подошел дежурный по батальону и что-то негромко ему доложил. Терещук встал, взмахом руки прервал афганца и переводчика и сообщил:
— Товарищи! Только что к расположению батальона пришла группа афганцев и рассказала о том, что в трех километрах от нас вооруженная банда останавливается и грабит на дороге афганские машины, автобусы и пеших жителей. Приказываю! Командиру девятой роты выделить одну боевую машину с экипажем, командиру артиллерийской батареи — один орудийный расчет, командиру танкового взвода — один танк и немедленно выехать к месту нахождения этой банды и уничтожить! Дежурный по батальону вам укажет это место. Выполняйте!
Среди собравшихся в столовой на праздничное мероприятие прошел небольшой гул — солдаты просили своих командиров послать именно их. Капитан Коростылев кивнул Потураеву:
— Давай, Женя, бери расчет Сердюкова и вперед. Под пули не лезьте, работай пушкой!
— Понял, комбат! Я пошел, — Евгений взглядом нашел сержанта Сердюкова и кивнул ему на выход.
Торжественное собрание продолжалось. Как позже выяснилось, старший лейтенант Иванченко, который переводил губернатора и партийного секретаря, совсем не знал афганского языка. Просто увидев, что в «международных контактах» наступила заминка и никто не понимает губернатора, решил изобразить из себя переводчика. О чем говорят в юбилейные дни? Правильно! Все одно и то же. И на любом языке. Ни Иванченко не понимал афганцев, ни те его. А батальон понял правильно.
Собрание еще продолжалось, а небольшая колонна из трех машин понеслась в направлении кишлака Подхаби-Шана, где «духи» терроризировали местное население. Но и у бандитов есть своя разведка. Кто-то из местных доложил им о приходе группы жителей к расположению советского батальона, и банда укрылась в одном, отдельно стоящем доме, приготовившись к обороне. Не доезжая до него, командир десантного взвода девятой роты старший лейтенант Петров остановил свою БМД и спрыгнул с брони на землю. К нему подошли Потураев и командир танкистов лейтенант Шамшурин. Они закурили и, глядя на далекий дым в снежной долине, решили не рисковать солдатами и уничтожать бандгруппу огнем гаубицы, а потом проверить результаты артогня десантным отделением.
— К бою! — скомандовал Потураев своему расчету. Солдаты быстро привели орудие в боевое положение.
— Осколочно-фугасный! Заряд уменьшенный, наводить в перекрестке, один снаряд. Заряжай!
— Готово! — доложил сержант Сердюков.
— Огонь!
— Орудие!
— Выстрел! — доложил наводчик и нажал спусковой механизм. Снаряд, пробив глиняную стену дома, разорвался внутри.
— 2 снаряда, беглый огонь! — Потураев приложил бинокль к глазам. Разрывы осколочно-фугасных снарядов на несколько минут заслонили контуры дома. В это время к нему с двух сторон подъехали танк и БМД. Танк, развернув башню с пушкой назад, сходу таранил одну стену, проломил ее и отъехал назад. Отделение десантников с автоматами в руках ворвались в этот пролом. Стрелять было не в кого. Большая часть «духов» были уничтожены, несколько контуженных моджахедов сопротивления оказать не могли и были взяты в плен. Собрав многочисленное оружие, связав сзади руки пленным и посадив их на броню БМД, десантники вместе с танком вернулись к орудию Потураева, который в бинокль наблюдал за ними.
— Все, Женя, отбой! Война закончилась, едем домой! — весело прокричал ему старший лейтенант Петров, сидя по пояс в командирском люке боевой машины.
Расчет сержанта Сердюкова привел орудие в походное положение и эта небольшая боевая колонна вернулась в расположение. В батальоне только что закончилось торжественное собрание, солдатам был объявлен выходной. Петров доложил майору Терещуку о результатах выезда.
— Сколько пленных? — спросил у него Терещук.
— Четверо.
— Передать их губернатору, он еще здесь со своей охраной, пусть они сами с ними разбираются.
— Есть!
