Вульф растерянно улыбнулся.
– Так, я слушаю, – торопила она собеседника.
– Аглая, я не понял твоего вопроса, – ответил он. – У дядюшки есть...
– Я спросила, что – ты! – хочешь – от меня? Непонятно?
– Нет, – мягко мотнул головой Вульф.
– Нет? – переспросила Аглая. – А мне – понятно.
– Что тебе понятно? – переспросил он.
Аглая блефовала, но видела, что и сидящий напротив в раскованной позе человек – тоже... Тоже блефует. Вот только почему?
Она спросила наугад:
– У твоего дядюшки есть ковровый магазин в Иерусалиме?
– У него много всяких магазинов. Наверное, есть и ковровые, – спокойно ответил тот, про себя вспомнив недобрым словом приемного дядюшкиного сына Давида, которому доверили незаметно задержать Аглаю на два часа – всего на два часа! – чтоб Старик сам – своими глазами! – мог удостовериться в идентичности талисмана, висящего на шее этой симпатичной русской, тому, другому, что был когда-то символом и залогом процветания рода. Талисману, с потерей которого начали возводиться один за другим сырые семейные склепы.
– Мне не нравится это место, – сказала Аглая.
– Мы можем пойти в хороший ресторан, – предложил ей Вульф.
– Да, пожалуй, я действительно голодна.
По сверкающему вечернему Тель-Авиву, вдоль машущих рекламными щитами улиц они ехали в сторону моря.
...Аглая указала на столик в центре зала и, не читая меню, заказала парочку самых дорогих блюд.
Время двигалось как-то зигзагообразно, словно убегало от гончих собак.
Ей казалось, что она слушает Вульфа, но он практически ничего не говорил. Она что-то рассказывала сама, но, хоть убей, не помнила, что.
В ресторане начали появляться люди.
«Свои», – узнала Аглая по одежде, выбору спиртного и манере чокаться.
Все туже затягивались петли бегущего времени. Все отчаяннее пыталась Аглая связать хоть что-нибудь воедино. Голос, Содом и Гоморру, женщину, на медово-липкой коже которой висел ее талисман... Она искала в глазах сидящего напротив мужчины хоть какой-нибудь ответ.
Но там были только отблески огней, сияющих в потолочных люстрах, очень похожие на зевы костров.
И – жажда прикоснуться к ее внезапно потрескавшимся губам. Это Аглая видела хорошо: в таких вещах она не ошибалась. Она только не могла понять, в какой момент все так сильно перевернулось в их отношениях. Там, в Кейсарии, ничего подобного не было. Не только с ним, с ней – тоже. Не в берлоге же полоумной старухи произошла эта незримая метаморфоза...
Она вышла в холл. Там курил дорогую сигару большой золотой телец из-за столика напротив. Он оценивающе рассматривал ее в отражении стенного зеркала, перед которым она вертелась, выискивая собственные дефекты. Медленно и раскачисто подошел, хлопнул рукой по плечу, сказал по-русски:
– Чего ты с этим жмуриком скучаешь? Двигай к нам за столик, повеселимся.
– Ты думаешь, мне с тобой будет приятнее? – заинтересованно спросила она, рассматривая пуговицу на его еле сходящемся пиджаке.
– Понятно, – самодовольно ответил поросеночек (так его при ближайшем рассмотрении увидела Аглая).
– А я – не знаю, – развела Аглая руками и упорхнула.
Оркестр выскрипывал танго. Аглая ковырялась вилкой в огромной тарелке салата с пышными листьями хасы и какими-то древесными палочками. Она не пила – голова и без того кружилась, и внутренний стержень, который обычно был жестко зафиксирован и делал только вращательные движения, пусть и лихорадочно-быстрые, начал клониться тонким веретенным концом в напротив горящие глаза.
– Можно вашу даму?
Поднахрюкавшийся поросеночек был все-таки хорош. Прост, незатейлив и производителен. Такой сначала танцует, потом, без лишних движений, имеет. Всегда и сразу платит: ласковым словом или деньгой. Смотря что есть в наличности на сегодняшний день. А самое главное – не склонен к иезуитству.
Вульф посмотрел на Аглаю, та легко встала и, напевая на ходу, пошла в еще незаплясанное сегодня пространство. Смычки скрипок вошли в ее жилы, и она красиво и потактно протанцовывала все разгорающуюся страсть...
Партнер, держащий ее в объятиях, тоже очень старался и оказался не так неуклюж, как можно было бы предположить.
Музыка смолкла, и Аглае было сделано предложение:
– Давай с тобой сегодня покувыркаемся?
Аглая, не задумываясь, ответила:
– Это тебе будет очень дорого стоить.
– У меня есть деньги, – обрадовано похлопал себя по левой груди Коленька, не заметив, как оказался в одиночестве.
...В глазах Вульфа дыбилось недоумение. В Аглаиных сияла невинность.
– Пойдем, – предложил он, отодвигая тарелку.
– Нет, – отмахнулась женщина, – я голодна.
Принесли мельхиоровую чашу с горячим. Аглая задумчиво рассматривала клубящийся над крышкой пар.
С пузатой бутылкой в руке к столику направлялся вытертый от пота и причесанный танцор.
– Можно? – спросил он, плюхнувшись на стул.
Аглая быстро положила свою руку на руку Вульфа, предупреждая протест, и кивнула в знак согласия.
– А твой-то говорит по-русски? – круглыми голубыми цветочками посмотрел на суровеющего аристократа ярославский Коленька.
– Только на латыни. В совершенстве владеет немецким, английским, французским, испанским, итальянским. Сведущ в древнегреческом и латыни. Русский выучит на днях, – скороговоркой проговорила Аглая.
– Ну, на иврите-то балякает? – разочарованно протянул Коленька и повернул свою розово-курносую мордаху к германскому поданному. – Ма шломха? Коль беседер? Ани роце лиштот баяхад. Ата мевин?[1]
Аглая нежно и как-то призывно смеялась, любуясь на эту столкнувшуюся за заставленной дорогой едой скатертью абсолютную несовместимость миров.
В действительности, она специально провоцировала ситуацию и ждала, когда Вульф хоть чуть, хоть самую малость, но – промахнется. Пусть абсолютное безмолвие его эмоций – холодный камень чувств – лед в душе – подтопится. Чтоб она успела – пусть ненадолго! – на секунду! на миг! – заглянуть в щелочку, понять истинное намерение коллекционера древностей.
Именно этот вопрос не давал ей покоя уже несколько дней. Этот и другой.
Ответ все время ускользал, а чутье подсказывало все явственней: ей уготована участь... жертвы? добычи? Чутье ее никогда не обманывало...
Но что она – овца на заклании! Какая жертва?! Кому?! Во имя чего?!
...Вульф смотрел сквозь пришельца на витраж современного дизайна.
– Вот ведь люди, – пожаловался обиженно Аглае ярославич. – Им выпить предлагаешь... Когда тебя ждать-то? Хочешь, через сорок минут? Нам еще мясо по-португальски должны принести... Договорились?
– А сколько ты заплатишь? – спросила Аглая.
