Я взглянул на недалекий берег и указал на него подбородком: каковы шансы?
— Полбочки на три ведра — услышал в ответ уже знакомое выражение, соответствующее привычному мне — пятьдесят на пятьдесят.
Нет нужды спрашивать, все ли меры приняты, для того чтобы устранить течь. Они сделали все, что могли и такой вопрос даже в какой-то степени оскорбителен для них. И пластырь здесь не поможет, у 'Мелиссы' не пробоины, расходятся доски обшивки. Вот и пластырь, лежит свернутый на палубе, и если бы в нем была хоть малейшая нужда…
Вместо этого я спросил:
— Всех разбудили?
Глупый вопрос, конечно. На корабле аврал, и все борются за его жизнь.
Натура просто у меня такая, шутки шутить, когда вокруг все очень серьезно. Ничего, привыкнете.
Корабль шел курсом прямо на берег, подгоняемый попутным ветром. Я взглянул на паруса, взятые по штормовому. Не время их беречь, те же полбочки на три ведра, что ветер разорвет их в клочья или они помогут нам успеть добраться до берега, если их распустить.
Фред взглянул на меня, и я тоже ответил ему взглядом: давай Фред, давай, сейчас или никогда.
Если ветер порвет паруса — мы обречены. Но если все же успеем добраться…
Берег очень плохой, скалистый, с множеством торчащих из воды вдоль него камней. И с этим не повезло.
Берег все ближе и уже можно разглядеть, как ветер рвет листья с одиноко стоявшей на берегу пальмы. Там небольшой пляж, с замечательным желтым песочком. Как бы хотелось оказаться сейчас там, на берег, и ходить по песочку босиком, любуясь не на шутку разгневанной стихией.
И ещё, как проскочить между тех двух огромных камней, почти скал? Проход между ними такой узкий, что как раз по ширине корпуса 'Мелиссы'.
Раздался треск раздираемого полотнища, и парус затрепетал на ветру многочисленными вымпелами.
Нос корабля резко повело в сторону и Фред, заорав что-то на незнакомом мне языке, но такое понятное, бросился к румпелю, где и так уже было два человека.
И сердце остановилось в ожидании. Сейчас, вот сейчас…
Мы прошли камни, со скрежетом задев один из них левым бортом 'Мелисы', из-за чего корабль развернуло лагом к волне и ветру.
— Держись! — вновь проорал Фред, бросая румпель и ухватившись за стойку находившегося рядом фальконета.
Какое там держись! — успел подумать я, чувствуя, как палубу уходит из-под ног и вырывается из рук трос, ухваченный мною впопыхах. — Только бы не головой…
Мы стояли на берегу, наблюдая за гибнущим на наших глазах кораблем. Нам удалось выбросить 'Мелиссу' на берег, но помочь ей было уже ничем нельзя.
Голова моя удачно избежала столкновений при полете, болели только ребра. Не знаю, обо что я ими успел приложиться, но кровоподтёк получился — будь здоров. Повезло не всем. Одному из матросов сломало руку, другой сильно прихрамывал, и еще один неподвижно лежал далеко за линией прибоя, куда мы его унесли. И ничем другим помочь ему уже было нельзя.
Мы стояли на берегу плотной толпой и наблюдали, как волны разбивают 'Мелиссу' о камни.
Десять человек экипажа, фер Груенуа, сти Молеуен, Прошка и я.
'Ничего, Фред, будет у тебя новый корабль, обязательно будет — думал я, глядя на выражение его лица. — Нам бы только отсюда выбраться.
Глава 9. Голубая лагуна
— Я плохо знаком с лоцией здешних мест, господин де Койн, — сти Молеуен произнес эти слова с самым извиняющимся видом — но на острове поселений нет, это точно. На Гритосе, самом большом острове этой гряды, они есть. Там даже порт небольшой имеется. Вот только чтобы добраться до него, нам придется миновать их целых три. Дорога до Гритоса пешком займет несколько дней пути. Если же мы переберемся на следующий остров, то появится надежда попасть на проплывающий мимо корабль. На северном его берегу есть якорная стоянка, где корабли иногда встают на ночлег, чтобы не входить в пролив в темное время суток. Следующий остров называется островом Беркера, где тот самый пролив и есть. На островах гряды вообще очень мало поселений. Клемьер, не извиняйся за то, что выбрал именно этот курс. Кто же мог знать, что шторм налетит так внезапно. В конце концов, повези нам, и мы сэкономили бы кучу времени. Проклятый Мерфи, и здесь его законы отлично работают.
