Чтобы дать знать о себе незнакомцу, привязали несколько белых платков к шесту, футов в двадцать длиною, и этот импровизированный флаг подняли над плотом, после чего все терпеливо стали ожидать результатов.
С каждой минутой корабль становился виднее. Скоро можно было различить людей, стоявших на реях. Наконец корабль приблизился на пушечный выстрел.
— Мне не нравятся его маневры! — заметил, нахмурив брови, Пенитель. — Он как-будто хочет бросить свои поиски. Если бы он продолжал итти этим курсом еще хотя бы десять минут!
— Нельзя ли как-нибудь дать знать ему о нас? — вмешался альдерман. — Мне кажется, что сильный мужчина способен подать свой голос и на такое расстояние, особенно, если от этого зависит его спасение.
Оба моряка отрицательно покачали головой. Но альдерман, нисколько не смущаясь этим, побуждаемый угрожающей опасностью, издал зычный крик, к которому постепенно присоединились оба матроса, а потом и Лудлов. Кричали до тех пор, пока не охрипли.
Несмотря на то, что марсовые с французского фрегата, как можно было с уверенностью предположить, избороздили вдоль и поперек поверхность океана, не было видно никаких признаков, что плот ими был замечен. Корабль продолжал, однако, приближаться и находился теперь на расстоянии, не превышавшем половину английской мили.
Вдруг он свернул в сторону, повернувшись к плоту бортом. Было ясно, что он отказался от дальнейших поисков. Заметив эту печальную истину, Лудлов в тревоге закричал:
— Кричите все разом! Это наше последнее средство!
Раздались дружные восклицания. Один Пенитель не принимал участия в общем хоре. Скрестив на груди руки, он с печальной улыбкой наблюдал, как напрасно надсаживались его друзья.
— Вы добросовестно старались, — сказал он, когда крики замолкли, — но не успели в своей попытке. Оно и понятно: шум волн и командные слова на корабле могли заглушить и более сильный звук. Я не хочу давать вам напрасной надежды, но все-таки сделаю с своей стороны попытку.
С этими словами, приставив руку в виде рупора, Пенитель испустил такой оглушительный крик, что казалось невозможным, чтобы на корабле не услыхали его. Трижды повторил он свой сигнал, хотя с каждым разом слабее.
— Они слышат! — вскричала Алида. — Я вижу какое-то движение в парусах!
— Это просто крепчает ветер, надувая их сильнее! — печально ответил Лудлов. — С каждым мгновением они удаляются от нас все дальше и дальше.
Увы! Это было так. Еще с полчаса наши друзья с тоскою смотрели вслед уходящему кораблю. Вдруг на последнем загрохотал выстрел. Распустив паруса, фрегат стал по ветру и полетел на юг, где виднелись в отдалении верхние паруса разбитого корвета. Исчезла последняя надежда на помощь со стороны неприятельского крейсера.
Тогда самые сильные духом поникли головою.
— Скверные предвестники, — пробормотал сквозь зубы Лудлов, обращая внимание Пенителя на темные плавники трех — четырех акул, время от времени начавших показываться на поверхности волн и притом совсем вблизи от плота. — Животные инстинктом чуют нашу беспомощность.
— Моряки, действительно, думают, что у этих чудовищ есть какой-то тайный инстинк, почти безошибочно приводящий их к добыче. Роджерсон, — прибавил Пенитель, позвав одного матроса, — у тебя обыкновенно водятся в карманах рыболовные принадлежности. Нет ли у тебя чего-либо для этих прожорливых рыб?
Роджерсон вытащил крючок достаточной величины и привязал его вместо веревки к обрывку каната.
Приманкой послужил кусок кожи, снятой с одного из обломков снастей, и весь аппарат был брошен в воду. Голод увеличивал прожорливость чудовищ. Одно из них с быстротою молнии накинулось на воображаемую добычу. Толчок был так внезапен и силен, что несчастный матрос, не успевший выпустить из рук каната, полетел со скользкой доски, на которой стоял, прямо в море.
Все это произошло так неожиданно, что никто из присутствовавших не мог подать помощи.
