к Калининскому проспекту, БМП стали пониматься наверх по правой полосе.
Но вот что пишет руководивший колонной БМП капитан С. Суровикин: «При подходе к одному из перекрёстков (имеется в виду перекрёсток Садового кольца и Калининского проспекта) увидели заграждение из техники», «командир приказал обойти заграждение» и «мы въехали в тоннель» [3502]. Это значит, что колонна БМП двигалась не по правой, а по центральной полосе и направлялась не к «Белому дому», а к Смоленской площади.
Когда колонна вышла из тоннеля, на её пути и встал М.А. Головко [3503]. Зачем он сделал этого, непонятно, так как для любого трезвого человека было очевидно, что БМП направляются не к «Белому дому». «Героизм» М.А. Головко представляется тем более странным, что за его спиной находилось заграждение - несколько рядов перегородивших Садовое кольцо троллейбусов [3504].
Но как только БМП вышли из тоннеля, в них «полетели кирпичи, обломки асфальта, куски плит». «Вокруг нас, - отмечает С. Суровикин, - суетилось множество людей с кино и фотокамерами». Была сделана попытка прорваться к Смоленской площади через заграждения. Но кем - то при помощи заранее подогнанного крана, троллейбусы снова «были сдвинуты», «проход закрыт» и «оставшиеся машины встали» [3505].
Одна из них, №536, под командой сержанта Семеняги была отрезана от остальных. В неё, вспоминает С. Суровикин, «полетели бутылки с зажигательной смесью», и она загорелась. Когда механик - водитель Булычёв выбрался из машины, его облили бензином, и на нём вспыхнула одежда. Пока он снимал её, обжёг руки. «При высадке из машины личный состав стрелял вверх, только вверх... БМП - это не «Жигули»... узкий триплекс - смотровая щель и всё. Эту узкую полоску ему ещё и закрыли, он вообще ничего не видел. В результате, как выяснилось, он кого - то задавил. Ведь толпа обступила машину плотным кольцом» [3506].
Таким образом, если по одной версии три человека погибли, пытаясь остановить колонну БМП, идущую к Белому дому, то по другой версии - они стали жертвами в результате нападения на отставшую и попавшуюся в ловушку бронемашину, уже прошедшую тоннель и поэтому направлявшуюся не к Белому дому, а к Смоленской площади.
Кто же прав? Ответ на этот вопрос дают материалы следствия, которое установило, что трагедия произошла не на пути к Белому дому, а «в тоннеле на пересечении улицы Чайковского и Нового Арбата» [3507], и что военнослужащие не несут никакой ответственности за смерть трёх погибших [3508].
Я не знаю, удалось ли прокуратуре найти ответ на вопрос, кто и зачем организовал этот, казалось бы никому не нужный перехват БМП, но не могу не сообщить следующий факт.
23 июня 2006 г. бывший командир Добровольческого полка, находившегося осенью 1993 г. в охране «Белого дома», полковник Александр Алексеевич Марков рассказал мне историю о том, как в ночь с 3 на 4 октября 1993 г., накануне штурма, к нему подошли двое его офицеров. Признавшись, что являются членами РНЕ и сообщив, что были внедрены в его окружение А.П. Баркашовым, они заявили, что самым большим грехом в своей жизни считают активное участие в событиях, которые разыгрались в ночь с 20 на 21 августа 1991 г. в тоннеле под Калининским проспектом [3509].
А поскольку РНЕ было создано руками КГБ СССР, получается, что он имел непосредственное отношение к этим событиям.
«...ровно в 1.30, - вспоминает В.И. Варенников, - мне позвонил генерал - полковник Ачалов и сообщил: «В 2 часа у Крючкова проводится экстренное заседание по обстановке. Дмитрий Тимофеевич выехать не может, но просит нас обоих поприсутствовать». «В установленное время мы были в кабинете Владимира Александровича. Там уже были Олег Дмитриевич Бакланов, Олег Семёнович Шенин, генералы - заместители председателя КГБ» [3510]. Из числа присутствовавших на этом совещании можно также назвать Б.В. Громова [3511].
