– Дурында. – Муравская ласково потрепала подругу по плечу и подозвала продавца: – Девушка, нам нужно что-нибудь вроде унисекс. Короче, вот на барышню некрупную.
Та окинула Евгению взглядом хозяйки, присматривающей гуся к праздничному столу, и уточнила:
– Посветлее, потемнее, пестренькое? И по стилю какое – увеличивающее или подчеркивающее?
– Что подчеркивающее? – опешила Женя.
– Отсутствие, – спокойно, без намека на издевку объяснила продавец. – Мужчины-то разные.
– Все несите! – распорядилась Ассоль. – Будем выбирать. Да-да, Лебедева! Дыши ровнее. Уже давно изобретены всякие штучки, увеличивающие, утягивающие, растягивающие, в общем, нивелирующие дефекты, которыми нас в избытке награждает природа.
Появление в Женином гардеробе двух новых купальников и обнаруженная в примерочной грудь странным образом повлияли на ее настроение.
– Ась, ты знаешь, а я, пожалуй, хочу на море, – удивленно протянула она, когда Муравская торопливо сортировала вещи, выкидывая в сторону утюг, туфли на шпильке и прочие сомнительные в пляжном будущем вещи.
– Здрасьте! А кто не хочет? Убери ты эти шпильки, Жень! Я все вижу! Ну куда ты там такой цаплей пойдешь? Не позорься! Все должно быть к месту.
– А вечером в ресторан? У меня рост метр с кепкой.
– Не надо! Это лишнее. В городе – да, а там это будет выглядеть нелепо, нарочито и смешно. Женя, в конце концов, я тебе оставила босоножки на нормальном каблуке. Одиннадцать сантиметров – перебор. Воткнешься там в землю и застрянешь на своих гвоздях.
– Ты так говоришь, потому что сама не умеешь ходить на каблуках, – заметила Евгения.
– Да, не умею. И это хорошо, потому что каблуки портят ноги! Кроме того, мужики сейчас мелковаты стали. А вдруг я встречу принца, которого отпугнут именно лишние пять сантиметров моего роста? Или ты такого встретишь?
– Гнома, что ли? Или тролля? Мужик, которого отпугнут лишние сантиметры моего роста, должен быть ущербным, злым и очень далеким от идеала.
– А книжек столько зачем? Ты филиал районной библиотеки там открывать будешь?
– Читать. А что там еще делать?
– Ужас! Катастрофа! Девица, перезревающая, как клубника, мятая со всех боков и практически покрывающаяся плесенью, собирается ехать на море и читать там книжки! Евгения, приди в себя! Ты будешь стрелять глазами…
– Нет, – возразила Женя. – Это глупо и унизительно. Мы же договорились, что никаких пляжных романов! Просто загораем, чтобы вернуться загорелыми и красивыми! Тем более что все эти морские увлечения длятся не дольше отпуска. А потом – все. Тетки снова трагически вздыхают, а их вчерашние кавалеры навинчивают обратно обручальные кольца и возвращаются в семью.
– Ладно. Тогда ты должна загорать. Если станешь читать, то будешь щуриться. И тогда вокруг глаз появятся морщины, которые не загорят. И будешь ты страшная, как не знаю кто! Лебедева, ты зануда! И вечно все портишь. Я вот еду за любовью.
– Да кто бы сомневался, – вздохнула Женя.
– И у тебя будет, – убежденно сказала Ася. – Потому что по-иному просто нельзя. Это наш последний шанс. Биологические часы отсчитывают последние минуты. Если замуж не выйду, то хоть ребеночка себе привезу.
За окном наливался птичьим щебетом и веселыми воплями соседей свежий весенний вечер. Растаявшие без следа сугробы сменила нежная изумрудная трава, легким пухом покрывшая газоны, словно первые волосенки макушку младенца.
Сшибая вещи и задевая мебель, Саша метался по квартире. Катя исчезла. Было жутко, как никогда в жизни. Он впервые осознал, что значит – щемит сердце. У него на сердце словно висела здоровенная, цепкая прищепка, намертво прилепившая к слабо трепыхавшейся мышце тоскливое предчувствие беды. Капризная, взбалмошная и такая бесконечно любимая Катюша была в опасности. Едва влетев в квартиру, Александр уже понял, что встретившая его тишина не такая, как обычно, если Катя уходила в клуб или к подругам. Сегодня тишина была гнетущей и страшной.
