проверяя все их помещения и дворовые постройки. Коростылев со своим радистом Глазыриным и группой управления майора Терещука зашли в один из дворов дувала. К нему подбежала пожилая женщина, волосы растрепаны и не покрыты платком, что редко увидишь здесь, на Востоке. Протягивая руки вверх, она что-то голосила, обращаясь к Коростылеву, и, не вытирая слезы, то и дело показывала то на свой дом, то в сторону уходивших душманов. Солдат-таджик, находившийся при майоре Терещуке, перевел:
— Она говорит, что бандиты убили ее мужа, забрали с собой их сына и, не успев увести овец, перестреляли их в загоне, а ее избили прикладами. Она посылает на них гнев Аллаха и просит шурави (советских) догнать чужих людей и вернуть ей сына.
Женщина упала головой на грудь Коростылева и он беспомощно оглядывался на своего радиста и майора Терещука, негромко говоря:
— Ничего, мать. Вернем сына, а с бандитами мы справимся с помощью Аллаха!
Потураев слышал вновь начавшуюся перестрелку в кишлаке и ожидал новой команды на стрельбу. Ждать ее долго не пришлось. Рота внезапным маневром слева вырвалась за пределы кишлака и перекрыла пути отхода «духов». Насильно мобилизованные мужчины кишлака, воспользовавшись замешательством среди чужих людей, разбежались от них и указали командиру батальона на несколько разбитых построек, где укрылись остатки банды. И вновь, чтобы зря не посылать под их огонь солдат седьмой роты, командир батальона приказал Коростылеву уничтожить эти постройки вместе с укрывающимися в них бандитами.
Потураев, получив установки для стрельбы и открыв беглый огонь по цели, сквозь выстрелы орудий расслышал автоматные очереди позади себя. Он обернулся и увидел, что трое водителей ведут огонь из автоматов по нескольким группам душманов, появившихся на холмах позади батареи.
— Так я и думал, что «духи» нападут, на батарею с тыла. Молодцы водилы, не прозевали.
— Баранов, за мной! — они вдвоем добежали до первого орудия, чтобы отдать приказ Сердюкову развернуть стволы. С их прежнего места при беглом огне орудий кричать было невозможно — все равно никто ничего не услышит.
— Сердюков! Противник с тыла! Прямой наводкой! Заряд уменьшенный! Наводить в перекрестке! Шесть снарядов З-ш-1! Огонь!
Наводчик расстопорил ствол гаубицы, и установщик Атаеев, с силой толкая ствол, развернул его на 180 градусов. Есть стопор! Наводчик в прицел разглядел группы противника, заряжающий дослал в ствол снаряд З-ш-1.
— Орудие! — крикнул Сердюков.
— Выстрел! — крикнул наводчик.
Снаряд З-ш-1 был засекреченным изделием. Внутри него было запрессовано семь тысяч стальных иголок, размером в три сантиметра с небольшим оперением. Он, разрываясь в воздухе, не долетев до цели, уничтожал живую силу противника плотным веером этих иголок, не оставляя на местности ни одного квадратного сантиметра без поражения.
В это время Глазырин начал принимать корректуру от капитана Коростылева. Потураев тут же сообщал их орудиям:
— Второму и третьему! Прицел больше четырех! Правее 0–03! Два снаряда, беглый огонь.
Оба орудия, на несколько секунд прекратившие огонь, пока наводчики управлялись с прицелами, вновь начали стрелять в сторону кишлака, добивая уцелевших в постройках дувалов, в открытую убегающих за пределы населенного пункта целям Где-то в стороне начали стрелять и минометы по своим целям. Солдаты седьмой роты, отыскивая взглядом уцелевших между разрывами «духов», уничтожали их автоматным и пулеметным огнем. Так и стреляла несколько минут батарея — два орудия на север, одно — на юг, в тыл огневой позиции. Грохот стоял неимоверный. Пыль и дым стояли на позиции в безветренном воздухе.