Именно в это время, около 2 часов ночи, В.А. Крючкову позвонил Э.Г. Бурбулис и сообщил о трагедии на перекрёстке Калининского проспекта и Садового кольца, а председатель КГБ заверил его, что «никакого штурма «Белого дома» со стороны ГКЧП не намечается» [3512].
Было ли это сознательной дезинформацией или же В.А. Крючков уже знал, чем закончится созванное им совещание, ещё предстоит выяснить.
Согласно показаниям Б.В. Громова, особое значение для принятия совещанием окончательного решения имело выступление В.А. Ачалова, который поставил под сомнение возможность успешного осуществления намеченного плана, сообщив, «что ездил изучать обстановку вокруг «Белого дома», что там очень много людей - около 50–60 тысяч, и что штурмовать «Белый дом» в таких условиях никак нельзя» [3513].
Около 24.00, когда я был возле «Белого дома», там действительно толпилось много народа. Однако, во - первых, в несколько раз меньше, чем утверждал В.А. Ачалов (не уверен, что набралось бы и десять тысяч), а, во - вторых, поскольку с вечера, то затихая, то возобновляясь, шёл «проливной дождь» [3514], после полуночи люди стали расходиться.
На совещании у В.А. Крючкова против штурма Белого дома высказались заместитель министра внутренних дел Б.В. Громов, а также «руководители подразделений КГБ» [3515].
В это время неожиданно для многих участников совещания В.А. Крючкову сообщили о трагедии, разыгравшейся на Садовом кольце [3516].
Если учесть, что этот инцидент произошёл около 0.40, и к 2.00 часам ночи, когда на Лубянке началось совещание, В.А. Крючков уже знал о нём, получается, что он сознательно инспирировал вброс информации о пролившейся на улицах Москвы крови в ходе совещание, чтобы тем самым повлиять на исход обсуждавшегося вопроса о штурме «Белого дома».
После этого В.А. Крючков, которого поддержали его подчинённые, «предложил снять с повестки дня вопрос о мерах в отношении Белого дома». О.Д. Бакланов и О.С. Шенин пытались возражать. «Я, - пишет Варенников, - посоветовался с Ачаловым и предложил третий вариант - принятый план оставить в силе, но сроки его проведения уточнить утром». Этим и закончилось совещание на Лубянке [3517].
По некоторым сведениям, его участники стали расходиться около трёх часов ночи [3518].
«Самый тяжёлый момент, - пишет Б.Н. Ельцин, - наступил примерно в три утра. Снова началась стрельба». Если, услышав «стрельбу» в 24.00, Б.Н. Ельцин спустился в бункер, то, услышав её около трёх часов, он решил «подняться наверх». И только тогда ему доложили, что «есть убитые, три человека» [3519].
О чём говорит этот поразительный факт? О том, что во время пребывания президента России в бункере никто не информировал его о происходящих событиях. Возможно ли было такое, если бы он сам и его ближайшее окружение действительно с минуты на минуту ожидали штурма?
Следовательно, укрывшись в бункере, Б.Н. Ельцин был абсолютно уверен, что ему ничто не угрожает.
Если исходить из воспоминаний А.В. Коржакова, то «разбудила» Б.Н. Ельцина не стрельба, а звонок В.А. Крючкова [3520].
Г.Х. Попов, который присутствовал при сём, вспоминает, что этот разговор имел если не дружеский, но довольно деловой характер [3521]. О чём они беседовали, мы не знаем. Но, повесив трубку, Борис Николаевич заявил, что речь шла о М.С. Горбачёве. В.А. Крючков намерен послать за ним самолёт в Форос [3522].
В ту же ночь с 20 на 21 августа шеф КГБ направил А.А. Собчаку «послание», в котором выразил ему своё уважение и признал правильными его действия [3523].
Это означало капитуляцию ГКЧП.
В 9.00 началось заседание коллегии Министерства обороны СССР, на котором большинство генералов высказалось «за необходимость вывода войск из Москвы», после чего Д.Т. Язов отдал соответствующий приказ [3524]. Причём, по свидетельству В.А. Крючкова, министр обороны заявил ему, что коллегия приняла такое решение «в ответ на бездействие ГКЧП»
