– Ась, он сюда идет! – испугалась Женя, затравленно глядя на приближающегося к ним Тимофея.
– Наконец-то! Петр? Лебедева, дай ему меня помазать, если будет предлагать!
– Да хватит уже! Какой Петр? Гризадзе идет! Я сейчас от стыда в песок закопаюсь. Мне кажется, что у меня даже колени покраснели!
– У вас случайно нет насоса? – крикнул подошедший Тимофей, словно общался с глухими, древними бабками.
– Да что ж у вас семья-то такая крикливая, – поморщилась Муравская. – Дочка молчит, так вы орете.
– Я, между прочим, жене про вас ничего не сказал, – многозначительно оповестил их Гризадзе.
– Ой, держите меня! Вы таким тоном говорите, будто ждете благодарности! – улыбнулась Ася. – Еще бы вы рассказывали жене, что на вас напали две девицы и наставили синяков. На шее! Да кто вам поверит!
– Да, – неожиданно печально согласился тот. – В правду обычно не верят. Зато в ложь – легко! Се ля ви.
– Да всегда пожалуйста. А насоса у нас нет. Нам насасывать нечего.
– Я не поняла, а чего он хотел-то? – поинтересовалась Женя, когда пострадавший отошел.
– Чего-чего! Насос! Не слышала, что ли? Он так крикнул, что у меня до сих пор в ухе писк. Ладно, все. Купаться пошли. Петр, а вы хотите купаться? – Муравская кокетливо поправила грудь и тряхнула ее для пущего эффекта.
Петр крутился рядом и травил анекдоты фривольного содержания. Делал он это громко, вероятно, надеясь, что Катерина, не взирая на наушники, все же услышит и оценит его остроумие. Но фея не реагировала. Поэтому, бросив на нее прощальный взгляд, кавалер вздохнул и поплелся за Асей.
Женя посмотрела им вслед и подумала, что все просто ужасно. Ужасно зависеть от мужчин, быть одинокой, мечтать о семье и не иметь шансов на осуществление этой мечты. Да что себя обманывать-то?
В их с Аськой возрасте каждый месяц на счету, а каждый мужчина может быть последним. И как это стыдно, когда ты от них зависишь: от их внимания, благосклонности… Хоть бы их и вовсе не было ни у кого! Это как шуба или машина. Когда у знакомых нет, то и тебе не особо надо. А когда окружающие постепенно начинают обзаводиться и тем, и другим, начинаешь ощущать свою ущербность и хорохориться, мол, не нужно мне, не хочу быть, как все. Ладно, если действительно не хочешь. Но чаще-то хочешь, до слез, до соплей, до ночного воя в подушку!
– А мы с Германом Тихоновичем собрались на экскурсию, – вторгся в Женины мысли навязчивый голос Изольды. Старушка присела на край лежака и требовательно уставилась на нее.
– Ого, – вежливо отреагировала Евгения, понимая, что от нее чего-то ждут, и не догадываясь, чего именно. Подумав, она еще более выразительно добавила: – Ух ты! А кто такой Герман Тихонович?
Уже озвучив вопрос, она поняла, что можно было и не спрашивать, демонстрируя свою тупость. Ясно же, дед этот, который рядом крутится. Видимо, Изольда Ивановна тоже была озадачена Жениным вопросом. Она недоуменно приподняла тонкие дуги аккуратно выщипанных бровей и ткнула пальчиком в сторону объекта обсуждения. Объект заигрывал с полной девочкой невнятного возраста, сидевшей на песке в одних трусах. Судя по роду занятий, лет ей было не больше десяти, а исходя из размеров бюста, можно было дать и все пятнадцать.
Изольду Ивановну сдуло. А Женя, воспользовавшись случаем, побежала к морю. В конце концов, лучше купаться в одиночестве, чем болтаться в обществе земляков.
Но если вы прибыли в отпуск стаей, то заскучать вам не дадут.
