дегтя. Я стал мазать, и дело пошло на поправку. А сколько радости было для хозяйки Марийки! Бедняжка любила до безумия.
Примерно через месяц - второй набор в Германию. На этот раз отвертеться не удалось: едкое уже прошел, только на шее остался еле заметный шрам. Сутки продержали в Жашкове, в школе под охраной, на вторые сутки на вокзал и в эшелон. Моя хозяйка Марийка и несколько женщин не поленились придти нас провожать за 20 км. Поистине любовь на все способна. Я вылез из вагона и при всех ее поцеловал.
Поезд тронулся, колеса застучали, и наш путь в Германию начался. В нашем вагоне, кроме меня, еще один пленный-примак Федя, молодожены (я у них еще играл на свадьбе) и девчата 15-20 лет, многие окончили 10 классов. Среди них и Люся, сестра моего товарища в Конёлах, бывшего студента-медика последнего курса. Когда прощались, он подвел ко мне свою сестру и сказал: 'Люся, держись этого человека, с ним не пропадешь”. И мне: 'Я тебе поручаю самого дорогого мне человека - сестру. Береги ее'. Поэтому, когда стали укладываться спать, Люся со своими пожитками пришла ко мне и легла рядом. Я, конечно, ее не тронул.
Приехали в Брест. О героической обороне крепости мы, конечно, не слыхали. Ссадили, повели в какой- то непомерно длинный барак, накормили впервые горячей пищей. Какой это был суп - не помню, потому что не был голодный. Потом повели в город, в баню. Шли долго, перешли какой-то виадук, потом мост через реку. Перед баней мужчин наголо постригли, а всем, в том числе и женщинам, побрили все интимные части тела. Процедура была неприятна особенно девушкам, так как производили ее мужчины, правда, свои , русские, но все-таки. Немцы очень боялись, что русские могут завезти в Германию вшей. Все белье и одежду тщательно пережарили.
В бане произошел такой инцидент. Об этом со смехом рассказали женщины. Вошли несколько немецких солдат (а может, офицеры). Они со смехом прошли по залу, осматривая голых женщин. Один из военных подошел к 17-летней Гале, моей соседке по Конелам, полюбовался на ее формы и похлопал пониже спины. Галя закрыла лицо руками и заплакала. Впрочем, случай этот был исключительный. В Конёлах я спрашивал, как вели себя немецкие солдаты после взятая деревни, не было ли изнасилований. Все сказали, что ни одного случая, даже попытки, изнасилования не было. Не было и сожительства, хотя солдаты жили в хатах довольно долго. Чем это объясняется, трудно сказать. Забегая вперед, скажу, что в Германии на стенах в столовых и кафе висели инструкции об обращении с советскими гражданами. В одном из многочисленных пунктов сказано: 'Русскому нет места за немецким столом в немецкой семье. Сожительство рабочих с Востока ('остарбайтеров') с немцами карается: русской стороне, будь то мужчина или женщина, - смерть, а немецкой - вечный позор, женщинам обрить наголо волосы на голове.
Переехали границу. Мы в Польше. На остановках беседую с поляками. Многие, особенно пожилые, понимают и неплохо говорят по-русски. Куда нас везут - никто не знает. Здесь следов войны незаметно, разрушений тоже. В вагоне обжились, стали как одна семья, коротаем время рассказами об увиденном, пережитом и прочитанном. Я задаю девчатам арифметические задачи (с педтехникума многие из них помню наизусть), они с увлечением решают. Проезжаем туннели, иногда долго, по 5-10 минут. И тут нашли развлечение. В темноте парни целуют девушек, а по выходе из туннеля девушки мучительно стараются угадать по глазам, кто же их целовал?
Проезжаем Чехословакию. Чехи относятся к нам доброжелательно, на остановках угощают фруктами. Конечно, беседуем о войне. Сообщают скудные сведения о положении на фронте. Немцы на Кавказе, у Сталинграда. Неприятно и совестно: люди воюют, а мы едем черт знает куда, и ничего с этим поделать нельзя. Можно, конечно, уйти с эшелона, но куда? Дальше что? Без документов, не зная языка, оборванцами? Это прямо угодить в гестапо, а расправа известная.
