– Проклятый! – закричала она в темноту. – Ты и это предусмотрел?! Ты и это предусмотрел… Будь ты проклят! Будь ты проклят во веки веков! Да иссохнет твое тело, да поразит тебя тяжкое безумие! Проклят! Ты не проживешь и года, нечестивец! Я призываю небеса в свидетели! Чтоб ты сдох, мерзавец! Проклят, проклят, проклят!!!
Она умолкла и долго лежала, безмолвно, отрешенно. Время превратилось в бесконечность; в мыслях калейдоскопом проносились последние месяцы: прощание с Светлогором; Сивояр-колдун, умевший превращаться в сову; Шагра, песочный человек и рассыпающийся на его руках младенец; битва с мертвецами и таинственный крик последнего. Что за запах он имел в виду?
Вспомнился ей и Девятко; и встретившийся ей на пути вестник, наславший на нее жуткие сны о заброшенном городе и владыке его Тысячеликом. А потом была любовь, первая ночь, боль и кровь; и последняя ночь, такая волшебная, неземная…
И смерть возлюбленного.
Потихоньку воспоминания угасли. Искра стала замерзать. Дождь усилился и сквозь дробный стук капель по кровле, она услышала треск лопающихся бревен. Ей показалось, что жар погребального костра дохнул ей в лицо.
Они пришли очень тихо, Искра ждала их.
– Вы? – проговорила она, не открывая глаз. – Убьете меня сейчас, во дворе? Для этого пень? Мне все равно. Давайте, собаки, рубите голову, будьте вы прокляты…
Шипели факелы. Гости переминались с ноги на ногу.
– Так много на одну? Трусы…
Кто-то ласково пригладил ее по волосам. Мягкая женская ладонь. Знакомая. Искра открыла глаза и увидела перед собой… Буяну.
Служанка быстро зажала ей рот.
– Молчи, – сказала она. – Ничего не говори. Гуннар, развяжи ее.
Черный Зуб, все такой же невозмутимый, перерезал путы кинжалом, после чего тихо и незаметно вышел из сарая.
– Переодевайся. – Буяна бросила Искре в ноги тюк с дорожной одеждой, а также сапоги и ее короткий меч в ножнах. Но княжна медлила, глядя непонимающими глазами на служанку. – Только не заставляй себя упрашивать. Знаю, что ты хочешь сказать – не хочу жить и все такое. Забудь. Одевайся поскорее, а по дороге поешь. У меня в котомке хлеб с ветчиной и фляга с вином.
– Ты думаешь, мы сможем? – слабо спросила Искра.
– Сможем, – ответила Буяна, помогая ей одеться. – И в этом нам поможет Семен. Безбородый. Ты ведь знаешь его? Тот самый.
– Можно ли ему доверять?
– Не знаю, но у нас нет выхода.
На улице стояли Черный Зуб, Чурбак и Семен.
– А… – раскрыла рот Искра.
– Больше никого, – перебила ее служанка. – Злоба, Гудим, Лещ и остальные решили остаться.
– Волк предложил нам службу в его полку, – добавил Чурбак. – Посулил золотые горы, вот и… Я уговаривал здоровяка, но он отказался. Сказал, что не хочет бросать на произвол судьбы Горыню.
– Ерунда, – произнес Семен. – Служа у Волка он ничем ему не поможет. Скорее всего, Горыню продадут в рабство.
– Неужели… – запинаясь, спросила Искра. – Неужели, его не спасти?
– Нет, – сурово сказала Буяна. – Он хорошо охраняется и закован в цепи. Придется его оставить.
– Не отчаивайся… государыня, – ободряюще сказал Семен. – Если у нас все получится и нам удастся смыться, то мы можем надеяться на удачу и в плане освобождения твоего брата. Если конечно, мои догадки насчет рабства верны. Багуны очень расхлябаны и плохо следят за пленниками, особенно в Междуречье.
– Хорошо, – глухо сказала Искра и сжала рукоять меча, словно он мог дать ей надежду. – Я верю вам. Не пора ли идти?