До конца февраля в боевых действиях батальона наступило затишье — все дороги и горные тропы были завалены снегом и он тоже мешал моджахедам, сделав непроходимыми места перехода из Пакистана в Афганистан. А те бандформирования, которые уже были на территории провинции Логар, не имея пополнения в боеприпасах, взрывчатке и оружием, пока притаились по кишлакам.
Сначала Потураев удивлялся обильному снегу здесь, на юге, но объяснение этому все нашли быстро — высокогорье. Где-то там, в долинах Джеллалабада и Кандагара снега нет и уже цветет миндаль. А ведь Джеллалабад всего в шестидесяти километрах от их провинции на севере во-он там, за теми гребнями гор.
В батальоне мыться было негде, кроме как в арыке впереди огневой позиции батареи. Капитан Коростылев, Потураев, другие офицеры полностью раздевшись, несколько раз мылись в этой холодной воде, босыми ногами стоя на снегу. Но организовать такую помывку всего личного состава не представлялась возможность. Так, по-одиночке, кто-то из сержантов и солдат тоже чуть-чуть мылся у арыка, но это было не дело. А постирать нательное и постельное белье вовсе нельзя было. Батальон в триста с лишним человек страдал от этого не хуже, чем от боевых действий. Нужна была баня, но строить ее было не из чего. Материала для ее постройки взять было негде. Коростылев приказал еще в январе сержанту Казеко вести строгий учет пустым снарядным ящикам, оставшимся после стрельбы. Собирать и хранить, чтобы солдаты не растащили их и не сожгли в печах. Из досточек снарядных ящиков Коростылев задумал построить баню для батареи, но пока их было недостаточно. Где-то в последних числах февраля капитан Коростылев сидел за столом в своей комнате и внимательно изучал по разложенной топографической карте дорогу, ведущую от расположения батальона до ущелья Дахи-Нау. Он циркулем измерял расстояние, что-то прикидывал в уме и вновь вглядывался в извилистые участки дороги. Ему не давала покоя мысль, что имея на позиции постоянно три гаубицы, они практически бездействуют, когда машины батальона преодолевают этот опасный, пятнадцатикилометровый участок до ущелья. Ведь последняя засада моджахедов была именно здесь, когда Потураев огнем орудия ее уничтожил. Это в колонне было орудие. А если его не будет? А если пойдет беззащитная грузовая колонна из Кабула? Кто из будет защищать?
«Орудия мои стреляют на дальность 18 600 м, — думал он, — и при выезде десантных рот батальона на задания можно не тащить пушки за собой, а достаточно одного нашего корректировщика. Им может быть любой офицер батареи. Он по радио будет вызывать огонь орудий, которые стоят на позициях. Это исключит возможные потери моих солдат, беззащитных в своих кузовах УРАЛов, а эффективность поражения противника будет та же. Но для точного и быстрого огня этот участок нужно условно разбить на рубежи и на этих рубежах пристрелять ярко выраженные цели. Пусть будет это какой-нибудь разбитый дом на повороте дороги, отдельное высокое дерево или еще что-нибудь подобное. Нужно самому съездить по этому маршруту, выбрать и пристрелять до десятка целей. Потом составить схему целей. При необходимости, корректировщик (или как нас зовут — артнаводчик, артиллерийский наводчик) в любом месте до ущелья, да и до середины ущелья может сориентироваться относительно ближайшей пристрелянной цели и точно ударить по любой засаде, вызвав огонь нашей позиции».
Коростылев еще долго размышлял над картой о своих будущих действиях, делая в ней пометки простым карандашом.
Открылась дверь, вошел старший лейтенант Потураев, сел на табуретку за стол напротив Коростылева и молча стал смотреть за работой своего командира.
— Как дела, Женя? — первым нарушил молчание Коростылев.
— Неважно, комбат.
— Что такое?
Потураев, помолчал, как бы подбирая слова.
— Понимаешь, комбат, наши солдаты полностью завшивлены. Ведь они с тех пор, как приехали сюда из Кундуза, ни разу не стирали нижнее белье, ни рубашки, ни кальсоны, ни тельняшки. И толком никто не
