– Так. Это очень интересно. Надо бы этим заняться. Но давайте вернёмся к предсказанию. Можете вы мне точно сказать, был ли у Вышеслава сын?
– Конечно, был.
– Вот как! Расскажете о нём поподробней?
– Кажется его звали Вадим. Он был незаконнорожденным, рожден от связи с какой-то селянкой.
– Ясно. Торвенов и у меня хватает.
– Не представляю вас в постели с женщиной.
– Я люблю женщин и очень нежен с ними.
Андрей хрипло и отрывисто рассмеялся.
– Шутник, – сказал он. – Ну ладно. Что вам еще?
– Что-нибудь о Вадиме.
– Вадим, Вадим… а, вспомнил. Однажды он явился в тронный зал, и публично, в присутствии царя Блажена, потребовал у своего отца долю в наследстве. Дед, в смысле – Блажен, был так разъярен наглостью ублюдка, что тотчас упёк его в башню. Что с ним стало дальше – неизвестно, как и то, чем он занимался до этого и откуда пришел. Вышеслав вскользь упомянул лишь, что Вадим его… торвен. Может быть, это и не так.
– Очень ценные сведения, – задумчиво произнес Асмунд. – Есть какие-нибудь соображения по поводу написанного?
– Несколько.
– Слушаю очень внимательно.
– Если это откровение, данное свыше, то очевидно, что речь идет о важных событиях, может быть, таких как война: в 'Хрониках Двенгана' сказано, что Бакуин, перед тем как двинуть свои полчища на приступ Куджиса, принёс в жертву богу Праху ягненка. Таинственный замок и одинокая дева – нет ли тут связи с виденным мною? И самое главное: в таких событиях, как война, важную роль играют именно сильные мира сего – вожди, а не какие-нибудь крестьяне. А у нас, и не только у нас, Бориса и Военега называют не иначе, как братья. Вышеслав, уважаемый мастер-дознаватель, – подданный нашего княжества и разумеется тоже пользовался этим словом.
– Не может этого быть, – произнес потрясённый Асмунд. – Вы полагаете, что старик предсказал смерть Бориса и Военега?
– Хотите сказать, что они бессмертны?
Утром после пира, большинство, в том числе Борис и, к великому сожалению Искры, Горыня, пребывали в неважном состоянии. Мечеслава, Лавра, Военега и Ольгерда оказия, именуемая в простонародье похмельем, никак не потревожила, вследствие чего, после скромного аристократического завтрака в малом столовом зале, все четверо, в сопровождении бояр, дубичских придворных и дружин, отправились на экскурсию по Воиграду. В тот день они посетили храм, произвёдший неизгладимое впечатление на Ольгерда, башню Блажена, Черный город, поохотились в лесочке, дико заросшим терновником и крапивой. Кир даже завалил кабана, невесть откуда взявшегося в пригороде…
Искра навестила Добронегу. Обе девушки быстро нашли общий язык и провели вместе целый день. Искра безмерно возрадовалась найденной подруге. Тихий и кроткий характер Неги отлично сочетался с импульсивной натурой венежанской княжны. Они гуляли в саду, ели фрукты, вели чисто девичьи беседы и так увлеклись, что совсем забыли обо всём остальном.
Но оставим мужчин и девушек в покое, и расскажем немного о Борисе, ибо то, что он, с позволения сказать, вытворял в тот чудесный день, сыграло немаловажную роль в последующих событиях.
Борис, как вы уже успели заметить, был прескверным человеком. И это касалось не только физиологических особенностей, но и характера. Не последнюю роль в этом сыграла его мать Ольга. После изгнания Военега из княжества, мать возненавидела Бориса и впоследствии постоянно критиковала старшего сына, всячески оскорбляла, в общем, вела себя самым неподобающим образом. Борис, никогда не отличавшийся ангельским нравом, окончательно ожесточился, а в последние годы и подурнел. За двадцать лет правления он сменил двадцать жен – половина умерла от побоев, половину постригли в послушницы зловещей богини Навии. Приступы ярости, пьянство и мордование подданных – обычное явление в великокняжеском дворце в Дубиче.