– Пора, – сказал Чурбак, но тут Семен жестом остановил его.
– Кто-то идет, – сказал он, вглядываясь во тьму и потихоньку вынимая меч из ножен.
– Один, – проговорил Черный Зуб.
– Опустите мечи, ребята, – послышался голос. – Это я, Тур.
– Чего тебе надо? – настороженно спросил Семен.
Из за угла вышла крупная фигура, освещенная заревом погребального костра.
– Я с вами, ребята.
Семен, Чурбак и Черный Зуб продолжали держать мечи. Тур грустно посмотрел на выставленные вперед клинки и вздохнул:
– Семен. Ты мой друг и я не брошу тебя. Куда ты, туда и я. Я знаю о твоей мечте, не думай, что я такой уж дурак. Сколько попили вина… Позволь пойти с тобой.
– Раз ты знаешь о моей мечте, – досадливо сказал Семен, – то нам тем более не по пути. Ты – гридь, Тур. Воин, солдат. Твоя стихия – война.
– Не мели чепуху. Все это можно сказать и о тебе. Ты – солдат, собирающийся стать крестьянином, построить дом и выращивать хлеб. Я – солдат и моим новым полем боя станет охота. Ты будешь махать тяпкой, а я буду пить пиво и хватать за жопы… хм, простите. Заживем. И потом. Мне нет пути назад. Думаю, Военег не простит мне моего сегодняшнего поступка. Искра, – внезапно обратился он к княжне. – Ты была без сознания… Это я убил Мечеслава и того парня… как его… я…
– Из сострадания, – приобняв девушку, сказала Буяна. – Он прервал их мучения. Сам. Никто его не просил. Я видела.
– Прости, госпожа, – повесив голову, сказал Тур.
– Из сострадания… – повторила княжна.
– Ну? – нетерпеливо спросил Чурбак. – Бежим чтоль? Или будем слезы лить? Умер Мечеслав, земля ему пухом. Что случилось, то случилось. Думаю, Тур поступил по-человечески. Бежим!
– А зачем? – неотрывно глядя на Тура, спросила Искра. – Зачем бежать?
Тур замялся.
– Чтоб… отомстить. Но только не мне, я ведь…
– Отомстить… – Искра вдруг распрямилась, вскинула голову. – Верно. Бежим. Буяна, дай мне пожевать что-нибудь, сил нет.
Беглецы стояли перед утопленной в стене, окованной ржавым железом дверью, полускрытой за зарослями ивняка и орешника.
– Что это за дверь? – спросил Чурбак. – Куда ведет?
– Это потайная дверь, – ответил Семен. – За ней тропинка, ведет в квартал Кондоров. Кондоры – это элита воиградского войска, и все они пали в бою под Лухом. Но мы туда не пойдем, в квартале сейчас живут люди Дробуша и Хруста. Мы свернем в сторону и через Чудесный Сад (когда-то Чудесный), перейдем на улицу воров, бывшею ей раньше, ныне это трущобы и в них мало кто обитает. Там я надеюсь повстречаться с одним человеком, если он конечно жив, он поможет нам наверняка. И еще, это касается тебя, Искра. Подозреваю, через эту дверь уже проходили люди, и не так давно. У Военега в услужении имеется некий человек, по имени Эразм из Рории (это на севере), причем его никто не видел. Никогда. Это только ничем не доказанная догадка, но думаю, в смерти Бориса Эразм принял активное участие.
Искра промолчала.
– Итак, следуйте за мной, – сказал Семен. – И не звука.
Дверь действительно не так давно открывалась, о чем свидетельствовала полоса смятой травы. Протиснувшись в нее, беглецы заботливо прикрыли ее и поспешили прочь от стен Кремля.
Вокруг была тишина, прерываемая лишь далеким лаем собак. Спутники шли в полной темноте, без факелов, цепью, которую замыкал Тур, а возглавлял, естественно, Семен. Постоянно осматриваясь, останавливаясь и прислушиваясь к звукам, Безбородый вел своих товарищей через густые, замусоренные, одичавшие заросли, еще лет десять назад бывшие Чудесным Садом.
