говорил твой приятель.
Мальчик попросил стакан воды.
Фатер хотела остаться и расспросить его обо всем, но к этому времени настолько смешалась, что была рада предлогу удалиться. Теперь поход на кухню и обратно предоставит ей время собраться с мыслями.
Проходя обратно в квартиру через гостиную, она миновала одно большое окно, затем — другое. На подоконнике второго окна стояли три фотографии в рамках из орехового дерева. Это она подарила их Бену, когда они жили вместе. До этого фотографии помещались в дешевых красных пластиковых рамках, которые он купил много лет назад. Они раздражали Фатер всякий раз, когда попадались ей на глаза, потому что она знала, насколько важны эти фотографии для ее друга. Однажды она купила три дорогие рамки, поместила в них фотографии и безо всяких церемоний снова поставила их на подоконник. Бен сразу же это заметил. Ее удивило, как тронут был он тем, что она считала незначительной услугой. Он любил эти фотографии, но еще больше любил он ее заботливость и то, как она заменила рамки, не привлекая к этому его внимания. Некоторое время назад все эти фотографии с улыбкой рассматривала Даньелл.
На первой была снята семья Бена, сидевшая за столом для пикника. Лил дождь, и все они были одеты в полиэтиленовые накидки. Вторая запечатлела его любимую бабушку за несколько лет до ее смерти. На фотографии на ней была синяя бейсболка. На третьем фото был сам Бен в летнем лагере, когда ему было девять лет. В одной руке он держал лук, а в другой — стрелу.
Фатер отошла от фотографий на несколько шагов и вдруг резко остановилась и быстро заморгала, потом двинулась назад, чтобы взглянуть на одну из них снова. Эта фотография и то, что случилось утром со Стюартом Пэрришем, говорили, что с нормальной человеческой логикой отныне покончено раз и навсегда.
Через две минуты она вернулась к входной двери. Протягивая мальчику полный стакан холодной воды, спросила:
— Тебя зовут Бен, верно?
— Спасибо. Да, так и зовут.
— Сколько тебе лет?
— Восемь.
Он выпил весь стакан в несколько глотков.
— А где Большой Бен?
Даньелл, недоумевая, уставилась на Фатер.
Мальчик шагнул в квартиру:
— Мне придется войти, раз я собираюсь вам помочь.
Через полчаса он сказал, что голоден, так что Фатер соорудила для него бутерброд с арахисовым маслом. Она не забыла взять белый хлеб и обрезать корочки, потому что Бен не любил хлебных корочек. На задворках почти пустого холодильника нашлась еще банка шипучки, потому что всю свою жизнь он любил этот напиток, и она тоже дала ее мальчику.
Они все сидели за кухонным столом, и две женщины смотрели, как маленький Бен Гулд уминал бутерброд и рыгал из-за того, что слишком быстро глотал шипучку. Он казался очень довольным собой.
— Так как же, Бен, ты сюда попал?
Хотя во рту у него был хлеб, он все-таки умудрился ответить:
— Я прискакал на песне.
— Ты написал песню?
— Нет, прискакал на песне. Вот как я сюда попал — прискакал на песне.
— Не понимаю.
Он пожал плечами, как бы говоря: это твоя проблема.
Стараясь, чтобы в ее голосе не сквозило нетерпение, Фатер спросила:
— Ты можешь мне все это объяснить?
Он положил бутерброд и надолго присосался к шипучке.
— Тебе нравится эта песня — «Under My Thumb». Когда ее крутили по радио, я прискакал на ней сюда.
— Но как? Как это ты скакал на песне? Что это значит?
— Не знаю, просто так делаешь, и все. Честно, это очень просто.
— Откуда ты взялся? Где ты был до этого?
— В Крейнс-Вью.
Фатер уже говорила Даньелл, что так называется городок на севере штата Нью-Йорк, где рос Бен.
— Ты прискакал на песне из Крейнс-Вью?
— Да, я ведь уже говорил. — Он впихнул в рот остаток бутерброда и потряс банку из-под шипучки, проверяя, не осталось ли чего внутри. — Хочешь, чтобы я показал тебе, как это делается? У тебя здесь радио есть?
— На холодильнике.
Хотя до этого мальчик говорил с Фатер, он повернулся и посмотрел на Даньелл:
— Включи его и найди песню, которую ты запомнила из тех времен, когда была маленькой.
Даньелл отодвинула стул и встала. Подошла к холодильнику, включила радио. Поворачивая ручку, она быстро скользила по волнам эфира, а Фатер и маленький Бен смотрели на нее.
— Что я должна найти?
— Песню, которую помнишь с тех времен, когда была маленькой девочкой.
Поскольку Даньелл стояла к ним спиной, они не видели, как она усмехнулась: шанс, что такое когда- нибудь произойдет, был ничтожен. Ребенком ей не разрешали слушать музыку. Ее родители были ревностными свидетелями Иеговы, которые не одобряли музыкальную моду, в результате чего радио в семье включали только тогда, когда ее родители могли послушать трансляцию богослужений из Калифорнии, которые им особенно нравились. Единственной песней, которую Даньелл в самом деле помнила из детства, не считая тех, что имелись в книге гимнов, был известный спиричуэл «О, счастливый день».
Продолжая скользить по эфиру, она думала, что было бы дикой удачей найти именно эту песню на радио прямо сейчас.
Подождав какое-то время, Фатер снова посмотрела на Бена.
— Как ты это сделал?
Из гостиной донесся громкий грохот и звон разбитого стекла. Все трое переглянулись — что, мол, это было?
Долго им ждать не пришлось. Через пару секунд в кухню ворвалось белое животное и направилось прямо к мальчику. Маленький Бен завопил, но женщины были слишком изумлены, чтобы что-то сделать.
Мальчик спрыгнул со стула, пробежал через кухню и стал взбираться по стене. Как паук, он бежал по гладкой поверхности на четвереньках. По пути он задел Даньелл, которая стояла у холодильника и все еще держала руку на приемнике. Долгое время после того, как он взобрался на стену, она все еще чувствовала его прикосновение.
Белая собака (или то была не собака?) стояла прямо под маленьким Беном и смотрела на него так, словно он был ее обедом. Никто из них не издавал ни звука. Глаза мальчика были раскалены от ярости и страха. Большие глаза собаки были спокойны. У нее не было ушей.
Даньелл отступила в сторону и медленно стала двигаться к Фатер. Все три пары глаз были устремлены на мальчика, повисшего высоко на стене. Его взгляд метался между ними, но каждый раз возвращался к белому животному.
Через какое-то время Бен начал продвигаться выше по стене, а затем пополз по потолку кухни. Достигнув середины, он остановился и, запрокинув голову, снова уставился на них.
Как раз в этот миг в кухню вошел Лоцман, любопытствуя, в чем причина переполоха. После утреннего безумия с полумертвым бродягой, побегом и вынужденным прилетом задом наперед пес удалился в спальню, чтобы вздремнуть для восстановления сил. Теперь он увидел двух женщин, белого верца и