При всем этом Борис не был таким уж злодеем. Тут уместно некоторое сравнение с его младшим братом. Военег красив, статен, велеречив, воспитан; Борис неказист, груб и задирист. Военег хитер, а Борис прост, как медный грош. Дубичский царь долго зла не держал, отличался щедростью. Он мог избить, обругать, выпороть, а спустя полчаса, как ни в чем не бывало, разговаривать с пострадавшим, как со старым другом.
Итак, Борис проснулся, и кряхтя и постоянно плюясь, явился на кухню, где уже сидел Горыня. Вместе сиятельные особы выпили, поговорили по душам, после чего Борис, чувствуя приятное головокружение, отправился спать.
Проснувшись уже после обеда, Борис снова завалился на кухню. Горыни там не оказалось, а слуги должного внимания на него не обратили. Под руку попался Гриша, отделавшийся разбитым носом и избитыми голенями (Борис любил бить по берцовой кости носком тяжелых подкованных сапог).
Далее Борис направился в конюшню, где хотел проверить своего коня, и сочтя уход за царским скакуном недостаточным, прошелся плеткой по спинам мирно спящих там багунов и венежских дружинников. Вольнолюбивые разбойники и не любящие посягательств на свою независимость венежане возмутились, и быть бы Борису битым, если бы не вовремя подоспевший Ярополк по прозвищу 'цепной пес' с мастером-мечником Волком во главе полусотни разъяренных дубичей.
Багуны с венежанами забаррикадировались в конюшне и обстреляли из луков воинов Волка, легко ранив троих. Дубичи в свою очередь вознамерились сжечь конюшню, но тут вмешался Авксент. Ему удалось утихомирить разбушевавшегося не на шутку Бориса, но ценой страшного оскорбления. Помирившиеся неприятели решили поиздеваться над расфранченным советником: раздели его догола, вываляли в навозе и воткнули ему в задний проход пару петушиных перьев.
Несколько развеселившийся, после такой милой его сердцу забавы, Борис вернулся во дворец и стал там задирать служанок, щипая их за ягодицы. Мало того, выведя во двор всех мало-мальски привлекательных девиц, он приказал им снять с себя всю одежду и в таком виде потешить его танцами. Девушки отказались, и Борис в ответ велел Ярополку… всех выпороть.
В самый разгар экзекуции, за которой с превеликим интересом наблюдали багуны, во двор вышел Горыня. Брат Искры повел себя на удивление благоразумно и осторожно. Он не стал прерывать наказания, но увёл Бориса в сторону и поговорил с ним с глазу на глаз. Как ни странно, это возымело действие – дубичский царь присмирел, прогнал пасынка с парнями, отпустил девушек и велел подать себе в комнату пиво и шмат жареного мяса.
Ближе к вечеру вернулся Мечеслав с гостями.
– Я не намерен терпеть подобные выходки в моём доме, – категорично заявил Мечеслав. – Вы несли оскорбление лично мне.
Царь Воиграда сидел на троне, пунцовый от злости. Рядом находилась Искра, внешне никак не выдававшая своих чувств. Борис, продолжая плеваться, нервно прохаживался по залу, за ним тенью следовал Ярополк, остальные – практически все присутствовавшие накануне на пиру – молча стояли в стороне.
– Оскорбление! – возвысив голос, повторил Мечеслав.
– И что с того? – спросил Борис.
– Я требую, чтобы вы немедля покинули Воиград.
– Плевать я хотел на твоё требование, – сказал Борис и подкрепил сказанное смачным плевком в сторону трона.
– Что вы сказали? – переспросил не понявший его Мечеслав.
– Подождите, государи! – вмешался Лавр. – Давайте не будем кипятиться. Ваше величество, – обратился он к Мечеславу, – позвольте переговорить с вами наедине?
– Да, я слушаю.
Лавр подошел к трону, и, покосившись на Искру, замялся.