Раздался пронзительный крик. Несчастный на один миг остановил на застывших от ужаса пассажирах свой потухший взор, в котором выражалась предсмертная тоска и нечеловеческий ужас. В следующее мгновение он исчез, и в то же время волны над ним окрасились в красный цвет. Исчезли и прожорливые чудовища, и только темное пятно на поверхности воды, недалеко от неподвижного плота, служило грозным напоминанием того, какая участь ожидает и оставшихся в живых пассажиров.
— Какая страшная сцена! — сказал, невольно содрогаясь, Лудлов.
— Парус! — вскричал Пенитель.
Радостно отозвалось в сердцах всех это единственное слово после той драмы, которая только-что произошла на их глазах.
— Моя храбрая бригантина ищет нас!
— О, если бы она имела больше удачи, чем ее предшественник, недавно покинувший нас!
Взоры всех впились в белое отдаленное облачко, в котором Пенитель так уверенно признал «Морскую Волшебницу». Только моряк может так угадывать. С плота виднелись лишь верхушки парусов, ничего другого нельзя было различить на таком далеком расстоянии. Направление бригантины было не вполне благоприятное для наших скитальцев, так как корабль виднелся под ветром. Тем не менее Пенитель и Лудлов уверили своих спутников, что судно обнаруживает намерение итти против ветра.
Следующие два часа протекли бесконечно долго. С замиранием сердца друзья наблюдали движения бригантины. Они сознавали, насколько их спасение зависело от самых разнообразных и случайных обстоятельств, и каждое это обстоятельсто отмечалось в их сознании с невыразимой тревогой. Наступил штиль, и бригантина, равно как и плот, должна будет отдаться неведомым морским течениям. Переменись ветер, и они могут разойтись, один другого не замечая. Усиление ветра повлекло бы за собою вероятную гибель хрупкого плота, даже прежде, чем подоспела бы помощь. Наконец, можно было бы предполагать, что моряки бригантины, узнав об участи «Кокетки», сочтут погибшими и тех, кто покинул ее.
Но все как-будто благоприятствовало спасению. Ветер продолжал дуть ровный и спокойный. Притом намерение бригантины пройти мимо них было так очевидно, что надежда опять воспрянула в них.
Корабль, продолжая итти под ветром, настолько приблизился к плоту, что даже незначительные подробности в снастях его виднелись теперь отчетливо.
— Мои верные матросы ищут нас! — вскричал контрабандист в порыве сильнейшего волнения. — Они скорее обойдут весь берег, чем покинут нас.
— Они проходят мимо! Поднимите выше флаг! Они, может-быть, заметят его!
Маленький флаг развернулся, и через несколько минут самого жгучего ожидания несчастные с ужасом увидели, что и эта последняя надежда покидает их.
Бригантина прошла уже мимо и виднелась довольно далеко впереди, не давая никакой надежды на возвращение. Тут у самого Пенителя упало сердце.
— Я боюсь не за себя, — сказал он со скорбью. — Моряку не все ли равно, в каком море он встретит свою холодную могилу! Но для тебя, дорогая Эдора, я желал бы другой участи, — обратился он к Сидрифту. — Ах, бригантина поворачивается! «Волшебница» чувствует, где ее дети!
Бригантина остановилась на несколько минут, затем повернулась к плоту.
— Если она и теперь не заметит нас, мы погибли безвозвратно! — сказал Пенитель, делая знак своим друзьям сохранять молчание.
Затем, приложив руку ко рту, он закричал, напрягая всю силу своей богатырской груди:
— Эй, «Морская Волшебница»! Эй!
Казалось, маленькое судно услышало голос своего командира, так как оно снова изменило курс в сторону плота.
— Эй, «Морская Волшебница»! Эй! — повторил Пенитель с еще большею силою.
— Алло!
Этот ответ донесся по ветру замирающим звуком. Направление бригантины вновь изменилось.
— «Морская Волшебница»! Эй! — закричал в третий раз Пенитель с неестественной силой, после чего бессильно опустился на бревно.
