ведь машины и вправо-влево, и вверх-вниз разворачиваются, как хотят. Так что скоро они уже нормально ехали. Автомобиль так устроен был, что перед ним земля разрыхлялась, а сзади снова уплотнялась. Но потом они из земляного окружения выбрались, поехали по пещерам всяким огромным, по коридорам каменным: подземным улицам. Но дома вдоль улиц всё-таки вверх ногами стояли.
– У нас в Подземье хорошо, – рассказывает подземщик. – Непогоды не бывает. Езди куда хочешь: автомобиль у тебя и самолётом одновременно служит. И всё такое твёрдое, надёжное…
– Так ведь у вас неба нет, – говорит Бобка.
– Как это нет? – удивляется подземщик. – У нас небо лучше вашего, я в газете про это читал: в сто раз лучше. Сейчас сам увидишь.
Нажал подземщик педаль – и машина помчались, как бешеная.
– У нас тут самые лучшие условия жизни, – рассказывал по дороге подземщик. – Никаких тебе ветров да туманов. А уж небо наше – обалдеешь!
Остановились они в просторном подземелье, к которому со всех сторон сходились широкие туннели. Пол сверкал и переливался в свете невидимых ламп. Тут и там радужными вспышками сверкали алмазы диковинной величины.
– Ну, видишь? – подземщик присел и погладил небо рукой. – Красота! У нас в газетах пишут, что вы там до своих звёзд даже дотронуться не можете. – Он похлопал рукой по гигантскому алмазу. – Неужели так и живёте, не дотрагиваясь?
– Так и живём, – растерянно подтвердил Бобка. – Только я всё равно обратно хочу.
– Ну да, – кивнул подземщик. – Так у нас в газетах и пишут, что вы там настоящую красоту понять не можете. Ладно, поехали.
Быстро-быстро домчались они обратно. Подземщик аккуратно подрулил к стенке ямы, так что колёса на этот раз в воздух не провалились.
– Может, и вы у нас погостите? – спросил Бобка, выбираясь из машины. – У нас вон солнышко светит.
– Ну, уж нет. От солнца очень вредные излучения. Это давно доказано, сам в газете читал. Хорошо, что ты колёса засыпал, а то пришлось бы мне самому вылезать, облучаться. Так что за помощь спасибо, а теперь мне пора.
И не успел Бобка сказать 'до свидания', как подземщик умчался вглубь, а стенка ямы стала почти такой же ровной, как прежде.
'Сказать кому – не поверят', – подумал Бобка. И решил никому не рассказывать. Но если видел где торчащие из земли колёса, всегда приглядывался: не крутятся ли, не буксуют ли в нашем мире?…
Стремление вверх
Опыт человечества показывает нам, что человеческая душа, сосредоточившись даже на одном сильном чувстве, способна достичь очень высокого внутреннего развития. Главное условие для этого – чтобы чувство не замыкало в себе, а позволило соприкоснуться с той реальностью, которая способна наполнить светом всю нашу жизнь.
Каждое большое чувство может указать нам путь преображения нашей внутренней природы. В разные эпохи и у разных народов возникали учения, культы или просто традиции, возвеличивающие то или иное из человеческих чувств: чувство родства или чувство долга, социальное чувство или чувство логики, чувство любви или этическое чувство… В основе каждого из них, несомненно, лежал реальный духовный опыт. Духовный опыт, озаривший когда-то душу основоположника учения, или духовный опыт, накопленный по крупицам, – и по крупицам пополняемый всё время, иначе жизнеспособность его выдыхается.
Но по-настоящему мощными и устойчивыми источниками возможностей духовного развития становились лишь те учения, в основе которых лежало чувство веры.
Социальные учения привязаны скорее к истории общества, чем к человеку. Логический язык науки мало помогает в духовной ориентации. Религиозные учения по своим внешним проявлениям могут быть связаны с национальной историей, с политикой, с суеверием. Но их внутреннее ядро обычно сосредотачивает духовный опыт, способствующий восприятию Высшего.
Особенность чувства веры в том и заключается, что для него главным ориентиром являются представления о Высшем. Те прорывы вверх, которые происходят с помощью другого чувства, – это каждый раз результат движения личности по своей неповторимой траектории. Это движение происходит не только
Конечно, и чувство веры может столкнуться с интересами других чувств, но оно больше остальных способно к самостоятельной духовной ориентации, способно задавать тон всей душе. Ведь оно руководствуется самым значительным из возможных ориентиров. Именно поэтому чувство веры способно придать нашей душе цельный характер. Именно поэтому оно соединяет людей в церковь.
Это особая соединённость – чувств или людей – за счёт стремления вверх. При направленности вниз происходит, наоборот, разъединение.
Те, для кого важны социальные эффекты, – правители и политики – давно приметили способность чувства веры объединять людей в общих устремлениях. В этом смысле чувство веры само становится ориентиром: многим искусственным социальным конструкциям их создатели стараются придать религиозные качества.
Для обычного человека важны другие проблемы. Существует ли в моей собственной душе чувство веры? Если нет, то может ли оно возникнуть? Если да, то каким будет путь его развития? И путь моего развития вместе с ним?…
Зарождение веры
С самого начала нашей жизни нам знакомы ощущения, переживания и представления, связанные с чем-то, что является высшим по отношению к нам. По мере освоения мира, по мере того, как мы овладеваем теми или иными средствами ориентации в нём, спектр этих переживаний изменяется.
В детстве, например, нам казался высшим мир взрослых. Но вот мы его освоили, включили в своё миропонимание, наконец вступили в него – и он выпал из представлений о высшем. То же происходит и со многими другими начальными представлениями о жизни.
Вспоминаю, например, свой первый самолётный рейс. Облака, на которые до сих пор я всегда смотрел, задрав голову, символ недоступного неба, оказались лишь слоем белого тумана, мешающим разглядывать землю с высоты.
Но существуют переживания, которые не подвластны подобной метаморфозе. Являются ли они для нас редкими или частыми, стремимся мы к ним или удивляемся их
