приходу, они всё равно навсегда остаются для нас свидетельствами о чём-то важном, превосходящем обыденное существование.
Любое из наших чувств может встретиться вдруг с таким свидетельством. С невероятной красотой цветка, с голосом совести, с представлением о социальной справедливости, с осознанием своей жизненной задачи, со многими пронзительными ощущениями.
Некоторые переживания такого рода не связаны с каким-либо определённым чувством. Они просто шепчут нам: '
Постепенно мы начинаем ощущать смысл и взаимосвязь подобных ощущений друг с другом и с нашей жизнью. Душа наша обретает способность осваивать эти переживания как элементы единой картины. Здесь и начинается чувство веры – то чувство, которое создаёт и укрепляет нашу личную связь с Высшим.
В этой 'личной связи с Высшим' не стоит усматривать что-то престижное. Просто факт внутренней жизни.
Здесь не идёт речь о тех ярких явлениях, символом которых служит превращение Савла в Павла, – когда Высшее само устанавливает связь с человеком. Тогда о чувстве веры уже трудно говорить как об одном из чувств: оно просто наполняет всё сознание человека.
Мы говорим пока о возможности естественного зарождения чувства веры, о его возникновении в процессе повседневного становления души. Возможность эта всегда существует – она складывается из тех неприметных снаружи чудес, которые неожиданно сверкают в прибое наших внутренних событий. Но множество разнообразных обстоятельств жизни отделяет проявления этой возможности от её осуществления, от того, что можно уже назвать чувством веры.
Между неверием и верой простирается та неопределённая область ПРЕД-ВЕРИЯ, которой посвящена эта глава.
Первое среди обстоятельств – это то, каким способностями располагает сама человеческая душа. Хватает ли мне чуткости, чтобы заметить важные для меня вещи? Хватает ли внимания, чтобы связать их друг с другом? Хватает ли мужества встретиться с непривычным, не отогнать его испуганно от себя? Хватает ли внутренней силы на переживание тайны?
Многое зависит от остальных наших чувств. Примут ли они зарождающееся чувство в свой круг или вступят в противоборство с ним? Или с каждым из чувств будут разные отношения? Какие?
Есть ещё и внешние обстоятельства. Культура, в которой мы живём, традиции окружения. Общество, семья, родители, педагоги. Те способы ориентирования, которые предлагают нам помощь в лабиринтах внешнего и внутреннего мира.
Условное и неполное перечисление. Всего лишь затравка для собственных размышлений читателя. Ведь у каждого свой перечень своих обстоятельств.
Предпосылок к зарождению чувства веры у человека много. Много и препон. Как для всякого живого существа, дальнейшую судьбу этого чувства, возможность его выживания и развития определяет такое разнообразие внешних и внутренних факторов, что предсказать её трудно. Начиная с нашего собственного отношения к этому чувству, с наших попыток осознать его и понять, куда оно нас ведёт.
Сказка о спасительном присловье
Играли как-то Ваня, Аня и Саня на большом стогу сена. Каждый устроил себе в сене большое уютное гнездо. Потом Аня и Саня стали спуск со стога накатывать, а Ваня лежит в своём гнезде и облаками любуется.
И вдруг почувствовал Ваня, что жизнь как-то необыкновенно устроена. Всё такое обычное: сено, небо, облака. Вроде нет ничего особенного, а что-то всё-таки есть. Так ему эта мысль понравилась, что он даже вслух выговорил:
– Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть.
Тут над ним воздух маревом задрожал и почудилось Ване, что кто- то ему то ли сказал, то ли пропел, то ли просто выдохнул: 'Не забудь про это. Для тебя в этом волшебная сила будет'.
Удивился Ваня, сел, огляделся: нет никого. Ну, конечно, показалось.
Почесал он в затылке и снова произнёс:
– Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть.
А потом пустился с Аней и Саней спуск накатывать. Но с тех пор у него такое любимое присловье осталось.
Долго ли, коротко ли, подрос Ваня. Но всё-таки взрослым ещё не был, когда его на тёмной улице трое парней окружили и говорят:
– Ох, и отлупим мы тебя сейчас, если у тебя ничего для нас не найдётся.
Ваня сначала их испугался, а потом ему почему-то совсем не страшно стало. Усмехнулся он и говорит:
– Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть.
Раздвинул парней и пошёл себе дальше. А те так и застыли на месте от удивления.
Много у него таких удивительных случаев было. Иногда совсем забавно получалось – например, когда ему бабка-торговка большую банку мёда принесла. Только в банке вовсе не мёд был, а патока, сверху прикрытая мёдом. Ваня в мёде не очень-то разбирался, и стоила банка дорого, но ему хотелось мать порадовать. Стал он деньги по карманам искать, а сам говорит:
– Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть.
Подумала бабка, что он обо всём догадался, – и бежать. Даже банку с патокой оставила.
Ещё несколько лет прошло. Пришло Ване время влюбляться, и влюбился он в ту самую Аню, с которой когда-то на стогу играл. Ей он тоже нравился. Только когда он предложил пожениться, она плечиком пожала и говорит:
– Я тебя тоже вообще-то люблю, только замуж идти – это дело серьёзное. Вон у Сани машина есть, и лодка моторная. А у тебя нет ничего.
Опечалился Ваня, пробормотал только своё привычное:
– Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть…
И вдруг у Ани слёзы хлынули, просилась она к нему на шею:
– Глупости я говорю, забудь их немедленно. Я ведь знаю: что-то у тебя есть такое, чего ни у кого на свете нет!…
Поженились они и прожили счастливую жизнь. И все, кто смотрели на них и на их детишек, шептали про себя: 'Вроде нет ничего, а что-то всё-таки есть'.
