«Не забудь: мы будем праздновать. Праздновать и танцевать».
— Могу я получить водку с содовой, лимоном и лаймом? — пытаюсь я перекричать музыку.
— Уже несу, Хлоя!
«Рядом с тобой я чувствую себя таким свободным. Давай же праздновать, праздновать и танцевать».
Заведение «У Жабы» — это непременный атрибут. Это главный элемент — как маленькое черное платье, бриллиантовые серьги, «Миллер хай лайф» (лучшее из лучших, своего рода шампанское среди пива).
«Жаба» похожа на хлев, и пахнет здесь, как в хлеву. Более того, и ритуал знакомства здесь почти такой же. Но это передаваемая из поколения в поколение лучшая вечеринка в городе. Это увеличенная техно-хип-хоп-версия «Чирза». Здесь все знают твое имя, и перемещение вокруг расположенного в центре бара — социальный эквивалент автогонок Инди-500. Каждая группа занимает свое определенное место у стойки бара. Игроки в лакросс крутятся с правого края, поближе к выходу. Если вам повезет, то кто-нибудь из них угостит вас «Броском лакросса» — бурдой, отвратительней которой мне никогда не доводилось пить. Их бармен — жемчужина по имени Кен — подает большую часть напитков, которые они получают за субботний вечер (между прочим, это он изобрел «Бросок лакросса»). В настоящий момент добавляет содовую в непропорционально большом количестве — в мой коктейль.
На противоположном конце — царство хоккеистов, и у них на посылках Дейв. Ближайшая часть стойки принадлежит футболистам, а танцпол и дальний край оккупированы баскетболистами, у которых нет своего бармена, — зато они коллективно выполняют его обязанности лучше, чем все остальные спортивные команды, вместе взятые.
В «Жабе» также проводится что-то наподобие стриптиз-конкурса, и в 2001 году «Плейбой» признал его лучшим университетским баром. Поэтому верьте мне, когда я говорю, что лучше не бывает.
За этот короткий вечер я уже шесть раз подсаживалась к бару, высматривая Кристала (Криса), моего Любимого Парня (ЛП). Мы пришли сюда вместе в надежде поднять мне настроение после досадного промаха с Максвеллом. И поскольку в результате моего последующего путешествия по магазинам у меня осталось всего двадцать три доллара, я приняла его приглашение — при условии, что он угощает. Но разумеется, прошло всего тридцать семь минут вечеринки, а Кристал уже затерялся в толпе мужчин, половина которых одета в облегающие черные футболки, а другая — в спортивные штаны-хаки и бейсбольные кепки. Угадайте, как одет мой ЛП?
Я не сержусь на Кристала за его постоянные исчезновения — он всегда ко мне возвращается. Никто не может встать между девушкой и ее любимым парнем (разве только другой мужчина). Понимаете, убежденные гомосексуалисты — самые любимые мною люди на земле.
Мы с Кристалом родственные души. В одно мгновенье он может раскритиковать мою прическу, разделить мою тайную любовь к Мэтью Бродерику (периода до «Продюсеров») и поддержать любую серьезную критику в адрес «Сатанинских стихов» Рушди. Собственно, на этой почве мы и познакомились… в какой-то мере.
Что ж, позвольте мне сделать небольшое отступление. Познакомились мы в начале прошлого года на занятии под названием «Обреченная любовь в западном мире». Если заменить «западный мир» на «Йельский университет», получится приблизительная история нашей жизни. Мы с Кристалом провели семестр, поедая чизкейки и пасту-фреска (потрясающее совпадение — она оказалась нашим любимым блюдом), при этом выражая друг другу сочувствие в связи с вырождением мужского пола и обсуждая причины, по которым «Анну Каренину» можно считать величайшим романом всех времен. Только Кристал в курсе, что единственный человек, с которым я смогла бы спать — с живым или мертвым, — это Лев Толстой. Опустите руки, все захваты разрешены. Кристал заслуживает абсолютного доверия.
