морем, здраво рассудив, что в проливе, случись что, не будет пространства для маневра. Рассмотреть корабли не удалось, было только ясно, что их три.
Вся ночь прошла в тревожном ожидании. Небо хмурилось, и в ночной мгле разглядеть корабли было невозможно. Когда начало сереть, все три корабля обнаружились значительно ближе. Но оставалась ещё легкая надежда, что они просто наши попутчики. Надежда растаяла, растаяла полностью, когда мы взяли мористее, и корабли изменили курс вслед за нами.
'Мелисса' резала воду на всех парусах, мы выставили всё, что могли. И, тем не менее, таинственная эскадра становилась все ближе и ближе.
Когда, наконец, удалось разглядеть флаги преследующих нас кораблей, фер Груенуа заметно побледнел.
— Это изнердийцы. — сказал он, и голос у него был каким-то потерянным.
За следующие полдня ничего не изменилось, расстояние между нами продолжало неуклонно сокращаться.
Что мы можем сделать? Да ничего. Парусов уже не добавить, 'Мелисса' не имеет на борту груза, так что и выбросить нечего. Разве что избавиться от орудий, но что это даст?
Три корабля. Два из них двухдечные, минимум сорок пушек на борту у каждого.
Третий очень похож на 'Мелиссу' и это еще четырнадцать орудий. И ничего хорошего нам не предстоит, даже если мы просто спустим паруса, сдаваясь в плен.
Мне все же удалось услышать об Изнерде, пусть и не так много, как хотелось бы. Но и того, что я услышал, было достаточно, чтобы понять — захват их корабля сродни пощечине. Но пощечине не какому-то одному человеку, а целой державе. И нетрудно представить себе последствия.
Я видел устремленные на меня взгляды, видел. И что теперь? Я вам что, бог, добрый волшебник? Что я могу в такой ситуации? Попробовать прикрыться именем Янианны, умоляя нас пощадить?
Подошел Бертоуз, взглянул на меня, и я молча кивнул головой. Через минуту по очереди рявкнула пара ретирадных кулеврин, установленных на корме.
Катастрофически не хватает людей. Бертоузу выделили всего лишь пять человек, остальные будут заняты на реях, занимаясь парусами.
Для обслуги одного орудия такого калибра достаточно трех человек. Всего трех. Но на каждый ствол. И мало будет просто достаточного количества человек. Ведь еще нужны навыки, опыт. Действия, доведенные до автоматизма.
Так, чему быть, того не миновать. Когда-то это должно было случиться, не может же везти до бесконечности. Жаль только, что случилось это так рано.
Под взглядами людей я бросил на палубу пару абордажных кошек. Затем разрядил в сторону приближающихся кораблей оба ствола своего пистолета. Взял в руки пороховницу и всыпал в стволы порох. Всыпал много, не жалея. Прошка дёрнулся и снова застыл. Знаю Проухв, знаю.
Стволы могут не выдержать такого заряда. Вот только понадобится нам всего лишь один выстрел. Насыпал пороха на полки замков и положил пистолет на бухту пенькового каната перед входом в крюйт- камеру. Все.
Затем развернулся и по очереди посмотрел в глаза окружавших меня людей. Выбор всегда есть, вот только примите ли вы его именно таким?
Глава 13. Костыль из золота
Так, парни, все, что вы сейчас увидели, придумано не мной. Много лет назад, (это для меня много лет, а для вас и непонятно когда, много, мало или еще вовсе не произошло) на подобном корабле сложилась похожая ситуация. И именно так на нем лежал пистолет у входа в крюйт-камеру. И они выстояли, выиграли свой бой с многократно превосходящим их противником. Адмиралы, офицеры самых могущественных тогда флотов отказывались поверить в случившееся. Уж кому как не им было знать, что такое невозможно. И пытались объяснить невероятно благоприятным стечением обстоятельств, еще чем-то.
Да какая теперь разница, почему это произошло. Разве главное в этом? Главное в том, что пистолет лежал у входа в крюйт-камеру.