Я огляделся по сторонам. На ближайшем камне примостился Прошка, мастеря из абордажной сабли, оставленной без рукоятки, и длинного древка свой любимый балот.
Вот Прошка критически осмотрел его, далеко отставив руку, несколько раз крутнул над головой, перехватывая древко, сделал пару выпадов и, усевшись на камень, поставил рядом с собой.
На берегу готовили к дальнейшему путешествию шлюпку. Она мала, шлюпка и всех нас вместить не сможет. Но уже одно то хорошо, что шторм оставил ее целой, не разбив о камни. Иначе пришлось бы зарыть в укромном месте и два фальконета, как те четыре пушчонки 'Мелиссы', которые не удастся взять с собой. Помню, казаки ставили фальконеты на свои чайки, давая жару турецкому флоту. Глядишь, и нам пригодятся.
— Значит так. Доходим до оконечности острова, перебираемся на следующий, и идем той стороной острова, чей берег выходит в пролив. Впереди дозор, два человека. Все.
Шлюпка перевезет нас за два рейса, это не вопрос. А дозор необходим. Без сомнения, спасти потерпевших кораблекрушение моряков спасут, это точно. Вот только чем дальше мы будем двигаться на восток, тем больше шансов попасть в рабство, самое что ни на есть настоящее. Если в Монтерно на это попросту закрывают глаза, то, чем дальше, тем обычнее это дело. Так я и до Гвартрии вскоре смогу добраться, как когда-то хотел. Вот только причины тогда у меня были совсем другие.
После своих слов, я взглянул на фер Груенуа. Теперь все зависит от его решения. То, что он остался без 'Мелиссы', являлось делом случая.
Как говорят у нас — от неизбежной на море случайности. Он мог бы попасть в шторм и по дороге в Империю, и где гарантия того, что корпус 'Мелиссы' не дал бы течь? Но сейчас другое дело. Идти в неизвестность, отдаляясь от Империи все дальше и дальше… Ему нет необходимости держать свое слово дальше, теперь, когда обстоятельства так изменились.
Императрице его в любом случае представлю, я дал слово. Когда вернусь и если вернусь. Так что если он хочешь сказать что-то против, пусть говорит.
И просить в случае его отказа продолжить путь со мной я у него много не буду. Кое-что из необходимых вещей, припасов и того, чтобы нас перевезли на следующий остров. В Империи Фред обратится к Геренту Райкорду и он оплатит все его расходы. У нас с Герентом был разговор о том, что однажды к нему может обратиться человек, который скажет, что я должен ему какую-то сумму. Разумную сумму. И произнесет нужную фразу, из которой станет понятно, что я действительно ему должен.
Коме того, станет понятным, сколько именно. С этим ничего сложного: до ста золотых, до пятисот золотых и — 'гони ты его на хрен, столько денег я занимать ни у кого не буду, чтобы не случилось'. Так что фер Груенуа даже не придется ждать моего возвращения. Откажется, и я все ему объясню.
А мы с Проухвом пойдем дальше, потому что если однажды выбираешь путь, нужно идти по нему до конца. И оправдать можно все что угодно, даже собственную трусость. Сначала тебя будет мучить совесть, затем ты к этому привыкнешь, а уж после станешь считать, что поступил правильно.
Я не могу бесконечно разыскивать Мириам по всему белому свету, но в Ривеньере я побывать обязан. Вот только какую мы ее найдем, если найдем, вот в чем вопрос.
Возможно потухшую, вздрагивающую от малейшего резкого звука и задирающую подол от одного лишь щелчка пальцами. Или успевшую приобрести взгляд, что навеки опередил появление рентгена и не
