значило. В этой чертовой Москве всегда царил полумрак. Мобильного под рукой не было. Нужно встать и посмотреть на часы.
Мобильный валялся на столе. Прошлепав босыми ногами по холодному полу, я схватила телефон и нажала на кнопку. Три тридцать две. Сквозняк вновь колыхнул шторы, и я испуганно обернулась, словно подкравшийся призрак что-то шепнул на ухо.
«Остановись!»
Нет, это не призраки. Не голос давно погибшей Агаты, так часто являющейся во снах. Это инстинкт самосохранения, взбунтовавшийся после неудачливых попыток обратить на себя внимание. В самом деле, хватит с меня этого прибабахнутого семейства, загадок, опасного мужчины, решившего во что бы то ни стало прибрать меня к рукам. Я могу притворяться сколько угодно, что это не так, но от него никуда не денешься. Ему доставляет удовольствие принуждать меня делать то, чего я не хотела.
Довольно.
Я слишком давно брела по этой трясине и опомнилась, когда провалилась в вязкую жижу по грудь. Еще не поздно уцепиться за кочку, упереться в зыбкое, колышущееся дно слегой и повернуть назад. Леха уехал, было бы жаль подвести его. Все-таки, он спас мне если не жизнь, то здоровье точно.
Я подумала, что надо бежать сегодня, выйти из дома, бросив все имущество, включая машину, прокрасться мимо «тойоты» в час Волка и пешком добраться до метро. Особенно мне понравилась мысль о часе Волка, это звучало таинственно, приятно будоража кровь.
Интересно, когда наступает пресловутый час Волка?
Интернет подсказал, что время серого хищника наступает между четырьмя и шестью часами, что меня категорически не устроило. Может, в небольшом городе побег в это время имел бы смысл, но Москва, как пели в какой-то дурацкой песне, город, который никогда не спит. В пять просыпаются те, кому нужно ехать на работу через всю столицу. Если уходить, то только сейчас.
Я вытащила из пакета новый пуховик, темный и неприметный, каких на улицах сотни, натянула джинсы, взяла сумку, проверив ее содержимое, сунула в карман телефон и вышла из квартиры.
Шофер «тойоты» не сделал попытки выйти из машины. Меня никто не остановил. Надвинув на лицо капюшон, я уходила все дальше и дальше от подъезда, настороженно прислушиваясь, но никто не крался следом, не хватал за плечо, не пытался задержать. Я свернула в первом же переулке, затем еще, и еще, петляя по улицам, радуясь неожиданной свободе. И только изрядно замерзнув, проплутав по ночной Москве почти три часа, избежав столкновений с патрулями, я нырнула в приятный после морозца зев метрополитена.
В половине седьмого я была на Ярославском вокзале, а еще через полчаса ехала в электричке прочь от Москвы. Меня не очень волновало направление. Главное было скрыться хотя бы на пару дней. Змей не всемогущ, в конце концов. Если они не нашли меня в Париже, тут и подавно не найдут. Я купила пару газет и внимательно изучила рубрики «Аренда квартир».
Электричка почти пуста. В этот утренний час из Москвы почти никто не уезжает, для работяг – слишком рано. Напротив меня сидел мужчина в темно-синем костюме железнодорожника. Его худое, обветренное лицо было землисто-серым. Он посмотрел на меня сонным взглядом и задремал, прислонившись головой к оконной раме. Я поймала себя на том, что охотно перемолвилась бы с ним хотя бы парой фраз, пустых, ничего не значащих, создающих хотя бы иллюзию нормального общения, где нет места трупа и охотникам за деньгами. Но попутчик спал, а я не отважилась тревожить его, смотрела в окно, где не было ничего интересного, лишь спящие зимним сном дубы, да заснеженные полустанки.
В девять утра я уже завтракала в привокзальном кафе города Пушкино. Вкус мерзкого растворимого кофе казался амброзией. Мне потребовалось всего час, чтобы найти квартиру. Завалившись на продавленную кровать, я уснула совершенно счастливой.
