подозрением, так как долгое время находилась за границей. Кроме того, в Москве трудности с продовольствием, товары, если они ещё в магазинах появлялись, были плохого качества. Повсюду царили антиправительственные настроения, но диктатор сидел в седле крепко.
Так что предложение Берзина было единственным средством спасения. Я согласилась.
Моя работа началась с четырёхнедельного отпуска в Кисловодске, на Кавказе. Вернувшись в Москву, никакого задания я так и не получила, об этом даже не заговаривали. У меня отлегло от души: не надо бояться, что не справлюсь. Единственное, чего от меня потребовали, — держать новую работу в строжайшей тайне.
Пора приступать к сборам. Вначале надо было раздобыть поддельный паспорт. В Японию я должна была выезжать из Швеции, поэтому паспортом меня снабдила моя знакомая Сигне Силлен, работавшая и на Коминтерн, и на четвёртое управление. На этот раз меня звали Хилдур Нордстрём. Хилдур недавно приехала в Москву из Берлина, в паспорте была проставлена виза через Варшаву, Вену и Париж в Берлин, а оттуда в Стокгольм.
Денег на дорогу мне дали в избытке, и я выехала из Москвы в октябре 1933 года. Около недели пробыла в Вене и Париже, там обновила гардероб — русский таможенник оказался прав, сказав, что скоро я смогу купить всё, что мне нужно.
В Берлине я провела сутки. Там случайно в ресторане встретила Виртанена — мир тесен! Такая встреча была небезопасной: в гитлеровской Германии за иностранцами велась жестокая слежка. Виртанен говорил свободно по-норвежски, в Берлине жил под норвежским именем, с немецким паспортом, который получил в отделе международных связей Коминтерна. Кажется, его звали Ёхан Луис Корселл, когда-то паспорт его принадлежал коммунисту из Осло, приезжавшему в Москву. Но Виртнена беспокоило, что паспорт был подделан неуклюже, он просил Сигне Силлен заменить его на шведский. Поэтому он был рад нашей случайной встрече и просил меня сразу по приезде сообщить Сигне, что будет ждать новый паспорт в определённое время в отеле «Терминус» в Копенгагене. Подделка паспорта трудностей не составит — у Сигне были его фотографии и данные. Ниило, кроме того, был недоволен работой — в условиях гитлеровской Германии он не мог ничего сделать — и надеялся скоро уехать из Берлина. Так вскоре и случилось, правда, немного иначе, чем он предполагал. Он всё ещё надеялся, что четвёртое управление направит его в Китай. Мечта его позже сбылась, но, к своему несчастью, он подчинился приказу вернуться из Китая в Москву, где жили его жена и сын, и стал жертвой репрессий.
С паспортом на имя Хилдур Нордстрём я без труда прошла паспортный контроль и в конце ноября приехала в Стокгольм. Остановилась в отеле «Кронпринсен». На следующее же утро я встретилась с Сигне Силлен, передала просьбу Виртанена. Паспорт для него у Сигне был уже готов, но вдруг перед отъездом в Копенгаген она получила письмо на немецком языке, в котором Виртанен сообщал, что арестован, просил связаться с его норвежским другом адвокатом Фальком. Тот должен приехать в Берлин и постараться его вызволить. Фальк был норвежский коммунист, они подружились с Ниило в Москве. Как ни странно, письмо было адресовано прямо Сигне, это было опасно. Но ещё более непонятно, что письмо послано в конверте с печатью полицейского управления Берлина. Чем это объяснить? Мы предположили, что Ниило нашёл среди тюремных надзирателей товарища по партии и тот на всякий случай послал письмо официальным путём.
Получив из Коминтерна телеграмму с разрешением финансировать поездку Фалька в Берлин, Сигне уехала в Осло. Фальк сообщил, что ехать в Берлин согласен. Но скоро надобность в поездке отпала. Берлинская полиция выяснила, что в Осло задержан настоящий Ёхан Корселл, совершивший незначительное преступление, и что Виртанен родом из Финляндии.
Много месяцев Ниило просидел в берлинской тюрьме, но ему, к счастью, удалось скрыть связи с Коминтерном. В конце концов его отправили в Хельсинки. Но там оснований для его задержания не было, и, как советского подданного, финские власти передали его в советское посольство. Виртанен, возможно, был прав в том, что норвежский паспорт был изготовлен плохо, но подпись губернатора, как Ниило рассказывал в декабре 1935 года в Москве, была подделана так ловко, что сам губернатор признал её за свою.
