есть собственная теория насчет йельских мужчин. Двадцать процентов из них — геи, таким образом, доступными для женской части обитателей кампуса остаются восемьдесят процентов. Цифры, на первый взгляд обнадеживающие? Ошибаетесь. Десять процентов от оставшихся восьмидесяти состоят в серьезных отношениях — но не со мной. Тридцать процентов имеют весьма слабое представление о том, как общаться с женщинами, а потому избегают данных трудностей. Они общаются с книгами. Ну и сорок процентов несколько раз с кем-то переспали и активно ищут следующей возможности. Готова поспорить, что Макс входит в последнюю группу, в первую очередь потому, что он не голубой.
— Хочешь посмотреть дом? — Голос Макса заставляет меня отвлечься от раздумий.
— Конечно, с удовольствием, — отвечаю я.
В начале экскурсии по дому я задаю ему множество вопросов и в конце концов убеждаюсь, что он не маньяк. Успокоенная, я обращаюсь к погоде. Я умею превратить самый простой разговор о погоде в смешную и интересную беседу. (Это, конечно, вранье.)
Под конец Макс приводит меня в свою спальню.
— А это моя комната, — объявляет он с такой гордостью, словно ввел меня в Тадж-Махал. Между тем это вполне обычная комната студента мужского пола: компьютер, темно-синие простыни и клетчатое покрывало, стопка грязного белья в углу. Тут и там валяются журналы «Максим» и несколько номеров «Плейбоя», которые он небрежно заталкивает ногой под кровать, подальше с глаз; на стене — постер с изображением Майлза Дэвиса.
Макс садится на кровать, и я приступаю к осмотру, тайком выискивая среди расставленных на полках фотографий и книг следы бывшей подружки. Внезапно я со всей остротой осознаю, что на мне лишь розовое бикини.
Он поднимается и идет ко мне. Он действительно очень красив.
— Ничего себе, — произношу я, разглядывая книжную полку и стеллаж. — Ты читал «Две Кореи»?
— Да. Но угадай, чем бы я с большим удовольствием занялся вместо обсуждения «Двух Корей»? — медовым голосом интересуется он.
Я не в первый раз слышу этот вопрос. И могу предложить не менее трех вариантов ответа.
— Чем? — кокетливо спрашиваю я, подыгрывая Максу, и склоняю голову набок, так и не решив, красиво ли это движение или со стороны кажется, будто я вытряхиваю из уха воду.
Не говоря ни слова, Макс наклоняется и целует меня. Здорово. Он хорошо-о-о целуется! На мгновение я забываюсь. Даже мой мозг тихонько вздыхает.
Но момент наслаждения пролетел, и я снова начинаю лихорадочно соображать. Поцелуй уже не так хорош: Макс теперь выделывает языком нечто очень странное. Терпеть не могу, когда мужчины целуются так, словно трахают тебя в рот. Они напрягают язык и суют его тебе в горло, изображая дрель. Вот и у Максвелла внезапно начинается приступ подражания модели «Блэк-энд-Деккер». Я пытаюсь его купировать, но Макс настаивает.
События развиваются довольно быстро, поскольку благодаря комитету по организации «Экзотической эротики» мы начали уже полуголыми. (Не забыть бы написать им благодарственное письмо.) Вот тут-то и начинаются главные трудности: нужно принять главное решение. Позволить ли себе предстать перед этим практически чужим человеком обнаженной? Постель с ребятами из колледжа — убогая игра в кошки-мышки, когда они гоняются за мышкой, а тебе нужно как можно дольше не подпускать их к себе. Я отбиваюсь от Максвелла, как королева-воительница! Его рука приближается к трусикам бикини. Хоп! — шлепаю я по ней. Он, ловкач, пускает в ход левую руку. Хоп! — перехватываю и эту.
И тогда Максвелл совершает беспримерный поступок — встает с кровати и раздевается догола. Неслыханно! Я никак не реагирую. Смотрю на обнаженного Максвелла и обдумываю свой следующий шаг. Как выпутаться из этой ситуации? Внезапно — о ужас из ужасов! — до меня доходит, что у Максвелла нет там волос. Вокруг его внушительного дружка все начисто выбрито. У него там ничего нет. Что заставляет парня бриться ниже пояса — загадка, с которой может соперничать только наличие у Майкла Джексона собственных детей. Хорошенький финт ушами сделал Макс!