— Это будет стоить четыре доллара! — кричит мне в ответ Кен.
— Да ладно. Для такой красивой девушки, как я? Четыре? Кен, я на мели.
— На мели?
— Ну, я банкрот. У меня осталось доллара два.
— Хлоя.
— Да? — любезно отзываюсь я.
— Меня это не интересует.
— Какой же ты сострадательный… — бормочу я, вытаскивая из кошелька пятерку.
Этот ритуал повторяется каждую неделю со времени моего первого посещения «Жабы».
Я была жалкой первокурсницей, радующейся тому, что смогла пройти сюда по фальшивому удостоверению личности, превращавшему меня в двадцатичетырехлетнюю Эшли Пикси из Комптона, штат Калифорния (клянусь!). Я была разодета в пух и прах: совершенно невероятные черные туфли на шпильках (спасибо Гуччи и всему летнему заработку), простой белый топ и самые обтягивающие из моих джинсов. Откуда мне было знать, что лучшая обувь для «Жабы» — кроссовки или резиновые шлепанцы? Туфли же на каблуках всего через три с половиной минуты превращаются в грязные туфли без каблуков.
Кен бросил на меня один-единственный взгляд и заявил:
— Ты несовершеннолетняя.
— Да в двадцать один год сюда уже никто не ходит, — парировала я.
С тех пор мы друзья, хотя в тот вечер он содрал с меня семь долларов — в качестве расплаты за мое замечание. Теперь, два с половиной года спустя, я наконец-то заставила его спуститься до нормальной цены.
Я потягиваю водку с содовой и рассматриваю ближайшее окружение в поисках партнера для танцев, как вдруг замечаю Кару, болтающую у стойки с каким-то юнцом. Широко раскрыв глаза, он впитывает каждое слово, слетающее с ее уст (слетают они быстрее, чем он может их впитать). Кара известна тем, что применяет тактику «Деми Мур соблазняет Эштона», распространенную преимущественно в голливудских кругах. То есть она охотится на первокурсников, чистых и ничего не подозревающих, — ведь их гораздо легче склонить к отношениям без особых обязательств. Надо признать, что она бросается на них, как чихуахуа на гадюку, — стремительно.
Я пытаюсь поймать ее взгляд со своего места, но она меня не видит, поскольку слишком занята охмурением мистера Настоящий Момент. Я на всякий случай пробираюсь к ней поближе — а вдруг она предпочтет меня потенциальному клиенту номер один? (Вечер еще только начинается, поэтому я ставлю на то, что у Кары пока достаточно времени на то, чтобы осуществить задуманное.)
Кара в соблазнительной позе опирается на стойку, и ее грудь случайно вываливается из слишком глубокого выреза тесной майки (ой!) как раз в тот момент, когда мистер Настоящий Момент уже почти решился угостить ее спиртным.
— Кара!
Она не обращает на меня внимания.
— Кара!
Ноль внимания. Наконец я наклоняюсь над ее плечом и говорю:
— Одиннадцать часов; ты знаешь, где твои дети?
— Нет у меня никаких детей, — отзывается она с нервным смешком, адресуя свой ответ первогодку.
Он пугается.
— Привет, — здороваюсь я, протягивая руку. — Меня зовут Патрисия. Я первокурсница. А ты на каком?
Мы с Карой периодически играем в эту игру — убеждаем первокурсников, что из одного с ними племени. Однако этим вечером Кара явно не расположена к шарадам.
Молодой человек расплывается в улыбке:
— Привет! Я тоже первокурсник! Питер.
Кара с подозрением смотрит на меня.
— Ты не первокурсница, — коротко бросает она и поворачивается к Питеру: — Это моя подруга Хлоя. Она на предпоследнем курсе, — подчеркнуто произносит она.
— Ну конечно! То-то ваше лицо показалось мне знакомым, — говорит он.
Ух! Я быстро припоминаю все свои идиотские выходки за последние три недели, по которым он мог
