это было единственное приемлемое для них решение, моя милая романтичная Мей.
Она услышала в его голосе смирение и перед собственной судьбой и не сказала ни слова, пока они не достигли ее апартаментов.
— Ну вот мы и пришли. — Саид остановился перед дверью и долгим взглядом посмотрел на Мей. — А теперь… — он вдруг почувствовал, как участилось его дыхание, как лихорадочно забилось сердце, — вы должны идти спать, или…
— Или что? — почти не дыша, спросила она.
Саид ответил не сразу. Подняв смуглую руку, он убрал прядь пепельных волос, упавшую ей на плечо.
— Как бледна. Бледна, как сама луна, — прошептал он.
Она смотрела на него, слишком взволнованная, для того чтобы произнести хотя бы одно слово, кроме его имени.
— Саид… — Это прозвучало как мольба.
Он заглянул в ее глаза, прочел в них безоговорочное согласие и ощутил, как его окатило волной ликования: она хочет его, он может прижать ее сейчас к стене и сделать своей немедленно.
Почувствовав, как в предвкушении этого отвердела его плоть, Саид резко отстранился и напомнил себе, что она не обыкновенная женщина. И эта Мей на удивление близка ему. Разве он не доверяет ей так, как никому прежде? Он слышал, как мужчины говорили, что секс, дополняемый настоящей близостью, — самый драгоценный и неповторимый опыт. Неужели ему не суждено изведать этого удовольствия хотя бы раз, всего один раз, перед неизбежной женитьбой?
Изогнув рот в медленной, почти жестокой улыбке, он склонился к Мей и на мгновение коснулся ее губ своими. Саид почувствовал, как она содрогнулась от восторга, а потом вздрогнула от разочарования, когда он быстро отстранился.
— Спокойной ночи, милая Мей, — ласково сказал он и, стараясь не поддаться новому соблазну, повернулся и зашагал прочь по широкому коридору. Возникший из пустоты телохранитель последовал за ним.
Мей с глубоким недоумением смотрела, как он уходит. Значит, она ошиблась, сочтя, что главной, почти нескрываемой целью Саида было соблазнить ее? И она действительно ставила ему это в вину? О Боже! Мей прислонилась разгоряченным лбом к прохладной стене, чувствуя, что преуспела в роли полной и беспросветной дуры.
7
Однако на следующее утро, к тому моменту, когда Мей оделась, к ней уже вернулось обычное самообладание. Утреннее солнце способно возвращать вещам и событиям истинные размеры и ценность. Пусть Саид не попытался посягнуть на нее — что ж, ей следует радоваться этому, а не орошать слезами все вокруг! Пасть в его объятия, что Мей готова была сделать вчера вечером и к чему всей душой стремилась, было бы самым верным способом стать еще одной обладательницей разбитого сердца.
Властный стук Саида раздался вскоре после девяти. Но на этот раз Мей спросила:
— Кто там?
— Саид. — В его голосе звучала невольная улыбка.
Открыв дверь, она столкнулась с насмешливым взглядом черных глаз.
— Доброе утро, Саид, — невинным тоном произнесла Мей.
— Я вижу, вы хорошо усвоили вчерашний урок, — заметил он, изучая ее лицо в поисках следов слез. И, ничего не найдя, почувствовал странное разочарование.
О, Мей отлично поняла его состояние! Он рассчитывал найти меня удрученной? — насмешливо подумала она.
— Все зависит от учителя, — сказала Мей.
— А я хороший учитель? — промурлыкал Саид.
Она отошла подальше, понимая, как опасен этот разговор и как далеко может завести. Игривый тон вопроса пробудил в Мей желание утонуть в объятиях Саида, а это было не в его планах, о чем он ей дал ясно понять.
— Не требуется большого мастерства, для того чтобы сказать, что не нужно открывать дверь, не спросив прежде, кто за ней стоит!
Саид поджал губы. Какая дерзость! Итак, сегодня она, похоже, отказывается играть в прежнюю игру? Он в который раз спросил себя, почему не изведал всех удовольствий, которые она с такой готовностью предлагала ему вчера вечером?
— Пойдемте завтракать! — прорычал он.
— С удовольствием, — пробормотала Мей.
Они устроились на террасе, выходящей в розовый сад, вид которого, а также запах цветов не давали Мей покоя. Так же, как и Саид. Куда девался аппетит? Мей только поковыряла гранат и ограничилась тем, что выпила соку.
— Вы не голодны? — спросил он с раздражением, вызванным бессонной ночью, проведенной в пустых мечтаниях.
— Слишком жарко.
— Тогда выпьем кофе и отправимся. — Он бросил взгляд на ее длинные ноги, скромно прикрытые темно-зеленым льном, в тон рубашке с коротким рукавом, скрывающей очертания груди. — Я вижу, вы надели брюки.
— Я знаю, что вам не хотелось бы, чтобы я демонстрировала мое тело.
Саид проглотил едва не вырвавшееся у него замечание о том, что она может демонстрировать ему свое тело сколько угодно и когда угодно.
— И потом, неизвестно, может быть мне придется взбираться по лестницам на заводе, — оживленно продолжала Мей. — Поэтому я подстраховалась.
— Да.
Пульс Саида участился, едва он представил, как она поднимается по лестнице, время от времени случайно являя его взору вид кружевных трусиков. У него застучало в висках. Она должна носить кружева, Саид был уверен в этом. А когда они станут любовниками, он купит ей крошечную юбочку, и она не будет носить трусиков вообще, и он будет требовать, чтобы она поднималась перед ним по лестнице…
— Саид? Что-нибудь случилось?
Ее лицо выражало искреннюю заботу, и Саид прорычал:
— Нет, все в порядке! — В результате эротических мечтаний сейчас ему лучше было бы побыть какое-то время одному. — Чем скорее мы отправимся на завод, тем лучше!
Они допили кофе в неловком молчании, а затем, обогнув дворец, вышли к парадной подъездной аллее, где их ожидали два сверкающих автомобиля.
Саид подошел к первому и открыл перед Мей дверцу. Оглянувшись через плечо, она заметила во второй машине на месте водителя какую-то смутную мрачную фигуру.
— А кто в другой машине? — спросила она.
Саид сел за руль и повернул ключ зажигания, при этом синхронно заработал и мотор второй машины.
— Мой телохранитель, — резко ответил он.
— А у вашего телохранителя есть имя? Саид кривовато улыбнулся.
— Меня охраняют двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году, Мей. Их целая