Потураев в бинокль наблюдал за разрывами игольчатых снарядов и убедившись, что на холмах противник уничтожен, скомандовал:
— Первое! Сто! Прекратить стрельбу!
Через минуту ему доложили об окончании стрельбы командиры других двух орудий.
Евгений увидел, как трое его солдат, водители УРАЛов, пригнувшись, приближаются к орудиям. Потураев встретил их, пожал каждому руки и поблагодарил за службу.
— Молодцы! Вовремя вы их обнаружили и не дали возможности «духам перестрелять батарею с тыла.
Водители смущенно переминались с ноги на ногу, мол, чего там, увидели и огонь открыли. Ну и вы, товарищ старший лейтенант, когда открыли огонь разрывными снарядами, здорово им дали. Там, на холмах, начисто все смело.
— Как говорят, Панин, пусть не лезут. Правильно?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— А сейчас идите к своим машинам и будьте готовы к маршу.
— Есть!
В кишлаке к этому времени прекратились выстрелы. Рота захватила пятерых пленных и собралась в центре населенного пункта. Командир роты капитан Детюк проверил личный состав и доложил майору Терещуку о том, что потерь нет, два солдата легко ранены и эвакуированы к бронетранспортерам в сопровождении санинструктора.
Вокруг солдат стали собираться местные жители кишлака, которые во время боя попрятались кто где. Здесь были и белобородые старики, и многочисленная ребятня, и несколько женщин, укрытых темно- зеленой паранджей. Среди них Коростылев разглядел и пожилую афганку, с которой он уже общался. Рядом с ней стоял юноша без чалмы, в длинной коричневой рубашке и широких штанах. Старики, разузнав, кто является старшим среди шурави (советских), подошли к майору Терещуку и стали пожимать ему руки, глядя ему в глаза и повторяя:
— Ташакор, ташакор. (Спасибо).
Подошла пожилая женщина, ведя за руку юношу, и стала что-то быстро-быстро говорить командиру батальона. Солдат-таджик перевел:
— Она благодарит Аллаха и шурави за то, что шурави наказали чужих людей и вернули ей сына. Мужа ее убили и теперь только сын ей опора в дальнейшей жизни.
Потом она что-то крикнула своим односельчанам и те бросились к пленным, которые сидели на корточках в стороне под охраной трех солдат. Толпа подбежала к этим бородачам, громко высказывая им свою ненависть и презрение, и если бы солдаты не помешали жителям, то они бы разорвали чужих людей.
Майор Терещук, видя, что ситуация накалена, приказал капитану Детюку выводить роту из кишлака и приготовиться к маршу обратно в расположение.
— Выходим и мы, — кивнул он Коростылеву.
— Глазырин, передай на батарею «Отбой»! — сказал Коростылев своему радисту, идя следом за Терещуком. Товарищ старший лейтенант! Отбой! — доложил радиотелефонист Баранов Потураеву. Старший лейтенант громким голосом подал команду:
— Батарея! Отбой!
Команду продублировали и командиры орудий. Солдаты быстро и сноровисто привели гаубицы в походное положение. Три УРАЛа медленно подъехали к своим орудиям, расчеты прицепили их за форкопы и разгрузили в кузова боеприпасы и шанцевый инструмент. Потураев лично проверил крепление каждого орудия к тягачу, вскочил на подножку первой машины.
— Давай, Панин, выезжай на дорогу!
УРАЛы медленно и тяжело выползли на асфальтированную дорогу и заняли свое место в общей колонне. К ним вышли командиры батарей с радистом. Потураев выпрыгнул из кабины и подошел к Коростылеву:
— Товарищ капитан! Личный состав огневиков к маршу готов, потерь нет. Работали все на отлично. Отмечаю первый расчет и водителей, которые укрепили нападение на батарею с тыла.
— Да опусти ты руку, Женя! Стреляли хорошо, молодцы. А что в тылу у вас было?
