сегодня во всём мире занимается социальными проблемами, ищут пути. Но как их миссия трудна и неблагодарна!
«Рука дающего, да не оскудеет!», — чаще всего эту руку мы не протягиваем, потому что делается обидно за самого себя. Ты дал, он взял, не оценил и пропил… И мы начинаем осуждать его, но не себя. Очень трудно взвалить на себя непомерную ношу, и вероятнее всего не нужно брать на себя этот труд, который выше сил наших. Ведь придётся потом всё бросить и расписаться в собственном бессилии. Такие сверхподвиги иногда заканчиваются трагически. Приведёшь с улицы бродягу, отмоешь, накормишь, поселишь, а он… Ведь большинство этих людей больны психически и физически, они абсолютно асоциальны, и именно вследствии этих причин попадают на улицу, которая даёт им иллюзию свободы и равенства с миром, а потому многие из них отказываются идти в ночлежки и спецдома.
Наверное, нужно помогать по своим силам, Господь обязательно укажет человеку ищущему приложения своего милосердия. И, конечно, отказаться от укоров в адрес этих людей, им и так трудно, а поучения ни к чему не приводят, только вызывают раздражение. Нужны ли им наши советы, наставления и тем более проповеди и душеспасительные разговоры о вере и Боге? Да и советы можно наверное давать, и о Боге говорить, но только когда завя–зыается беседа, разговор по душам, а ведь чаще всего, мы в их глазах выглядим благополучными, а оттого вызываем раздражение и агрессию. Постараемся хотя бы в малом следовать словам: «…Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы Меня приняли; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне…» (Мф.25: 34–40).
«ПРАВОСЛАВНОЕ ДЕЛО» В ПАРИЖЕ
Католичество с давних пор уделяло большое внимание социальным вопросам, а с середины 19–го века Ватикан взял на себя миссию «особой католической социальной доктрины». У протестантов тоже были напряжённые поиски в этой области и к тридцатым годам 20 века появилось «Движение социального христианства».
В настоящее время католичество и протестантство показало на практике воплощение идей «социальной доктрины». Во Франции существуют развитые и современные католические больницы для всех слоёв общества. Бесплатные столовые и денежные пособия для бездомных. Для детей–сирот, одиноких стариков, наркоманов открыты специальные центры, где лечат и стараются адаптировать к работе. Более того, гуманитарная помощь распространяется и на другие страны, причём не только в христианские. Таких примеров множество, особенно в последние десятилетия, когда войны, экологические катастрофы, болезни и эпидемии обрушились на весь мир. Щедрость наших братьев во Христе католиков остаётся примером для многих.
Совсем недавно Русская Православная Церковь во главе с патриархом Кириллом разработала и опубликовала документ «Миссия Русской Православной Церкви». Этот проект был утверждён Синодом РПЦ. В объёмном документе подробно разработан проект миссионерской помощи на всех уровнях: беспризорники, одинокие матери, инвалиды, приюты, школы, богадельни. Впервые после падения богоборческого режима, РПЦ берёт на себя ответственность и миссию активного помошника в устроении жизни на равне с государством.
По пути милосердия (а само слово прекрасно, оно ведь составлено из милости сердца или сердечной милостыни) почти сто лет шёл весь русский народ, интеллигенция, дворянство и купечество, вплоть до 1917 года. На милосердии к ближнему и вере в Бога была воспитана лучшая часть русского общества. Все больницы, приюты, сельские школы, помощь неимущим, благотворительность в самом широком смысле — стали традицией в России. Мать Мария (Скоб–цова), о которой я расскажу, — целиком отражение этого явления и более того, эта удивительная женщина, достигла наивысшего духовного расцвета потеряв свою родину.
