Так, судя по тому, что ты отводишь взгляд, решение принимать мне. Кто бы только знал, как не люблю я этого делать. Разве что за столом, в выборе блюд или марок вина.
Что касается флага…
Парни обнаружили где-то совсем новый изнердийский флаг и развлеклись тем, что использовали его как половую тряпку. Затем бросили его на палубе, и каждый проходящий мимо обязательно вытирал об него ноги, зачастую босые.
Гентье, глядя на это безобразие, заявил, что в Изнерде за осквернение государственной святыни приговаривают к сожжению на костре. Как бы ни так.
Теперь каждый счел долгом добавить к своему личному костру пару полешек, о чем и заявлял, топчась на атрибутике.
'Босота' — думал я чуть ли не с нежностью, глядя на их забавы.
Не любят здесь Изнерд, это точно, хотя и уважают.
Ну ничего, в моей каюте, в одном из сундуков, есть и еще один, новехонький изнердийский флаг.
— Фер Груенуа, скажи Мросту, чтобы изготовил флаг с лошадкой. До Мойстофа несколько часов ходу, так что времени хватит вполне. Этот за время шторма совсем вид потерял, неудобно в Мойнстофе будет. И главное, Фред, что ты опять заладил, Ваша светлость, Ваша светлость. У Прошки, что ли научился?
В гавань мы вошли с попутным ветерком и почти полными парусами. И я только крякал, глядя на маневры Фреда.
Якорь отдали опять на ходу, правда, сейчас обошлись без помощи буксирных баркасов. Когда якорь зацепил грунт и 'Мелиссу' начало разворачивать кормой по ходу движения, паруса опали, обнажая голые реи. По-моему, по времени получилось еще быстрее, чем в Ривеньере, когда мы уходили с заложниками на борту. Или все же нет? Жаль, что секундомера нет, я бы сравнил показания.
Вытравленного якорного каната хватило, чтобы встать к стенке причала.
На суше охотно приняли швартовые концы, одев их огоны на битенги.
Получилось лихо и вполне в духе прежнего Фреда. Даже слишком лихо, пронеслось в голове, когда я с трудом оторвал ладони от планширя, с такой силой за него ухватился. Был момент, когда мне казалось, что фер Груенуа не рассчитал и 'Мелисса' вот-вот всем бортом приложится к причалу. Нет, обошлось, а инерции корабля хватило как раз для того, чтобы мягко к нему привалиться.
Лихо, черт возьми, и мне, для собравшихся на причале зевак только и оставалось сделать вид, что, мол, командуй кораблем я, было бы еще круче.
Еще и Фред подыграл, подойдя и козырнув под тулью шляпы двумя пальцами, мол, все так, как вы и приказывали.
Я самым равнодушным видом кивнул подбородком — доволен. И сам чуть не рассмеялся, глядя на смеющиеся глаза фер Груенуа.
В общем, впечатление своей швартовкой мы произвели.
А зевак на берегу хватало. Тут были и люди, чьё внимание привлекли наши лихие действия. И местные портовые бичи, собравшиеся в надежде увидеть в экипаже корабля знакомые лица, чтобы помочь им промотать заработанные в рейсе деньги. Что, кстати, и через несколько столетий будет вполне обычным делом. Мелкие торговцы с лотками, полными тем, чего так не хватает в море и чего хочется прежде всего.
Ну и на палубах близстоящих кораблей тоже хватало зрителей. Как же, понятный корабль под непонятным флагом.
Орудийные порты у 'Мелиссы' были закрыты. Принято так, не воевать же мы зашли в гавань Мойнстофа. Ещё и прикрывали тот факт, что пушек на борту осталось всего ничего. Жаль, что и с частью оставшихся, по всей видимости, придется расстаться.
Но все это будет завтра. Дело к вечеру, деловая активность близка к нулю, так что лучше всего будет прогуляться по берегу, пока еще совсем не стемнело.
На 'Мелиссе' останется сти Молеуен, пара матросов у трапа и все. Остальным увольнение на берег, заслужили. Разгуляться не смогут при всем желании, заход в Мойнстоф вынужденный, если и есть у кого в кармане парочка медяков, так только лишь для того чтобы промочить в ближайшей таверне горло, заодно рассказав об очередном морском чудовище, встреченном за время плавания, так уж принято.
