Зиверг удовлетворенно смотрел на Антона, и тот понял, что сумел достичь его расположения к себе.
Блауштейн помолчал и, видимо, понимая, что их пьяный разговор заходит в тупик, посмотрев на часы, поднялся из-за стола.
— Пожалуй, я покину вас, господа, — сказал он. — Было приятно познакомиться с вами, господин Берг.
Блауштейн, слегка пошатываясь, направился к выходу.
— Не хватает настоящих ученых, — пожаловался Антону Зиверг, проводив взглядом Блауштейна. — Специалистов, как этот, хоть отбавляй, а уче-е-ных, мыслителей… — увы. Поиссякла нация. Вот и приходится к евреям обращаться…
— За ваши успехи, — сказал Антон, разлив по рюмкам остатки коньяка.
Зиверг уже пустым взглядом посмотрел на него и, молча выпив, стал грузно подниматься из-за стола.
— Я провожу вас, — предложил Антон и, взяв со стола его фуражку, пошел следом за ним к выходу.
На улице накрапывал мелкий дождь. Зиверг, шатаясь, направился к машинам, стоящим на обочине. Антон сразу узнал автомобиль Скопова. Он стоял почти напротив входа в ресторан. В салоне горел свет, а пассажирская дверь была наполовину открытой.
— Настала пора действовать, господин Краузе… — заплетающимся языком мямлил Зиверг. Он был совершенно пьян.
Антон аккуратно взял его под руку и подвел к машине Скопова.
Тем временем тот вышел из автомобиля и, обойдя его, полностью открыл пассажирскую дверь. Перед тем, как сесть, Зиверг вдруг посмотрел на Антона и спросил:
— Куда мы едем?
— В гостиницу.
— Я не хочу в гостиницу, — медленно проговорил полковник, уперевшись обеими руками в крышу машины.
«Черт, — подумал Антон. — А все шло так гладко…» Скопов уже вернулся на водительское место, но Зиверг оставался стоять в прострации перед открытой дверью. Тут Антон вспомнил про фуражку, которую еще держал в руке, и забросил ее подальше на сиденье.
— Прошу вас, садитесь, — улыбаясь, сказал он.
— Я не хочу в гостиницу, — снова пробурчал Зиверг и, нагнувшись, полез за фуражкой.
Антон осмотрелся и, убедившись, что на них никто не обращает внимания, с силой впихнул полковника в автомобиль и, втиснувшись сам, захлопнул за собой дверь. Когда Зиверг с трудом уселся на сиденье, машина уже мчалась по рижским ночным улицам.
— Так говорите, ученых не хватает? — громко спросил Антон.
— Кто вы? — медленно спросил Зиверг, всматриваясь в него.
— Отто фон Берг.
— Да, да… А куда мы едем?
— В гостиницу.
Скопов, управляя машиной, обернулся и одобрительно посмотрел на Антона. Зиверг уже дремал с полузакрытыми глазами, когда автомобиль свернул в узкий переулок и остановился за какой-то хозяйственной постройкой.
— Приехали? — очнувшись, спросил он.
Антон промолчал в напряжении, не сводя взгляда со Скопова. Тот же быстро вышел из машины и, просунувшись в заднюю дверь, профессиональным движением неожиданно заломал за спину Зивергу левую руку.
— Помогай, — крикнул он Антону и сам нагнулся, достав из-за пояса наручники.
Зиверг дернулся, вскрикнув от боли. Антон тут же выхватил у себя из внутреннего кармана пиджака короткий, но увесистый гаечный ключ и со всей силы резко ударил им Скопова точно в висок, и тут же еще раз. Скопов замер и повалился на колени трясущемуся от страха полковнику СД.
Почти весь следующий день Антон провел в полиции, уже в который раз свидетельствуя о том, как их пытался ограбить водитель такси и как он вынужден был обороняться лежащим под ногами гаечным ключом. Он охотно рассказал в мельчайших деталях, как все произошло, умолчав лишь о наличии наручников, — Антон выбросил их по дороге, когда бежал в полицейский участок, а также о том, что принес с собой и весь вечер носил в пиджаке этот гаечный ключ, которым убил таксиста.
Зиверг был мрачен. Антон с удовлетворением отмечал то, что он плохо помнит подробности вчерашнего вечера. После дачи показаний он, держась рукою за голову, растекся на потертом кожаном диване в ожидании проверки обстоятельств.
— Если бы не вы, господин Берг, — говорил он слабым голосом, — этот таксист наверняка убил бы меня…
Во второй половине дня в отделении полиции появился следователь гестапо и, поговорив с Зивергом наедине, сообщил, что пока их не задерживает.
— Эти остовцы совсем обнаглели, — прощаясь, сказал следователь. — По нашей статистике, в Риге большая часть краж и ограблений приходится именно на их долю.
— Кто был этот таксист? — спросил Антон Зиверга, когда они вышли из участка.
— Русский, — ответил Зиверг, — из пленных солдат. Сразу же вызвался служить нам и работал под присмотром гестапо. У него нашли «парабеллум». Я с ужасом думаю о своей участи, если бы вы не сели со мной в такси. Вы спасли меня, Отто, и теперь я обязан вам. Я уже тогда, на приеме у Линдеманна, понял, что наша встреча не случайна.
Антон был более чем доволен развитием событий, как и доверчивым фатализмом Зиверга. Он уже составил для себя общее представление о нем, которое не совсем вязалось с его представлением о том, каким должен был быть офицер разведки. Излишняя разговорчивость, увлекаемость и пьянство, по мнению Антона, были не лучшими качествами разведчика, что только подтверждало мнение Эльзы о всеобщем депрофессионализме в рейхе. Запланированная Антоном рискованная авантюра для того, чтобы войти Зивергу в доверие, была выполнена и, судя по всему, закончилась весьма удачно.
На следующий день Антон снова встретился с ним в отделении гестапо, где они подписали протоколы дознания и еще какие-то документы.
— Я попросил их побыстрее закрыть это дело, дабы избавить и вас, и себя от дачи нудных и чрезмерных показаний, — сказал Зиверг Антону. — К сожалению, мне пока не удается отблагодарить вас, Отто. Здешние угодники Кальтенбруннера уже доложили ему об этой истории. Меня срочно отзывают в Берлин, и уже через пару часов я буду трястись в поезде, а через сутки меня будет распесочивать начальство. Я хотел вас пригласить в ресторан и заодно посоветоваться по некоторым вопросам, но, увы. Когда будете в Берлине, обязательно позвоните мне.
Он достал из кармана блокнот, черкнул в нем номер телефона и, вырвав лист, протянул Антону.
— Позвольте я провожу вас на вокзал, — предложил Антон, разочарованный таким поворотом событий.
— Не стоит, друг мой, — ответил Зиверг. — Вы и так натерпелись из-за меня, отвечая на вопросы в полиции.
Не рискуя быть чрезмерно настойчивым, разочарованный поворотом событий, Антон вынужден был попрощаться.
Жизнь вошла в свою колею, но, зарываясь в листовках и прокламациях, Антон теперь все больше размышлял о других делах. Он думал о Жанне, о Эльзе, Власове, Зиверге, «Филине» и о том, каким образом ему покинуть Ригу и отправиться в Берлин.
Прошло еще около двух месяцев, пока не представилась реальная возможность для этой поездки.
Однажды, в конце рабочего совещания, когда почти все разошлись, Шторер иронично произнес, обращаясь к Антону:
— Не стоило вам спасать этого эсэсмана из Берлина. Судя по всему, они нам еще подложат крупную