И еще, на могиле офицера, командующего этим кораблем, высечено — 'Потомству в пример'. А я, как не крути, тоже вроде бы как один из его потомков.
Но как ко всему этому отнесетесь вы?
Нет, взгляда отводить не стал как будто бы никто.
К пистолету подошел Фред, взял его в руки, внимательно осмотрел состояние кремней, затем положил на место и прикрыл снятым с себя камзолом. Разумно, пистолет не намочит водой. Затем подошел ко мне и встал рядом. А я продолжал рассматривать стоявших напротив людей.
Хорошие люди, пусть и меньше всего они похожи на ангелов. Особенно это относится к тем, кто пришел вместе с Оливером Гентье. Становится смешно, когда пытаешься представить их в виде добропорядочных граждан. Нисколько не сомневаюсь, что за свою жизнь они видели и творили такое…
Вот только заставь тех самых ангелов карабкаться на мачты в жестокий шторм, когда даже на палубе устоять на ногах почти невозможно. На мачты, высотой в добрые тридцать метров, тогда, когда корабль почти касается ноками рей воды то одним, то другим бортом…
И ведь туда нужно не просто забраться, там работать надо. Тянуть сжатыми до судороги пальцами вырывающуюся парусину, бороться со всеми этими шкотами и гитовами.
Или прыгать на палубу вражеского корабля, даже не слыша грохота боя из-за собственного рева, прыгать прямо на клинки сабель и стволы ружей противника… Это про них у нас было сложено: сам черт не брат. Здесь говорят по-другому: тигру в пасть плюнет.
И много в этих двух выражениях разницы?
Не потому ли они так охочи до всех тех радостей жизни, что ждут их на берегу?
Ладно, это все лирика. Что мы тут имеем во всех смыслах сразу?
Сначала о плохом и грустном.
Нам не оторваться. Если бы могли это сделать, то сделали бы это еще ночью. Они настигнут нас до того, как наступит темнота. В темноте мы могли бы сменить курс, и, если бы повезло, и ночь была бы такой же непроглядной, как и предыдущая, они бы не заметили нашего маневра.
Времени до утра хватило бы, чтобы скрыться за горизонтом.
Вероятно, нам следовало сделать такой ход еще прошедшей ночью, но что сделано, то сделано.
'Мелисса' — не самый ходкий корабль и с этим не поспоришь. В этом нам не повезло. Как и не повезло в том, что наткнись бы мы на ту бухту через пару-тройку дней, корабль там бы еще стоял. И к этому времени его команда уже успела бы закончить кренгование. То есть, очистила подводную часть корпуса от всех этих ракушек и водорослей. Словом, от всего того, чем так быстро покрывается днище кораблей в теплых морях, и что так сильно тормозит их ход. Об этом мне сказал фер Груенуа, когда я спросил о целой куче непонятных инструментов, обнаруженных мною на палубе следующим утром после захвата. Вероятно, корабль и зашел в уютную лагуну для того, чтобы сделать кренгование. Ну и черепашками решил запастись.
Кроме того, 'Мелисса' имеет усиленный корпус, что обязательно поможет при попадании в него ядром. По крайней мере, надеюсь на это. Вот только масса от этого увеличилась. Ну и грот с косыми парусами, что хорошо для управления кораблем и не очень для его хода.
О плохом достаточно. Что у нас есть хорошего? Обязательно что-то должно найтись.
На корме, перебивая мысли, грохнули обе кулеврины. Это Бертоуз их осваивает. Расстояние до вражеских кораблей еще велико, и ядра не преодолевают даже половины дистанции.
То-то, наверное, веселье стоит на преследующих нас кораблях.
'Сейчас мы испугаемся и отвалим в сторону' — усмехаются изнердийцы, и я их понимаю.
И хорошего у нас только одно — они не станут топить 'Мелиссу'. Их никто не поймет, да они и сами не смогут найти себе оправдание. Их корабли имеют лучший ход, и людей у них в десятки раз больше.
Догонят, оставят пушечными выстрелами коутнер без парусов, картечью сгонят всех нас с палубы и отправят шлюпки с абордажными командами. Им даже швартоваться не будет необходимости.