Эмиграция людей часто не объединяет, а ожесточает и размежевывает. Первая эмиграция (как её принято называть) людей, выброшенных в пустоту и нищету, насчитывала сотни тысяч. Надо сказать, что эмиграция русская была разнообразна сословно, то есть были совсем простые и малообразованные люди, аристократия, интеллектуалы, писатели, художники, артисты, духовенство. Но почти все эти слои находились в бедственном материальном положении. Ведь русские люди бежали от пули, от большевистских расстрелов, пересекали страны (Сербия, Турция, Чехия, Германия, Франция…). По дороге если и удавалось хоть что?то сохранить из своих сбережений и ценных вещей, всё тратилось и продавалось. Редко кто из прибывающих на Запад, мог заработать себе на жизнь своей настоящей специальностью, если таковая была. Расхожий образ русского эмигранта, кстати внедрённый советской пропагандой: русский князь — шофёр парижского такси. Были конечно и такие, но большинство из тех, кто знал иностранные языки (а в среде интеллигенции и аристократии их было большинство), всё?таки устраивались гувернёрами в богатые дома, манекенщицами в Дома мод, снимались в кино, шли во французскую армию, поступали в Сорбонну и получали французские дипломы. Со временем жизнь устраивалась, кто?то адаптировался, но многие попали в страшное бедственное положение, превращались в бездомных бродяг, спивались, сходили с ума…
Семья Скобцовых приехала из Сербии в Париж в январе 1924 года. Выезжали они из России в эмиграцию в 1920 году. В продолжении этого долгого пути, в Тифлисе, у них родился сын Юрий, а в Сербии в 1922 году родилась Настя.
В эмигрантской анкете, которую заполняла Елизавета Юрьевна, в строке профессия ею было написано «рисование». А у Даниила Ермолаевича, была специальность «политического лидера казачества» — так что профессией это было назвать трудно, но тем не менее он активно включился в общественную деятельность в среде казаков–эмигрантов в Париже. А для того, чтобы прокормить семью он устроился… шофёром такси. Семья с трудом сводила концы с концами, Елизавета Юрьевна зарабатывала росписью тканей, шитьём и изготовлением кукол, на этом она навсегда испортила себе зрение. Конкуренток у неё была масса, русские женщины в Париже были известны своим мастерством рукоделия и вышивки, платили за этот неблагодарный труд очень мало.
Личность Елизаветы Юрьевны настолько связана с эпохой в которой она выросла и воспиталась и, что о ней нельзя сказать будто она «человек на все времена», которому в наше время можно подражать во всём,. Мы можем восхищаться только её силе духа, смелости и даже безрассудности, с которой она кидалась в пропасть неизвестности ради нахождения и достижения истинного решения. В деле помощи ближнему, в милосердии, в строительстве домов для бедных и больных, открытии храмов сила её личности и вера в то, что она сумеет довести начатое до конца, заражала и её помощников. Она всё делала своими руками для своих приютов — и полы мыла, и стены возводила, и храмы расписывала, и пищу готовила… Судьба матери Марии во многом похожа на судьбу России 20–го века. Революция расколола страну и выбросила из России лучших её сынов и дочерей. Русские люди потеряли свою родину, веру в Бога и доброту к ближнему. Мать Мария среди этой безнадёжности душ и отчаянии сердец нашла силы спасать людей словом и делом.
Жизнь матери Марии состоит из трагических этапов и, я бы сказала даже — роковых — ударов, но и много раз ей спасительно везло. Вот и с началом своей второй жизни ей повезло — она оказалась в эмиграции в Париже. Воспитанная в России на немецкой и французской философии 19–го века, увлечённая левыми «прогрессивными» идеями, модными и распространёнными в то время настолько, что у многих в убеждениях и взглядах стиралась грань между христианством и коммунизмом (это произошло с Н. Бердяевым), потрясённая и не принявшая первую революцию, но увлечённая октябрьским восстанием, ставшая членом эсеровской партии и активно работающая при новых властях, Е. Ю. была одержима поиском идей справедливости на Земле. Кто из русских не был тогда затянут в этот омут и чем это обернулось для России, мы теперь знаем. Она была ученицей Серебрянного века, впитавшая идеи Вл. Соловьёва, свободу поэтического слова А. Блока, услышавшая раскаты грядущего Апокалипсиса в гражданской войне и, конечно, предчувствовавшая свой мученический конец. Во многих своих текстах, написанных живым, темпераментным (и, я бы сказала, горячим) языком, слышится её голос, оклик, призыв к нам оглянуться вокруг и задуматься о страшных грехах, бездне безбожия и Голгофе, на которую взошло человечество в 20–ом веке. Очень рано она почувствовала своё предназначение и судьбу и, как это бывает у святых, пророчила свою гибель! В Париже началась её вторая жизнь, но первая была богатым, неисчерпаемым источником. В парижской эмиграции она встретилась со своими единомышленниками и
