Чарлз спустился во двор, в конюшню, где королевский конюх оседлал для него коня. Он пустил его рысью по берегу, наслаждаясь благоуханием весны, пока не пришло время выехать на зловонные узкие улочки квартала ремесленников. Примерно через полчаса он выехал на Таймс-стрит, сравнительно широкую и оживленную улицу неподалеку от собора Святого Павла, где принялся маневрировать на коне между тележками, всадниками и пешеходами.
У подножия холма Гаррик барон Кантуэлл свернул на извилистую, стиснутую со всех сторон домами улочку, где царило такое зловоние, что пришлось поспешно зажать лоскутом ткани нос. По обе стороны Кордвейнер-стрит, улицы кожевников и обувщиков, тянулись открытые сточные канавы. Там, конечно, присутствовали и человеческие экскременты, но главным источником вони являлись кожевенные мастерские, где постоянно кипели чаны с кожами, шерстью и овчинами. Обувщики тут тоже были разные: легкие, изготавливавшие дешевую обувь из подержанной кожи и промышлявшие ее починкой, и кордвейнеры,[15] которые изготавливали дорогую обувь из свежей кожи. Им требовалось, чтобы кожевенники были рядом, под рукой. Неподалеку располагались бойни.
Потеряв веселое расположение духа, посетившее его утром, Чарлз спешился у небольшой мастерской, где с карниза свисал черный железный башмак. Привязал коня к шесту и пошлепал по грязи ко входу.
Он сразу сообразил, что тут что-то неладно. Двери мастерских по соседству были распахнуты, а здесь даже окна закрывали тяжелые ставни. Бормоча под нос ругательства, Чарлз постучал в дверь. Затем еще, на сей раз громче, и уже собирался пнуть эту чертову дверь, когда она медленно открылась и вышла женщина в платке.
— Почему ставни закрыты? — спросил Чарлз.
Женщина была пожилая, лицо изможденное, осунувшееся, но на нем все равно оставались следы былой красоты. Чарлз заприметил ее в свой первый приход сюда, подумав, что в молодости женщина, наверное, была очаровательной.
— Мой муж болен, сэр.
— Сочувствую тебе, женщина, но я пришел за своими новыми башмаками.
Она молча смотрела на него.
— Ты слышишь меня, женщина? Я пришел за своими башмаками!
— Но башмаков нет, сэр.
— Что ты такое мелешь? Тебе ведомо, кто я?
— Да, сэр, — произнесла она дрожащими губами. — Вы барон Роксол.
— Ладно. Скажи тогда, помнишь ли ты, что я был тут шесть недель назад и твой муж, Лука Кордвейнер, сделал по моим ногам деревянные колодки. Я заплатил половину, женщина.
— Он заболел.
— Пусти меня в дом.
Чарлз протиснулся в небольшую комнату, которая служила мастерской, кухней и гостиной. В одном конце очаг и утварь, стол, стулья, в другом — верстак, инструменты и материалы. Стеллаж над верстаком заставлен множеством деревянных колодок. Чарлз остановил взгляд на колодке с надписью «Роксол» и воскликнул:
— Это мои. А где башмаки?
Сверху донесся слабый голос:
— Элизабет, кто там?
— Он их не делал, сэр, — проговорила она. — Захворал.
— Твой муж наверху? — спросил Чарлз, встревожившись. — Надеюсь, у него не чума.
— О нет, сэр. У него чахотка.
— Тогда я поднимусь и поговорю с ним.
— Пожалуйста, не надо, сэр. Мой муж очень слаб. Это может его погубить.
За последние годы Чарлз привык добиваться своего. К баронам простолюдины всегда относились с уважением, то есть уступали во всем и исполняли прихоти.
Он сжал кулаки.
— Значит, башмаков нет.
— Нет, сэр. — Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Я заплатил вперед полнобля[16] и хочу, чтобы ты их мне вернула. С процентами. Пусть это будет четыре шиллинга.
Из ее глаз хлынули слезы.
— У нас нет денег, сэр. Мой муж не мог работать. Я начала продавать за еду запасы кожи другим членам гильдии.
— Так значит, у тебя нет ни башмаков, ни денег! И что мне делать, женщина?
— Не знаю, сэр.
— Тогда придется твоему мужу провести свои последние дни в тюрьме. И ты тоже увидишь, как выглядит долговая яма. В следующий раз я приду сюда с шерифом.[17]
Элизабет упала на колени и, всхлипывая, обхватила руками его мощные икры.
— Прошу вас, сэр, не надо. Лучше возьмите из мастерской инструменты… и вообще что хотите.
— Элизабет, — снова позвал Лука слабым голосом.
— Я сейчас приду! — крикнула она в ответ.
Чарлзу очень хотелось засадить этих воров в тюрьму, но было жаль тратить время на поиски шерифа. Пришлось бы мотаться по ужасному городу. Лучше найти другого кордвейнера. Он подошел к верстаку и начал осматривать инструменты. Щипцы, иглы, шила, деревянные молотки, ножи. Какая от них польза?
Чарлз взял с верстака инструмент с полукруглым лезвием.
— Что это?
— Тренкет, нож обувщика, — объяснила Элизабет, не вставая с коленей.
— И на что он мне? — хмыкнул Чарлз. — Разве что отрезать кому-нибудь нос? Мне этот мусор не нужен. У тебя есть что-нибудь ценное?
— Мы бедные люди, сэр, — пробормотала она. — Пожалуйста, возьмите инструменты и оставьте нас с миром.
Чарлз обошел комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было удовлетвориться. Его взгляд остановился на сундуке возле очага. Не спрашивая разрешения, он открыл его. Летняя одежда, зимняя, какая-то рухлядь. Чарлз засунул руку поглубже и в самом низу нащупал что-то твердое и плоское. Раздвинув тряпье, он увидел обложку книги.
— У вас есть Библия? — Барон Кантуэлл удивленно вскинул брови.
Книги в те времена являлись большой редкостью и стоили дорого. Он никогда не слышал, чтобы простолюдин имел книгу.
Элизабет быстро перекрестилась, шепча про себя молитву.
— Нет, сэр, это не Библия.
Чарлз достал из сундука тяжелую книгу. Подивился тиснению на корешке: «1527». Раскрыл. На пол полетели листы пергамента. Он поднял их, быстро просмотрел написанное по-латыни и отложил в сторону. Затем пролистал книгу, где везде были только имена и даты.
— Что это за книга, женщина?
От страха у Элизабет сразу высохли слезы.
— Она из монастыря, сэр. Настоятель дал ее моему мужу. Что в ней написано, я не знаю.
Лука и вправду ничего не рассказал ей о книге. Вернувшись с Вектиса, он сразу положил ее в сундук. Он не хотел напоминать Элизабет о Вектисе. В своем доме название острова они никогда не произносили. Но у нее возникло ощущение, что книга эта нехорошая, нечистая. И каждый раз, открывая сундук, Элизабет осеняла себя крестным знамением.
Чарлз перевернул последнюю страницу, заполненную датами 1527 года.
— Это какое-то колдовство? — строго спросил он. — Черная магия?
— Нет, сэр, — испуганно проговорила она. — Священная книга от добрых монахов монастыря на острове Вектис. Дар моему мужу. Он в молодости был знаком с настоятелем.