Мириам пусть в каюте сидит, завтра прогуляется. Относительно женщин на борту здесь никаких предрассудков нет, но мне так будет спокойнее.
Фред снова козырнул двумя пальцами, все ясно.
Нет смысла оставаться на борту всем. Нас по-прежнему мало, и, если что-нибудь пойдет не так… Ладно, не будем о грустном.
Город мне понравился. Мы неторопливо шли с Фредом по центральной улице, крутя, вертя головами по сторонам.
Приятно походить по твердой земле, непередаваемое ощущение для тех, кто не этого испытывал. Вот только кажется, что земля под ногами ходит волнами и приходится широко расставлять ноги, чтобы ловить равновесие.
Сзади меня и Фреда топали Прошка и Сотнис, такой же здоровенный обалдуй с самой зверской рожей. Топали при саблях и при паре пистолетов каждый, для респектабельности и на всякий случай.
У Сотниса лицо имеет действительно зверский вид, да и выражение глаз недалеко отстало. Вот только видел я, хоть и постарался он сделать это незаметно, как Сотнис при выходе из порта поднял котенка, погладил его двумя пальцами и осторожно поставил на землю. И улыбка при этом у него была добрая.
Кстати, здесь вообще очень много котов, кошек и котят самых разных расцветок. Будто в заповедник кошачий попали. По дороге в город на глаза попалось их не меньше десятка.
Или они к вечеру все на берег стремятся, поджидая возвращающихся с моря рыбаков.
Так, нужно побеспокоиться о том, чтобы Мириам их на 'Мелиссу' не притащила. С нее станется. Потом будет невинно хлопать глазками и заявлять, что они, негодяи маленькие, сами со всей округи сбежались на борт корабля. И Проухв в этом мне не помощник.
Мириам умница и готовит отлично. Даже непонятно, как она умудряется, ведь не осталось из провианта почти ничего на борту. Но получается у нее вполне съедобно и даже вкусно. И еще. Поговорил я с ней, чтобы с Проухвом у нее ни-ни. Нельзя, чтобы на такое количество мужчин и одна женщина. И их отношения с Проухвом будут сразу заметны.
Именно из таких случаев и возникает убеждение, что женщина на корабле к несчастью. Все мы одинаковы и считаем себя лучшими.
Прошка. Где тот наивный увалень с детскими доверчивыми глазами, когда я увидел его в первый раз? Походка, манеры, жесты, пластика, изменилось все. От прежнего Прошки почти ничего не осталось. Даже взгляд изменился.
Я улыбнулся, вспомнив, как однажды застал его внимательно разглядывающим свое отражение в зеркале. Подождал минуту-другую, пока не надоело, затем сказал:
— Да красавчик ты Проухв, красавчик. Многие девушки по тебе сохнут, я знаю.
Прошка мгновенно стал красным как вареный рак. И все же мне удалось выпытать, что смотрел он в зеркало вовсе не для того, чтобы собой полюбоваться.
Кто-то подсказал ему, что таким образом можно особый взгляд выработать.
То-то он тогда брови хмурил, разглядывая себя. Не знаю, жизнь ли наша, зеркало ли, но помогло. Взгляд у него действительно стал другим. До Сотниса Проухву конечно еще далеко, но грозный вид ему вполне удается.
Настроение было самое благодушное и мысли текли плавные и даже в какой-то мере беззаботные. Пока все хорошо и если завтра все удачно сложится…
А город красивый. С той высоты, на которую мы забрели, гавань выглядела рукой с не до конца сведенными в кольцо большим и указательным пальцами. На входе в гавань, с обеих сторон, имелось по небольшому форту. Вообще этот остров, если судить по карте, очень напоминает оттяпанную по локоть руку с гипертрофированным предплечьем.
Вероятно, сама гавань — это кратер давно потухшего вулкана, очень уж похоже. Еще один форт, вот он, на возвышенности, и к нему ведет единственная дорога.
Ведет по самому краю обрывистого берега, где до воды добрых пара сотен метров. И с той высоты, на