Пока он со страшно довольным видом лезет в постель, я оцениваю свой следующий ход. Кто бы мог подумать, что свидание — такая стратегическая игра? Но вернемся к нашему вопросу, а точнее — пенису. Что мне делать? Я в растерянности. Я якобы призвана давать советы в области секса, а чувствую себя, как монахиня в борделе. Мне не нравится этот парень. То есть мне кажется, что этот парень мне не нравится. До сих пор мне удалось выяснить только, что он из южной Калифорнии (название города неизвестно) и специализируется на политических науках. У него по-настоящему красивые карие глаза и нет волос на яйцах. Я догадываюсь, что отсутствие волос на что-то указывает, но на что именно — не знаю. Какой реакции он ожидает от меня в ответ на свои действия? Что я пересплю с ним? Не то чтобы я не любила секс, потому что, поверьте мне, — я хочу сказать, ПОВЕРЬТЕ мне, — я люблю секс не меньше любой другой девушки. И что из того, что я пишу о сексе — я всего лишь наблюдатель, комментирующий поведение людей (а может, даже человекообразных). Я знаю примерно столько же, сколько и все остальные.
— Эй, что с тобой? — Максвелл смотрит на меня. Мои размышления занимают много времени.
— Ой… м-м-м… Да. Со мной? Все в порядке. Извини, просто, понимаешь, я немного… м-м-м… отвлеклась! Да, я отвлеклась, — с запинкой извиняюсь я, но нисколько об этом не сожалею. Или мне кажется, что не сожалею.
— Я тебя отвлеку, — говорит он и наклоняется ко мне с поцелуем.
— Да, у тебя здорово получается, — отвечаю я, смущенно засмеявшись.
Как выкрутиться из этой ситуации, не натворив чего-нибудь, о чем я впоследствии пожалею? Не натворив ничего нового, о чем я впоследствии пожалею?
Я не могу просто встать и уйти. Он совсем голый — я почти голая. Ладно, хорошо, я могу встать и уйти… но что он подумает? Ведущая секс-колонки боится секса?
Только не секс. Что угодно, только не секс. Мои показатели уже зашкаливают. Мне кажется, женщины постоянно прикидывают, стоит ли еще одна зарубка на спинке кровати радостей секса с очередным первым встречным. Мне кажется, что Максвелл зарубки не стоит. Особенно после демонстрации своих обритых достоинств.
Так как же мне выйти из положения с наименьшими потерями… не в физическом смысле? Может, просто… может, просто сделать это вручную?
Но беда в том, что в колледже удовлетворение такого рода больше не практикуется! Я спрашивала. Спортсмены, художники, интеллектуалы, коммунисты — никто не работает руками! Я нахожу это в высшей степени тревожным признаком. А как же милые, невинные свидания, которые показывают в приторно- сладких сериалах для подростков? В которых, познакомившись с парнем в субботу вечером, вы тискаетесь с ним в автомобиле? Постельные игры предполагают несколько стадий, и если отменить руки, мы сразу переходим от одних поцелуев к… м-м-м… поцелуям другого рода. Если минет заменил нашим двадцатилетним ручную работу, как теперь девушкам познать темные стороны жизни, не скомпрометировав себя?
Мы с Максвеллом целуемся. Он возвращается к тактике дрели. Нащупав лысого дружка Максвелла, я не очень умело начинаю его теребить. Макс тянется за бутылочкой лосьона, стоящей на ночном столике.
— Вот… я обычно пользуюсь этим при сухой коже, — бормочет он.
— Да, я тоже.
Наконец я заканчиваю тягать Макса за член, и он со стоном кончает. Через минуту он открывает глаза, и мы молча смотрим друг на друга. Я собираю свои вещи, разбросанные по полу.
— Ну что ж, — говорит он.
— Ну что ж, — отзываюсь я.
— Я был очень рад познакомиться с тобой, Хлоя. С удовольствием познакомлюсь с тобой поближе.
Хороший знак. Как мне кажется.
— Так, значит… — продолжает он, — думаю, мы с тобой увидимся.
Хм-м-м-м… Простите? «С удовольствием познакомлюсь с тобой поближе» и «Думаю, мы с тобой увидимся»? В одном предложении?
