участок. Согласен?
Коростылев онемел…
— Ты что, Женька, говоришь? Как же я отпущу тебя на мины? Как мне жить потом, если ты погибнешь? Ты подумал об этом?
— Подожди, комбат, подожди! Во-первых я не думаю, что подорвусь, во-вторых, у тебя есть другое предложение?
Коростылев закурил, дал прикурить Потураеву и после нескольких минут молчания сказал:
— Ты прав! Другого ничего не остается. Не посылать-же нам туда рядового солдата, а самим ждать, когда он подорвется.
— Да что ты заладил — подорвется, подорвется! Все будет нормально! Я пошел? — не спросил, а скорее утвердительно сказал Потураев.
— Давай, Женя, с Богом! Мы поедем следом за тобой по следу.
Потураев распорядился расчету сержанта Орасанова оставить их УРАЛ и пересесть в другой тягач. Туда же отправил и водителя. Запустил двигатель и, неторопясь, поехал к ущелью. За ним, с дистанцией метров в пятьдесят двинулась колонна батареи в семь машин. Потураев въехал в ущелье. Он шел посредине дороги, и за ним оставался на снегу четкий колесный след.
Водители других машин, предупрежденные Коростылевым, ехали строго по этому следу. Если проехал и не взорвался старший лейтенант — значит, и они останутся живы. Эти шесть километров дороги по извилистому ущелью 10-го марта 1982 года помнят все солдаты и офицеры артиллерийской батареи. Потураев сознательно жертвовал собой ради спасения своих солдат. Этот факт остался незамеченным в круговороте полномасштабной и кровавой войны в Афганистане. Офицер буднично и просто, без показухи, выполнил свой долг, как он его понимал. Тогда никто не погиб. Потураев на мину не наехал, не наехали и идущие по его следу остальные машины. Батарея вовремя заняла огневую позицию в заданном районе и успешно поддерживала огнем свой батальон в последующие два дня боевых действий.
Коростылев не был верующим человеком, хотя не был и воинствующим атеистом. Он был крещен, но в церковь не ходил, как большинство сверстников его поколения, воспитаных на неверии в Бога в духе материализма. Но, как любой человек, он знал основы христианства, знал, что Христос пострадал ради спасения людей. В последующие годы Коростылев часто в мыслях возвращался к поступку Потураева, который сознательно жертвовал собой ради спасения своих сослуживцев. Нет, Коростылев, не равнял их, Иисуса Христа и Евгения Потураева, но торжество их поступков было налицо и никто бы не смог в этом переубедить Коростылева. Поступок Потураева был даже ближе его душе, так как его самопожертвование происходило на глазах десятков людей. Евгений, на глазах десятков людей, без приказа, а по порыву своего убеждения пошел на такое же самопожертвование. И пусть его, Коростылева, не отрицающего веру, но так и не ставшего ее истинным поборником, простят глубоко верующие люди, но, когда изредка бывая в церкви и прося у Господа прощения или благословения, он наравне с ликом Христа, для себя, всегда видит такое же худощавое лицо Потураева. Его родные могут гордиться таким человеком, как гордится Коростылев, считая, что в жизни ему хоть в чем-то повезло — познакомиться и воевать с таким офицером, каким был старший лейтенант Потураев Евгений Михайлович.
К середине марта и здесь, в горах, потеплело и снег быстро стал таять, образуя журчащие ручейки, которые устремились к речке Логар. В считанные дни снега в расположении батальона не стало, как и во всей провинции. Лишь на вершинах «Трех сестер», что возвышались над батальоном, еще долго сверкали на солнце белые шапки снега, но и они потом растаяли.
С первым теплом в батальон вертолетом доставили из Кабула группу солдат во главе с прапорщиком Сидневым, которые, установив небольшую палатку возле штаба батальона, поселились в ней и начали там, внутри палатки, монтировать какую-то аппаратуру. Их вместе с прапорщиком было всего пять человек, и один из солдат группы постоянно находился на посту перед входом в палатку, не пуская туда никого, включая и офицеров батальона. Солдаты этой группы, общаясь с солдатами рот и батарей, никак не отвечали на вопросы о том, что это за аппаратуру они установили в своей палатке и вообще, зачем сюда приехали и кто они такие.
