пятидесяти. Человек ударил ногой в створку ворот, шагнул к калитке и крикнул:
– Эй, открывай давай!
– Ты чего стучишь? – раздался голос из переговорного устройства. – Сейчас спущусь и тебе по башке настучу.
Незнакомец покрутил головой, высматривая, откуда звучит голос, потом заметил устройство и подошел к нему.
– Спускайся, – сказал он, – меня Менжинский прислал. Леонид Иванович просил передать кое-что.
– Что передать? – поинтересовался охранник.
– Сумку с деньгами. Слушай, брат, спускайся быстрее, а то у меня и без того дел по горло. Ехать надо.
Охранник подошел к калитке и, глядя на незнакомца, спросил:
– А ты кто такой? Почему я тебя не знаю? Почему Менжинский тебя вдруг попросил?
– Да потому что мы с ним десять лет дружим и Леня мне доверяет. Хватит, а? Что ты все время вопросы задаешь? Бери сумку, а я поехал.
Человек попытался просунуть сумку сквозь прутья решетки, но сумка не пролезала.
– Дверь открой, – сказал он.
Охранник нажал на кнопку, замок щелкнул, охранник приотворил дверь, протянул в образовавшуюся щель руку и сказал:
– Давай сюда.
– Возьми, – спокойно произнес незнакомец, просовывая сумку в щель.
И, когда охранник взял, вынул из кармана пистолет с глушителем и дважды выстрелил в опешившего от неожиданности парня. Потом толкнул калитку, вошел на территорию, посмотрел на бьющегося в агонии человека. Сплюнул себе под ноги и спросил:
– Тебе, наверно, больно? Прости, брат.
И выстрелил охраннику в голову. Наклонился, взял тело за ноги и оттянул в сторону. Достал из пистолета обойму, а из кармана куртки патроны, дозарядил пистолет. Еще раз посмотрел на дом с темными окнами, словно рассчитывая, сколько в нем может находиться людей. Взглянул на спортивную сумку, лежащую на земле возле калитки, подошел к ней, поднял, вынул из сумки небольшую кипу глянцевых журналов, швырнул их на убитого.
– На, почитай пока.
Он шел по дорожке мимо фонарей, не спеша и не таясь. По ступеням поднялся на крыльцо, подергал за ручку входную дверь. Дверь была заперта. Так же спокойно спустился и начал обходить дом, останавливаясь возле окон цокольного этажа, проверяя, заперты ли они. Створка одного из окон поддалась, но не открылась. Человек достал из-за пазухи монтировку, просунул ее в щель, и окно распахнулось.
На первом этаже в комнате дежурной смены сидел второй оставленный Менжинским охранник и смотрел транслируемый по спортивному каналу повтор воскресного футбольного матча. Результат был ему известен, результат этот грел душу уже второй день, но он все равно смотрел с интересом и вслух снисходительно комментировал:
– Ну, чего вы, ребята, дергаетесь? Все равно вам еще два шара закатят. Чего на земле валяться? Все равно пенальти не назначат…
Охранник обернулся и увидел в дверях незнакомца, который направил на него пистолет с глушителем.
– Сколько человек в доме? – спросил незнакомец.
– Хозяин только, – растерялся охранник, – еще гость у него.
– Где Флярковский?
– На втором этаже.
– Кроме тебя, еще охраны нет?
– Я один в доме.
– Ну и тебя тоже нет, – произнес незнакомец.
Шагнул вперед и выстрелил.
– Что вы стоите? – произнес Илья и показал на свободное кресло. – Раз пришли побеседовать, присаживайтесь. Не желаете виски, не пейте. Хотели поговорить, так давайте договариваться. Вопрос и в самом деле надо решать. Вы хотите отказаться от всех прав на ребенка?
Иванов посмотрел на Кубика, который выбрал себе место возле бильярдного стола и уже спал, взглянул на хозяина дома, подошел к столу и опустился в глубокое кожаное кресло.
– Я не собираюсь отказываться от Олежки, – сказал он. – Я хочу оставаться его отцом, хочу, чтобы он жил со мной. А все акции, деньги на счетах и другое имущество передам вам в управление, если нельзя как-то иначе переоформить наследство на ваше имя.
– Возможно все. Только если передача будет сделана безвозмездно, это может быть потом оспорено в суде. Вот если вы переоформите это при определенной денежной компенсации в пользу ребенка, то…
Флярковский замолчал и прислушался.
– Вам не показалось, что кто-то ходит в коридоре?
– Я не прислушивался, – ответил Олег.
– Так вот, – продолжил Илья Евсеевич, – предположим, вас устроит десять тысяч евро на содержание ребенка ежемесячно до достижения им совершеннолетия. А когда ему исполняется, скажем, восемнадцать лет, он получит какую-то весьма крупную сумму, которой ему хватит на всю жизнь. Как вам такой вариант?
– При одном условии – чтобы Олег оставался со мной.
– Это я могу гарантировать, если с вашей стороны не будет никаких необдуманных действий. Кстати, я все равно перебираюсь в Москву, а здесь остается прекрасная квартира на Шпалерной с видом на…
Флярковский замолчал и прислушался.
– Определенно, за дверью кто-то стоит.
Олег обернулся на оставленную им открытой дверь, и в этот самый момент в бильярдную с выставленной вперед рукой быстро вошел человек. В руке он держал пистолет с глушителем. Человек направлял пистолет то на Илью, то на Олега. На лице незнакомца были следы кровоподтеков и ссадин.
– Кто из вас Флярковский? – спросил вошедший.
Он переводил взгляд с одного на другого и, как видно, догадался. На Иванове была ветровка, а Илья Евсеевич облачен в легкий белый пуловер. Да и пострижен не в обычной парикмахерской.
– Моя фамилия Алиходжаев, – представился человек, направив пистолет на Флярковского. – Мне нужны деньги, которые ты мне должен.
– Я не понимаю, о каких деньгах вы говорите, – негромко произнес Илья.
– Ты за брата еще должен. Менжинский обещал сто тысяч плюс накладные расходы. Но отдал не все: за тобой еще полсотни. Брата твоего нет, как и договаривались, так что давай…
– Я ни с кем не договаривался! Я не понимаю, о чем речь! – громко воскликнул Илья Евсеевич.
– Не надо орать, я не глухой. А если ты думаешь, что тебя кто-то может услышать, то успокойся, кроме нас, теперь никого в доме нет.
– Но я в самом деле…
– А почему вы сидите, когда я стою! – закричал Алиходжаев. – Встаньте оба и к стене. А кто будет меня перебивать, получит пулю!
Иванов и Флярковский поднялись из кресел и встали у стены.
– Короче, – произнес Алиходжаев. – Полсотни – это твой старый долг. А сегодня я должен был получить десять лимонов баксов, а твой бобик Менжинский, шавка твоя, принес мне только три лимона. Три миллиона триста тысяч с чем-то там.
– Я не знаю…
– Не перебивай меня, сявка, когда я говорю! Может, три лимона евро – это хорошие деньги. Но ты меня кинул, а за это надо ответить. Сейчас ты отдашь мне весь долг, а я буду думать, что с тобой делать. Захочу – накажу, захочу – не буду.
– А я-то тут при чем? – спросил Иванов. – Вы наказывайте кого хотите, а я, может, домой поеду?
– Молчи! – закричал Алиходжаев и выстрелил в стену. – Я вообще не знаю, кто ты такой. Но ты мне
