— Это Мартин Стайн из аукционного дома «Пирс и Уайт». С кем я говорю?
— Вам звонит Генри Спенс из Соединенных Штатов. Вы меня хорошо слышите?
— Да, мистер Спенс, очень хорошо. Мы ждали вашего звонка. Будьте добры указать, за какие лоты вы намерены вести торги. Это было бы весьма полезно.
— Только за один лот, мистер Стайн, за номер сто тринадцать.
— Хорошо. Я думаю, мы дойдем до него не ранее чем через два часа.
— Мой телефон постоянно включен, все разговоры оплачены, так что с моей стороны проблем не возникнет.
В Лондоне Фрэзер, уставший после перелета, мучился от скуки. Укоренившаяся дисциплинированность не позволяла ему зевнуть или потянуться, как нормальному человеку. От этого он страдал еще сильнее. А на подиуме продолжался парад старых книг, всевозможнейшей печатной и рукописной рухляди в картонных и кожаных переплетах. Романы, исторические исследования, описания путешествий, поэзия, орнитология, научные трактаты, математика, инженерное дело. Несомненно, он был здесь единственным присутствующим, которого ничего не интересовало. Его соседи с пеной у рта яростно перебивали друг у друга покупки, каждый в своем характерном стиле. Эпатажно взмахивали табличками на палочках. Поднимали их почти незаметно. А постоянным клиентам даже этого не требовалось. Сотрудники аукциона распознавали указания по выражению лиц. Резкий кивок, подергивание щеки, вскинутые брови. «Надо же, — думал Фрэзер, когда ставки за книги, которые у него сгодились бы на подкладку под короткую ножку стола, поднимались до тысяч фунтов, — в этом городе у многих определенно водятся лишние деньги».
В Нью-Йорке уже рассвело, салон фургона залил дневной свет. Стайн постоянно возникал на линии с сообщениями о продвижении торгов. Заветный момент приближался. Уилл начал беспокоиться. Он обещал Нэнси вернуться к тому времени, когда ей будет нужно уходить на работу, а стрелки часов вертелись быстро. Спенс рядом шумно дышал и кашлял, шепча ругательства и прикладывая ко рту ингалятор.
Объявили лот номер сто двенадцать. Фрэзер встрепенулся, затем успокоился, сообразив, что перепутал. Большой старый том он вначале принял за свою книгу. Тоуби пропел хвалу лоту, бегло произнеся его название по-латыни.
— Лот номер сто двенадцать. Изящное издание труда по анатомии Рамона де Висенна «Neurographis Universalis, Hoc Est, Omnium Corporis, Humani Nervorum», опубликованного Г. В. Кюном во Франкфурте в 1570 году. Издание включает двадцать девять великолепных гравюр на пергаменте. Несколько листов имеют незначительные повреждения, но в целом знаменитый медицинский трактат в превосходном состоянии. Я начинаю торги с тысячи фунтов.
Заинтересованных участников было много, но все закончилось быстро. Лидировал грузный мужчина с заднего ряда в аскотском галстуке с широкими, как у шарфа, концами. Он вообще агрессивно торговался за научные издания, каждый раз поднимая цену на сотню. Когда пыль улеглась, он завладел этой книгой за две тысячи триста фунтов.
В телефонной трубке Мартин Стайн объявил:
— Мистер Спенс, мы приблизились к лоту сто тринадцать. Пожалуйста, будьте наготове.
— Итак, джентльмены, наконец-то начинается, — тихо произнес Спенс.
Уилл с тревогой посмотрел на часы. Еще оставалось время добраться до дома и избежать большого скандала.
Как только книгу вынесли в аукционный зал, Фрэзер не отрывал от нее взгляда. Он был уверен, что это она. Два десятилетия, проведенных в библиотеке и вокруг нее, кое-что значили. Ошибки тут быть не могло. Пора начинать. Все утро он наблюдал за действиями участников и кое-чему научился.
Тоуби представлял книгу с едва уловимой тоской в голосе, словно сожалея, что ее купят.