Прежде чем продолжить путь, я должна была получить новый паспорт: по русской визе в Японию я ехать не могла. Сигне Силлен снова принялась за дело, и через месяц у меня было новое имя и новый паспорт. На этот раз я была Элизабет Ханссон из Луле. Паспорт был настоящий, переклеена лишь фотография. Муж Элизабет, член компартии, получил паспорт официально в Стокгольме: так просто! Теперь я была журналисткой Элизабет Ханссон, мы вместе с Сигне обдумали все подробности биографии.
Рождество 1933 года я провела в семье Сигне. Вдруг из Москвы я получила неожиданный приказ: возвращаться под именем Хилдур Нордстрём! Я уже было подумала, что поездка в Японию не состоится, но опасения оказались напрасны. До сих пор не могу понять, зачем мне велели вернуться, — инструкции можно было переправить и в Стокгольм. Но генерал Берзин, видно, хотел ещё раз со мной поговорить. Он подчеркнул, что в Токио я должна жить на широкую ногу и наладить связи с высшими правительственными кругами. Немецких кругов надо непременно избегать — почему, я узнала гораздо позднее. Никто, кроме самого Берзина, не может отдать мне приказа. Лишь по приезде в Японию я узнала, как будет организована с ним связь. Мой псевдоним — Ингрид. Связным в Японии будет мой старый знакомый, но кто — Берзин не сказал. Потом Берзин выслушал легенду о жизни Элизабет Ханссон и остался доволен. Мы с Сигне действительно продумали все подробности.
Потом генерал подробно изложил мой маршрут. Я должна вернуться в Стокгольм, проставить необходимые визы в паспорте Элизабет Ханссон и получить деньги на дорогу. В три часа дня 23 февраля я должна сидеть в ресторане «Гранд-отеля» в Стокгольме в синем костюме с красным бутоном на левой стороне груди. Там со мной свяжется агент четвёртого управления. Из Стокгольма я поеду в Осло, положу там на счёт в банке тысячу долларов и через Копенгаген отправлюсь в Париж. Там закажу каюту на итальянском пароходе «Конте Верде», он отплывает в конце июля из Триеста в Шанхай. В Шанхае я должна остановиться в гостинице на улице Бубблинг Уелл, где снова со мной свяжутся и сообщат, куда я должна дальше ехать.
В заключение генерал прочитал мне лекцию о политике. Предупредил, что, возможно, отношения СССР с Японией будут постоянно ухудшаться. Он обосновывал это начавшимся в 1931 году военным столкновением между Японией и Китаем, приведшим к захвату Японией Маньчжурии, основанию марионеточного государства Маньчжоу-Го, а позднее — к переходу Шанхая к Японии.
Но меня ничуть не страшила угроза войны, я с нетерпением ждала приказа отправиться в путешествие. В середине февраля я выехала. В Стокгольм прибыла 21 февраля и остановилась в «Гранд- отеле». Через два дня я, в синем костюме, сидела в ресторане, где кроме меня было ещё двое пожилых людей, они пили коньяк. Я была на месте ровно в три. Никто не появлялся, и я забеспокоилась. В четыре в зал вошли двое просто одетых мужчин. Я поняла, что это и есть агенты. Они сделали мне едва заметный знак, и я последовала за ними на улицу. Я быстро догнала их, мы остановились в переулке. Один вынул из портфеля большой пакет, завёрнутый в рваную газету, сказал по-русски, что в нём много денег. Мы условились встретиться у Сигне Силлен и разошлись.
Неловко было проходить мимо портье отеля с растрёпанным пакетом под мышкой, я была удивлена, как эти агенты неуклюже всё проделали. Но зато я получила ещё тысячу долларов. У Силлен я узнала, что их зовут Крамов и Ильин и что жена Крамова — сестра генерала Урицкого [147]. Крамов был постоянным резидентом четвёртого управления в Стокгольме, а Ильин — его помощником. Оба, как и их руководитель, погибли во время репрессий.
Сигне передала мне имена и адреса, по которым я должна была писать из Японии. Один адрес принадлежал библиотекарю городской библиотеки Стокгольма, доктору наук. Имя и адрес я позабыла. Второй адрес принадлежал Маргарет Сандберг — Бондегатан, 60. Мы условились, что писать мне Сигне будет на имя Карин.
«Элизабет Ханссон» без особых трудностей получила визу в Европу, Китай и Японию. Времени, правда, на приготовления ушло немало, но я и не торопилась — пароход отплывал только в конце июля. В апреле документы были готовы, и я поехала в Париж. Там я прекрасно провела время, перечитав множество книг о Японии, её культуре.
Я села на пароход «Конте Верде» в Венеции 26 июля, и началось чудесное путешествие в каюте