Но скоро завеса секретности этой группы немного приподнялась, когда капитана Коростылева вызвали в штаб батальона. Его ждали командир батальона, начальник штаба и прапорщик Сиднев. Предложив Коростылеву присесть за столом, майор Терещук сказал:
— Вот, Николай Николаевич, представляю тебе прапорщика Сиднева, сотрудника ГРУ (Главное Разведывательное управление), который, собственно, только с тобой и твоей батареей будет работать. В чем заключается эта работа, он тебе сейчас объяснит.
Прапорщик Сиднев, молодой еще, лет 25–27 человек, плотного телосложения и высокого роста, сидел за столом напротив Коростылева. Перед ним не было никаких документов, ни топографической карты. Сцепив руки на столе и, глядя Коростылеву прямо в глаза, Сиднев начал говорить:
— Товарищ капитан! Информация, которую Вы сейчас услышите, является секретной. То, над чем мы с Вами будем работать, могут знать только Ваши офицеры батареи. Солдат и сержантов информировать только в части их касающейся. Суть дела такова. Давно, лет десять назад, в американских войсках во Вьетнаме появились небольшие приборы, размером с коробку из-под обуви, которые они стали размещать в джунглях. Как установила наша разведка, эти датчики, так назовем эти приборы, способны определять наличие возле себя, в радиусе до ста метров, группы людей, сообщая по радиосигналам их количество и даже их вооружение. Этот прибор закапывался американцами в местах вероятного движения партизанских отрядов вьетконговцев. Координаты таких мест установки датчиков сообщались своим, американским, артиллерийским батареям. Когда они получали на специальных приемниках радиосигнал с информацией о противнике, по этому месту, где спрятан датчик, немедленно открывался артиллерийский огонь, уничтожая всех, кто находился в районе такого прибора. Такие штучки были установлены во многих районах джунглей, и отряды вьетнамских партизан оказались не только под «колпаком», но и под постоянным артогнем. Такие датчики снабжены самоликвидатором, и в случае их обнаружения чужими людьми они через пять секунд взрывались в руках. Я пока понятно объясняю? — спросил прапорщик Коростылева.
— Пока все понятно, продолжайте, — сказал Коростылев.
— Так вот, Николай Николаевич, подобные датчики появились и в нашей армии. Они проходят стадию испытаний в реальных боевых условиях. Несколько таких приборов находятся в моей группе. Там же, в палатке, мы установили и настроили специальный приемник, принимающий радиосигналы. Приемник оснащен осциллографом, который может указать нам количество моджахедов и их вооружение. На безоружных людей, отары овец и другие незначащие объекты — приемник не срабатывает.
Из всего сказанного следует сделать такой вывод. Я с одним из Ваших офицеров проеду места вероятных перемещений бандформирований, как местных, так и приходящих из Пакистана, установлю датчики, Ваш офицер по топографической карте определит их координаты. После этого Вы подготовьте данные для стрельбы батареи по местам установки этих датчиков, условно обозначив их цель 1, цель 2 и так дальше. Между нашей палаткой и Вашей комнатой офицеров-артиллеристов установим полевую телефонную связь. Взаимодействие такое: мы получаем сигнал от какого-нибудь датчика, у нас с Вами он проходит, к примеру, цель 2, мы по телефону в любое время суток сообщаем Вам только такую информацию: Цель 2. Все. Для вас это сообщение является приказом для открытия артиллерийского огня по цели 2. Приемник способен получать сигналы одновременно от трех датчиков, значит Вы ведете огонь разными орудиями сразу в трех направлениях. Внезапный огонь, как показывает опыт, наносит «духам» значительный урон. Теперь Ваши вопросы по взаимодействию, Николай Николаевич?
— Несколько вопросов есть, — сказал Коростылев, — Ну вот, например, в комнате, где установлен телефон, насникого нет?
— Мой солдат-посыльный найдет Вас или Ваших офицеров везде: на огневой позиции, в столовой, на стоянкемашин и так далее.
— Ясно. А если батарея находится на выезде?
— В этом случае Вам всегда нужно оставлять в расположении одного офицера и одно орудие с прислугой.
— И это понятно, — Коростылев помолчал и спросил:
— Теперь, выходит, прощай спокойный сон по ночам?
— Выходит так, Николай Николаевич.
