— Правильно, — удовлетворенно сказал Скопов и протянул Антону пачку купюр. — Рад, что мы наконец-то нашли общий язык.
С этими словами он отстал сзади и резко свернул в ближайшую подворотню.
Антон с облегчением вздохнул и ускорил шаг. Он хотел быстрее вернуться домой и со всех сторон обдумать мысль, которая неожиданно возникла в его голове.
В просторном зале ресторана звучала музыка, и бледная худая женщина пела немецкую песенку о «разбитом сердце Арнольда». В клубах табачного дыма среди людей в офицерских мундирах Антон отыскал глазами Понтера Зиверга. Вопреки тому, что говорил Скопов, Зиверг был в компании лишь одного человека, да и тот был в штатском. Они сидели за столиком у окна и о чем-то непринужденно беседовали. Антон пристроился у барной стойки и принялся наблюдать за ними.
Через некоторое время он понял, что Зиверг слегка пьян. Антон знал эту склонность немцев — постоянно удерживая себя в рамках дома и на службе, многие из них позволяют себе активно расслабляться, когда оказываются в других местах, в отрыве от привычной жизни. Видимо, к такому типу людей относился и Зиверг. Было заметно, что он часто прикладывался к рюмке, довольно громко разговаривал и не контролировал свои жесты.
Настроившись на непринужденный лад, Антон направился в его сторону.
— А… наш русский соотечественник, — воскликнул Зиверг, сразу узнав его. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам!
Антон обрадовался, что ему не пришлось вымучивать начало разговора, и, поздоровавшись, присел за столик.
— Э-э… Простите, как вас?.. — протянул Зиверг.
— Отто фон Берг.
Обратив внимание, что в стоящей на столе бутылке почти пусто, он подозвал официанта и заказал коньяк.
— Отто фон Берг, — повторил Зиверг, представив Антона своему собеседнику.
— Генрих Блауштейн, — в свою очередь, представился тот.
Это был человек среднего возраста, смугловатой внешности, с орлиным носом и черными волнистыми волосами. По внешнему облику он очень походил на еврея, чем и привлекал к себе внимание.
— Господин Берг — специалист по древнегерманской истории, — сообщил Зиверг и разлил коньяк по рюмкам. — Прозит! — и все выпили. — А Блауштейн — один из наших ведущих ученых-физиков, — продолжил он.
— А где вы изучали историю? — тихим вкрадчивым голосом поинтересовался Блауштейн.
— Он изучал ее в Москве, — ответил за Антона Зиверг.
— Да. Я изучал европейскую медиевистику в Московском университете, — подтвердил Антон.
— Вы русский? — спросил Блауштейн.
— Я немец, хотя и прожил всю жизнь в России. Впрочем, чем старше я становился, тем больше ощущал себя немцем, — как можно естественней произнес Антон.
— Чистая арийская кровь обязательно даст о себе знать, — заметил Зиверг.
— И по каким же темам вы специализировались? — вновь задал вопрос Блауштейн.
— Научные и мистические представления в Европе в эпоху раннего Средневековья.
— Да вы ценный специалист для нас, черт возьми, — воскликнул Зиверг. — Но разве большевики изучают подобные проблемы?
— Они изучают разные проблемы, но, к сожалению, исключительно с позиций марксизма, — ответил Антон.
— Вы тоже изучали древнюю мистику с этих позиций? — с долей иронии спросил Блауштейн.
— Пришлось отойти от них, — спокойно ответил Антон и добавил: — За что чуть не угодил за решетку.
— И каковы же результаты ваших изысканий?
— Самые неожиданные.
— В каком смысле?
— В том, что современная наука, заклеймив знания древних как мракобесие, только обеднила себя, если вообще не пошла по ложному пути.
— Прекрасно! — воскликнул Зиверг. — Совершенно согласен с вами, дорогой господин Берг. А вот господин Блауштейн считает, что все подобные исследования, которыми занимаются несколько десятков институтов рейха, — сущие пустяки.
— Я не говорил обо всех институтах, — отпарировал Блауштейн, — а лишь о тех, которые дублируют друг друга или занимаются откровенной чепухой.
— Что вы называете чепухой, господин еврей? — вдруг вызывающе произнес Зиверг, отчего Блауштейн, на удивление Антона, нисколько не смутился.
— Вы грубый человек, Понтер, — спокойно заметил он. — Напомню вам, что евреем был лишь мой отец, и еще напомню ваши же слова, что истинный патриот Германии тот, кто предан рейху, независимо от его национальности.
— Я не отказываюсь от своих слов, — согласился Зиверг. — Поэтому, кстати, я обеспечил вам все условия для работы. Но, называя чепухой то, в чем вы, простите….
— Я называю чепухой только то, что не имеет, по моему мнению, никаких практических результатов.
— Например? — спросил Зиверг и вновь разлил коньяк по рюмкам.
— Например, ваши хваленые теории ледяного мира или полой земли, от которых нет никакого толку. Все авантюрные проекты на эти темы с треском провалились, а средства были затрачены огромные, вместо того, чтобы их направить, например, на мои, вполне многообещающие исследования…
— Ваши исследования и без того финансируются в полном объеме, а от реальных результатов мы тоже, как ни странно, пока далеки.
— Вот именно, что пока, — сказал Блауштейн, видимо, недовольный пьяными откровениями своего собеседника. — Но при более интенсивном финансировании результаты были бы уже сегодня.
— А вы как считаете? — вдруг спросил Зиверг Антона.
— Я не очень знаком с вышесказанными теориями, о которых вы говорили, господин Блауштейн, но что касается знаний древних — тут я полностью на стороне приверженцев их изучения. Во всяком случае, в создании вооружений нового типа они, безусловно, могли бы помочь рейху. Не исключено, что протоцивилизации, некогда существовавшие на земле, обладали такими знаниями и отголоски их при внимательном изучении можно найти в древнегерманских рунических письменах, в исследованиях средневековых алхимиков, в древних восточных — индийских и тибетских манускриптах. Я уже не говорю о неизученной силе священных реликвий библейских времен, используя которую, я уверен, можно достичь невероятных результатов, и не снившихся современным ученым.
— За вас! — воскликнул Зиверг и выпил. — Сам бог послал мне вас, дорогой…
— Отто фон Берг, — в очередной раз напомнил ему Антон.
— …Дорогой Отто. Судьба несправедливо распорядилась вами, заставив прозябать в «Вермахт пропаганд». Пусть этим занимаются тупоголовые военные идеологи, к которым, простите, относится и ваш Власов. А вам — мыслителю — должно сотрудничать с нами…
И Зиверг постучал себя кулаком в грудь. Язык у него все больше заплетался, а подбородок все чаще гордо задирался вверх.
— Я ничуть не отрицаю те виды исследований, которые вы перечислили, господин Берг, — примирительным тоном произнес Блауштейн, краем глаза поглядывая на Зиверга. — Если хотите, я говорю лишь о приоритетах. Большинство подобных направлений требует много времени, тогда как сейчас, в условиях войны, мы должны сконцентрироваться на проектах, связанных с наиболее быстрой отдачей.
— Тем не менее из-за таких… таких ортодоксов, как вы, Блауштейн, у нас и возникают до сих пор проблемы с результатами, — воскликнул Зиверг, — ибо ваш скептицизм только разъединяет научные исследования.
— Безусловно, в наше время все науки должны объединить свои усилия и двигаться вместе, — подтвердил Антон, стараясь вторить его мыслям.