Панически переворошив одежду в шкафу, Александр обнаружил, что вместе с Катей исчезла часть вещей. Раз ей разрешили взять вещи, то убивать не будут? Или не станут убивать сразу? И что вообще делать? Советоваться ни с кем нельзя. В милицию нельзя. А что можно? Ответ напрашивался сам собой. Единственный выход – удовлетворить требования шантажиста.
Треснув кулаком по столешнице, Саша в отчаянии застонал.
И тут зазвонил телефон.
– Жены-то дома нет? – участливо поинтересовался ненавистный знакомый голос.
– Где она? Где она, гад? Я тебя найду! Я тебе печень вырву!
– Фи, а говорили, что ты интеллигентный человек, – усмехнулся Валентин. Вероятно, ему нравилось выводить Белогорского из себя. – Я, кстати, записываю. У вас, интеллигентов, богатая фантазия. Потом, ежели что, и на практике применить можно будет. Я б сам не додумался.
– Где Катя?
Задыхаясь от ярости, Саша единственным светлым уголком сознания понимал, что надо договариваться. Нельзя говорить то, что вертится на языке. Иначе… Даже страшно подумать, что будет «иначе».
– В порядке твоя Катя. Пока в порядке. Но времени у нее мало. Мы ее в путешествие отправили. Куда – не спрашивай. Но мадам довольна и планирует отдыхать. И если ты все сделаешь, как надо, она так ни о чем и не узнает. Вернется загорелая и счастливая.
– У нее телефон недоступен. Почему? – Саша дышал в телефонную трубку, как дракон. Если бы можно было, он бы испепелил мерзкого Валентина, оставив лишь пригоршню вонючего пепла.
– А ты как хотел? Чирикать с ней по вечерам? Нет уж, сделай дело и хоть обчирикайся.
– Я вам не верю. Где Катя?
– Какой ты, Белогорский, нудный, – вздохнул Валентин. – Сказано – в порядке, значит, в порядке. Пока в порядке. Если будешь паинькой, жизнь наладится. Я слово держу. И не зли меня. А то жена не вернется, и торговаться станем уже за твою голову. Или тебе, Чингачгук, голова без надобности? Ну? Сотрудничать будем?
– Непременно, – с ненавистью выдохнул Саша и закрыл глаза.
Может, все еще как-то обойдется?
Будучи девушкой ответственной и пунктуальной, Женя прибыла в аэропорт аж за три часа до начала регистрации.
– Лебедева, ты спятила! – воскликнула в трубку Ася, когда подруга отзвонилась и доложила, что явилась на регистрацию. – Ну, ложись на чемодан и спи. Я буду через час.
– Ты что? Как? – заволновалась Женя. – Сказали же – за два с половиной часа приезжать.
– Ну, займи очередь. Будем первыми. Что там делать столько времени? Нервная ты, Жека! Надеюсь, термос и консервы ты с собой не взяла?
– Взяла. Сейчас вот сяду тут и стану бутербродики лепить. Давай, приезжай. Мне скучно, и я хочу в Тунис.
– Если хочешь быстрее, то начинай махать крыльями. Все. Еду. Жди.
Аэропорт шумел, гудел и напоминал муравейник перед визитом медведя. Все суетились, перетаскивали с места на место чемоданы, стояли в очередях, судорожно пересчитывали документы и истерически созывали разбежавшихся детей.
Несмотря на общее ощущение дурдома на выезде, Женю накрыло ожидание чуда. Это чувство было щемящим и таким светлым, что она поневоле начала глупо улыбаться. Почему-то вдруг поверилось, что эта поездка все изменит. Она с любопытством разглядывала пассажиров, пытаясь угадать, кто полетит вместе с ними. Люди были такими разными: смешными, величественными, нелепыми, милыми, отталкивающими, очаровательными, жалкими… И где-то среди сумасшедшей круговерти пассажиропотока, может, пробиралась к Жене и ее судьба. И вот сейчас она легко тронет ее крылом…
– Лебедева! – От тычка в спину Женя чуть не улетела на кучу замотанных в полиэтилен чемоданов,