Проснулась я под вечер, голодная, как зверь. Обшарив холодильник и девственно чистые кухонные шкафчики допотопных времен, я вздохнула и направилась за покупками. Магазин был в этом же доме. Набрав продуктов, я вернулась в свою берлогу и, подходя к двери, увидела, что она приоткрыта. Попятившись, я натолкнулась на что-то живое. Меня грубо втолкнули внутрь. Не успев войти, я поняла, что окончательно проиграла.
В единственной комнатушке, выполнявшей функции гостиной и спальни сидел Змей и гадко ухмылялся.
Змей оглядел меня с ног до головы с явным удовольствием. Я молчала, не выпуская из рук пакета с покупками. Позади сопел молодой мужчина с пудовыми плечами.
– Прокатилась? – ядовито поинтересовался Змей. – Молодец.
– Как ты меня нашел? – равнодушно осведомилась я. – Думала, что тебя не увижу в ближайшие годы. Или это секретная информация?
Змей расхохотался.
– Ловкость рук, и никакого мошенничества, – сказал он. – Ты, голуба, прежде чем сбегать, телефончик выкидывай. Или уж не пользуйся.
Я промолчала, недобрым словом помянув собственную глупость. Действительно, я отправила Лильке смс, чтобы та не ждала меня на работе. Но я по своей наивности думала, что выключив мобильный отрезаю возможность найти себя, а оказалось… Кто бы мог подумать, что Змей так хорошо оснащен технически?
– Спасибо, учту на будущее, – хмуро сказала я. Змей снова рассмеялся.
– На будущее она учтет… Кто ж тебя теперь из-под колпака выпустит? Впрочем, я тобой восхищаюсь даже. Ты прыткая девица оказалась. Этих гоблинов сделала, как пацанов, и даром. Ничего, я научил их строевым шагом ходить.
Мужчина позади жарко задышал. Я обернулась без особого любопытства, увидев типа из «тойоты» с перекошенным от злости лицом. Хорошо все-таки, что я смылась в его дежурство.
– Ладно, рыбка моя, собирайся, нам еще обратно пилить, – скомандовал Змей.
– Можно, я хотя бы поем?
– Ничего, голодание, по слухам, полезно. Давай, вперед и с песней, цигель-цигель, ай-лю-лю.
Собирать мне было нечего. Я молча вышла следом за типом из «тойоты». Даже его спина, закованная в черную куртку, выражала стойкую ненависть. Пожалуй, я нажила себе еще одного врага, но по сравнению с уже имеющимися, это была такая мелочь.
На улице меня запихнули в «мерседес», за рулем которого сидел Леха, упорно не желавший встречаться со мной взглядом. В машине появились новые чехлы на сидениях, мягкие, из искусственного меха дикого красного цвета. На зеркале болтался брелок – два крохотных ботиночка. Я купила их в ЦУМе и подарила Лехе. Он смущался, и брать подарок не хотел, точно в этом было что-то постыдное.
Змей уселся рядом, отнял пакет с продуктами и бесцеремонно в нем пошарил.
– Фигни какой-то набрала, – недовольно сказал он, выбросив на улицу макароны, кексы и йогурты. Распечатав пачку чипсов, он вытащил пригоршню и, забросив их в рот, захрустел. Леха стартовал с места и помчался в сторону Москвы. На меня он старался не смотреть, бросал на начальство тревожные взгляды и выглядел каким-то пришибленным. Наверное, тоже досталось на орехи.
– Что там происходит? – спросила я, когда мы пролетели мимо Лосиноостровской. Окружавшие поселок дубы, подсвеченные фонарями, казались мрачными великанами со скрюченными пальцами. В машине было довольно тепло, но я вдруг зябко передернула плечами. Змей посмотрел недоуменно.
– Где?
– У Левиных. С Настей, трупом и… вообще.
Змей ответил не сразу. Обшаривал взглядом, словно искал какой-то подтекст в вопросе. Я случайно обратила внимание на его руки. Костяшки были ободраны, словно он долго кого-то лупил по подставленным мордам.
– Тело вывезли, – наконец сказал он скупо. – Я и Тамара убедили Андрея отдать Настю в интернат.
– Значит, следствия не будет?
– Конечно, нет. Не того пошиба он человек, чтобы менты копались в грязном белье. А тебя что, это огорчает?
– Ничего меня не огорчает. Просто и ты, и я знаем, что Настя тут ни при чем.