Как-то утром проснулись. Поезд стоит. Вылезли из теплушек. Что это? Кругом высокие горы. Впереди гора вся белая, голая, а с трех сторон такие же горы, но покрытые хвойным лесом. В долине прямо перед нами какой-то город, с остроконечными шпилями, церквями, с красной черепицей на крышах. Раньше я никогда не видел гор, только в кино и на картинках. На меня они произвели прямо удручающее впечатление. Чувствую себя букашкой перед этой громадиной, они давят на меня своей мощью, кажется, что я в мышеловке и что вот-вот эти исполины меня раздавят.
Пошел расспрашивать по эшелону, где мы. Выяснил. Оказывается, мы в Зальцбурге. Родина Моцарта, моего любимого композитора! И когда мы успели? Вчера еще были в Чехословакии, а сегодня в Австрии. Ну и ну! А горы эти - Альпы. Когда поезд тронулся, стал рассказывать своим попутчикам об Австрии, что еще помнил из географии, об истории Австро - Венгрии, о Моцарте, спел несколько арий из 'Фигаро'. Все слушали с интересом. но больше нас интересовало наше будущее, куда нас везут.
Через несколько дней приехали в город Вёргль, в распределительный лагерь. Наши неистощимые мешки заставили вытряхнуть. Образовалась целая гора хлеба и сала. Зачем это было нужно - непонятно, вероятно немцы боялись отравления испорченными продуктами. Но наши предприимчивые хлопцы и тут проявили солдатскую находчивость: ночью пробрались туда, и большая часть продуктов снова в мешках.
На другое утро кто-то из хлопцев пустил такую 'утку': все семейные будут отправлены на работу к хозяевам (крестьянам), а остальные на заводы и фабрики. Конечно, все хотят к хозяевам, ведь кормежка от пуза! Вот тут и началось!.. Зрелище невиданное, немыслимое, никогда никем не описанное! Стали лихорадочно жениться. Все, желающие сочетаться узами Гименея, высыпали на площадь, образовали два круга - внутренний (невесты) и наружный (женихи). Идут навстречу друг другу и выбирают себе супругов. Скептики, со смехом наблюдают за ними. Вот из рядов выходит парень, подходит к девушке, берет ее за руку и выводит из круга. Потом берут свои мешки и идут в отдельный барак для женатиков. Часовые по углам, конечно, ничего не понимают и не обращают внимания на них. Таким образом, за несколько часов переженились несколько сот пар.
Остались холостыми мы, Фомы-неверующие, пожилые мужчины и женщины, да не очень симпатичные девушки. Впрочем, мне тоже было сделано несколько предложений, но я их вежливо отклонил. Что происходило в эту 'брачную' ночь в бараках женатиков, можно только вообразить. Впрочем, были девушки и молодые люди, которые воздержались, от свадеб, в том числе и Галя. Забегая вперед, скажу, что было потом с новоявленными семейными парами. При выходе из лагеря их, естественно, разделили. Многие в знак протеста отказались выходить из лагеря. Тогда их вывели насильно и отправили в штрафные лагеря на два месяца. Что такое 'Райхенау', мужской штрафной лагерь в Инсбруке, расскажу позже, я там был два раза, это ад на земле.
Последнюю ночь в Вёргле почти никто не спал. Все чувствовали, что наступают большие перемены, что приходит пора расставания и поэтому спешили воспользоваться последними минутами наиболее полно. На двухэтажных койках кипит интенсивная любовь. Народ ведь молодой, горячий. Иногда среди вздохов, шепота раздаются сладострастные стоны. Чей-то девичий возглас:
- Хлопцы, что ж все спокинули меня? Идите ж кто-нибудь!
- Шепот среди ребят: 'Иди, Митя, вон к той, она теперь одна'.
Наступило утро. Оргия, уже прикрытая одеялами, продолжается. Наконец, раздался пронзительный свисток. Ох, уж этот свисток, такой излюбленный немцами свисток! Он так прочно связался с жизнью в Германии, что и сейчас звучит у меня в ушах. Вышли на плац с вещами, построились. У выхода из лагеря