— Лот сто тринадцать уникален. Это рукописный журнал, датированный 1527 годом, в красивом переплете из телячьей кожи. В нем свыше тысячи пергаментных листов очень высокого качества. Форзац как будто был заменен, по неясным соображениям. Книга, видимо, представляет собой гроссбух регистрации рождений и смертей, имеющий международный охват. Там есть записи на многих европейских и восточных языках. Книга находилась в семейной коллекции лорда Кантуэлла предположительно с XVII века, однако выяснить ее происхождение не удалось. Мы консультировались с учеными из Оксфорда и Кембриджа, и у тех не оказалось общей точки зрения на происхождение книги и ее назначение. Так что она и по сей день окутана тайной. Этот необыкновенный лот имеет стартовую цену две тысячи фунтов.
Фрэзер вскинул табличку так резко, что Тоуби вздрогнул. Первое заметное движение, какое этот крупный человек сделал почти за два часа.
— Благодарю вас. Кто предложит две с половиной тысячи?
В маленьком громкоговорителе трубки раздался голос Стайна, и Спенс тут же отозвался:
— Да. Предлагаю две с половиной.
Стайн кивнул Тоуби, и тот произнес:
— Участник торгов по телефону предложил две с половиной. Кто согласен на три тысячи?
Фрэзер внутренне поежился. Он надеялся, что не встретит тут соперничества.
— Принято три тысячи, — возвестил Тоуби, кивнув Фрэзеру, поднявшему табличку. — Кто предложит три с половиной? Спасибо. — Он указал на задние ряды.
Фрэзер обернулся, уже зная, что это толстяк в аскотском галстуке.
— Кто теперь предложит четыре тысячи? — продолжил Тоуби.
Стайн сообщил о ставке в фургон.
— Вот дерьмо, — прошептал Спенс. — Пять тысяч.
— Я принял предложение пять тысяч! — выкрикнул Стайн в сторону подиума.
— Очень хорошо, — проговорил Тоуби. — Может, кто-нибудь предложить шесть?
Фрэзер заволновался. До лимита еще было далеко, но хотелось получить книгу по дешевке. Он снова поднял табличку.
— Шесть тысяч принято. Услышу ли я предложение семь тысяч?
Толстяк в аскотском галстуке отрицательно покачал головой, и Тоуби повернулся к столу с телефонами. Стайн передал сообщение, затем выслушал ответ, что-то переспросил и торжественно объявил:
— Я получил предложение десять тысяч фунтов.
— Тогда позвольте мне поинтересоваться, не предложит ли кто двенадцать тысяч? — нахально произнес Тоуби.
Фрэзер выругался про себя и поднял руку с табличкой.
Уилл видел, как Спенс вытер о рубашку вспотевшие ладони.
— У меня нет времени играть в игры, — заявил он.
— Решайте, деньги ваши, — сказал Уилл, глотнув кофе.
— Мистер Стайн, я поднимаю ставку до двадцати тысяч.
Услышав ставку, присутствующие в зале зашумели. Фрэзер поморщился, нащупывая в кармане брюк мобильный телефон. Впрочем, лезть за ним преждевременно. Еще есть запас.
Усы Тоуби приподнялись, губы скривились.
— Итак, смогу ли я услышать предложение тридцати тысяч?
Фрэзер не колебался. Конечно, он продолжит торг.
Через пару минут Стайн оторвался от телефона и в изумлении объявил:
— Ставка поднята до пятидесяти тысяч фунтов.
Ропот присутствующих усилился. Стайн и Тоуби удивленно переглянулись. Затем Тоуби произнес, не утратив своего фирменного хладнокровия:
— Я получил предложение пятьдесят тысяч фунтов. Кто предложит шестьдесят?
Он прошептал стоящему рядом Питеру Ниву, чтобы тот сходил за управляющим.
Фрэзер слышал биение сердца в своей бочкообразной груди. Его уполномочили торговаться до двухсот тысяч долларов, то есть приблизительно до ста пятидесяти тысяч фунтов. Начальство просто подстраховалось, уверенное, что книга обойдется им самое большее в три тысячи. Теперь половина лимита