Сначала Женю обрызгала Юлечка, носившаяся по берегу с кругом на животе, в нарукавниках и с водяным автоматом. Брызгалась она соленой водой и прицельно – в лицо. Надо полагать, мстила за папеньку. Потом на Евгению наехал старший Лодкин на матрасе, едва не утопив. Следом ее довольно болезненно пнула мамаша Гризадзе, учившаяся плавать. Она, конечно, бросилась уверять, будто не хотела, и все вышло случайно, но взгляд ее оставался колючим. Женя даже заподозрила Тимофея во вранье: а вдруг Нина в курсе их вчерашних приключений? И в довершение всего кто-то цепко ухватил ее за лодыжку и потянул вниз.
«Началось», – успела подумать Евгения, уходя на дно.
– Вы как? Вы чего? – Над Женей навис совершенно белый Петр. Горло саднило, подташнивало и кружилась голова.
– Тепловой удар, – донесся словно через вату смутно знакомый женский голос. – Надо шапочку надевать.
– Из фольги, – засмеялся кто-то. Судя по петушиным переливам и уровню юмора, это был Руслан.
– Иди отсюда, – цыкнули на него, и на лицо полилась теплая, противная вода.
– Нужно ей искусственное дыхание сделать. – Рядом с физиономией Петра появилось вверх ногами лицо Юлика. – Барышня, что случилось?
При этом смотрел он не на Женю, а на Петра. Снизу это было видно. Юлик просто гипнотизировал его, прижавшись лбом и облизывая губы.
«Вот паразиты, – обиженно пронеслось в голове у Жени. – Человек тут помирает, а они глазки друг другу строят».
Не успела она озвучить свое возмущение, как кто-то довольно ощутимо врезал ей по физиономии. Рефлексы сработали моментально. Женя лягнула воздух ногой, и Петр вместе с Юликом повалились на нее сверху, едва не переломав ребра.
– Ничего, зато ожила. – Теперь к лицам прибавился еще и Алик. Но на Петра он не смотрел. И на Юлика своего тоже. Он смотрел непосредственно на Женю, причем так, что ей стало страшно и захотелось упасть в обморок. У Алика были красивые брови, широченные плечи и сильные руки. Такими руками можно запросто утопить кого угодно.
– Женька-а-а-а! – раздалось откуда-то плаксиво и трагически. – Женечка-а-а-а! Что я маме-то твоей скажу-у-у!
И сверху хлынул целый водопад. Если бы они не дружили с Асей много лет, Женя заподозрила бы подругу в том, что та решила довести дело, начатое неизвестным убийцей, до конца.
– Что вы делаете? – крикнул Юлик, пытаясь отнять у рыдающей Муравской ведро.
Но он не на ту напал. Ася ловко размахнулась и врезала противнику ведром по печени. После чего попыталась напялить емкость на голову.
Про Женю все забыли и бросились разнимать дерущихся. Только Петр, нервно оглянувшись, подхватил ее на руки и куда-то потащил.
– Куда? – напряглась Женя.
– В номер! Тебе надо прийти в себя! – пропыхтел кавалер, подпихнув сползавшую ношу коленом. Никакой нежности и романтики в его действиях не было. Более того, Жене вдруг показалось, что спаситель торопится с проворством крокодила, волокущего прятать пойманную дичь. И во взгляде его явственно читалась то ли паника, то ли крайняя степень встревоженности.
Бежали они довольно долго. По пути следования Петр периодически подкидывал провисавшую Женю то одной, то другой ногой, совершенно отбив ей все, что можно.
У корпуса их нагнала Муравская и стала пререкаться с новоиспеченным рыцарем по поводу того, в чьем именно номере Женя должна отдыхать.
– У меня тоже стресс. Я же ее спас! Нам надо выпить! – Петр пытался открыть Жениной головой дверь и укрыться в своем номере, но упрямая Ася тянула подругу за ноги, не давая ему уволочь добычу в нору.
– Если у тебя стресс, – пыхтела она, – я могу с тобой выпить! И вообще, я за нее отвечаю!
– Она совершеннолетняя!
– Ну и что? Считай меня ее опекуном, поскольку Женька недееспособная! Вот если она в здравом уме и трезвой памяти захочет у тебя в номере наедине пить – так хоть упейтесь! А пока – нет моего согласия! Вон, глянь, она как колода: глаза пуговицами и улыбается. Очухается – сама решит.
– А если не решит?
– Тогда есть я! – обнадежила Ассоль. – Поставь на место и иди к себе!
